За окном на ясень - или что же это все-таки за дерево? - полез драный рыжий кот. Он лез споро, иногда оглядываясь вниз, и Александр Павлович оторвался на секунду от своих горьких мыслей и заглянул в окно: что кота напугало? Под деревом гулял рабочий с медведем на цепочке. Медведь, помня, что он не в манеже, ходил на четырех лапах, тяжко переваливался, нюхал землю и не обращал на кота никакого внимания. А кот, дурачок, решил, что медведь только за ним и гонится...
"Кто за кем гонится?.. Никто ни за кем не гонится... А если гонится, то не за кем, а за чем. А за чем?.."
Александр Павлович медленно встал и заходил взад-вперед по тесной гардеробной, пытаясь поймать какую-то ускользающую мысль, еще даже не осознанную, не понятую. Но он был уверен, что она, эта мысль, чрезвычайно важна сейчас, что поймай он ее, "оформи", как говорится, - и все с ним и с Валерией будет в порядке, все уладится... Он ходил и тупо повторял: кто за кем гонится? кто за чем гонится? кто куда гонится? - и вдруг остановился, пораженный очевидной простотой решения.
Так всегда бывало: из чепухи, из пустых посторонних ассоциаций внезапно рождался новый трюк, и Александр Павлович записывал решение в специальный блокнотик, просчитывал, потом ладил модельку, проверял ее в деле и, если она _работала_, строил сам или заказывал ее мастерам такой, какой она появится в манеже, в аттракционе, и вот уже о трюке заговорят специалисты, и станут его "обсасывать", и пытаться понять: как это делается...
"Кто за кем гонится?.."
Александр Павлович присел за стол перед зеркалом, разложил блокнот, сдвинув на край коробочки с гримом, пузырьки всякие, стаканчики с кисточками, начал чертить что-то хитрое. Вытащил из ящика стола японский крохотный калькулятор, грыз карандаш, подымал очи горе - изобретал...
Ах, любимое это было занятие, даже наилюбимейшее, и получалось оно у Александра Павловича, всегда хорошо получалось, если вдохновение на него находило, а сейчас, похоже, нашло, потому что не отрывался он от блокнота, пока не вздохнул облегченно, он откинулся на стуле и... чуть не упал, еле удержал равновесие: опять забыл, что у стула нет спинки, сломана она, никак починить не соберется.
И только тогда посмотрел на часы: уже половину шестого натекало.
Батюшки светы: обед-то он проворонил! И не только обед, но и ужин мог проворонить, а ужин у Александра Павловича по вчерашней договоренности намечался совместный с Валерией...
Ничего не поделаешь: ужин придется отменить.
Он спустился в проходную, бросил двушку в автомат, набрал номер: по логике, Валерия еще в институте.
- Валерию Владимировну, будьте добры... Валерия Владимировна, я вас приветствую, хорошо, что я тебя поймал... Лерочка, прости, но сегодня я не смогу... Нет, ничего не случилось, просто есть одна идейка, хочу проверить ее, время дорого... С чего ты взяла? Ничуть не обиделся. И если ты не против, завтра и докажу, что не обиделся... Хорошо, тогда завтра в шесть я к тебе заеду. Наташе привет. Скажи ей, что двести семьдесят три фокуса за мной...
Потом он все-таки пообедал - тем, что осталось в цирковом буфете. И хотя осталось там немного и все холодное и невкусное, он не привередничал, просто не думал о еде, жевал машинально, потому что помнил из прописей: человек должен питаться, чтобы не умереть от истощения. Умирать от истощения ему сейчас было совсем не с руки. За свою довольно долгую цирковую жизнь он придумал и сделал немало забавных и сложных, приспособлений, всяких хитрых механизмов, превративших его аттракцион в необычное и таинственное зрелище, ничуть не похожее на все существующие в цирковом "конвейере" иллюзионные дива. Про него говорили: голова у Александра Павловича работает... Голова у Александра Павловича хорошо работала, руки тоже не подводили, но то, что он придумал сегодня, не шло ни в какое сравнение со всеми предыдущими изобретениями. Правда, придуманное не имело и не будет иметь к аттракциону никакого отношения, зато прямое - к его дурацкой обиде на Валерию. Более того, оно, придуманное, и родилось-то благодаря обиде. Вернее, вследствие ее. И еще это, правда, совсем уж необъяснимо! - вследствие излишнего самомнения рыжего драного кота...
Короче, будем считать так: Валерия вчера высказалась, ответный ход - за Александром Павловичем. Он его сделает, этот ход, может быть, даже завтра. Голова сработала, теперь лишь бы руки не подвели...
В цирковую мастерскую он не пошел: дома имелось все, что нужно. Любые инструменты, даже два станочка - токарный и сверлильный, совсем махонькие, привез с Урала, недешево купил их там у старика мастера... Для начала Александр Павлович отключил телефон, потом разделся до трусов - он всегда так работал дома, считая, что одежда стесняет движения, режет, давит, мешает сосредоточиться, - и приступил к делу... И, как накануне днем, когда даже не заметил, сколько просидел за блокнотом, так и сейчас оторвался от рабочего стола, лишь увидев за окном утреннее солнце. Привычно посетовал: не спал всю ночь, теперь день разбитым проходит. Одернул себя: а почему, собственно, разбитым? День - твой. Позавтракай - и в постель, спи хоть до пяти...
Так и сделал. Отмылся, бутерброд с кефиром перехватил и улегся спать. В сон провалился почти мгновенно, лишь успел еще разок удовлетворенно взглянуть на стол. Там лежала невеликая, не больше среднего портсигара, металлическая коробочка, похожая, кстати, на портсигар, с кнопочкой и колесиком на ребре, а на основной ее грани выпуклой линзой чернел круглый глазок. Со стороны посмотришь: вроде электрический фонарь, только странный какой-то...
Подумалось: вот и хорошо, что "вроде", никто ничего не заподозрит.
3
Спал Александр Павлович мало. Проснулся в полдень - совершенно бодрым и необъяснимо довольным. Полежал минуты три, поискал объяснения. Вспомнил: "портсигар"! Вскочил с постели, подошел к столу: "портсигар" сверкал черным глазом, будто подмигивал. Александр Павлович подержал приборчик в руках - тяжелый, холодный; серебряную шкатулку на него не пожалел, антикварную, купил как-то по случаю в комиссионке, ползарплаты отвалил. Валялась она, ненужная, а вот и пригодилась...
