Как медленно текут минуты,
когда с любимой встречи ждёшь!
Хромает время почему—то,
когда его бежать зовёшь.
Оно назло стоит как будто
и дразнит тех, кто так спешит,
и до тех пор не скинет путы,
пока само так не решит.
Вернее, если вдруг заметит,
что ты отвлёкся от него,
то бегом вмиг тебе ответит,
да так, что не догнать его.
Но если видит нетерпенье
в глазах того, кто что—то ждёт,
то тянет каждое мгновенье,
нарочно не идёт – ползёт.
Вот и Онегин так попался —
позволил разыграть себя —
он время подгонять пытался,
а зря – им управлять нельзя.
И вот он ждёт с Татьяной встречу,
а мысли длинной чередой
летят к грядущему навстречу —
к свиданью с девушкой родной.
Одарит ли его улыбкой?
Иль будет холодна, строга,
признает встречу их ошибкой
и прочь погонит, как врага?
А, может, скажет: «Здравствуй, милый!
Я так давно тебя ждала!
И вот настал момент счастливый —
я, наконец, тебя нашла!»
Так можно долго сомневаться —
– обрадует иль огорчит?
Судьба позволит им встречаться
или навеки разлучит?
…Вопросы новые родятся,
поток их не остановить,
пока не прекратит пытаться
Евгений время торопить.
Настал день бала, наконец,
Онегин ждёт карету друга,
чтоб ехать к князю во дворец
для проведения досуга.
Друг не заставил долго ждать
и вот они уже в дороге,
поручик начал засыпать,
Евгений – начал бить тревогу:
– А точно там Татьяна будет?
– Как можно князю отказать?!
Такое вряд ли он забудет!
Да все там будут, как пить дать!
– А точно было приглашенье?
– Конечно, Женя, прочь сомненья!
Заполнил собственной рукой
и лично им отнёс домой!
– Позволь просить тебя открыться:
Как бланк с печатью смог достать?
– Особо нечем тут гордиться
и лучше вам того не знать…
К дворцу подъехала карета,
Онегин прекратил допрос,
Но, помолчав минуту где—то,
он снова задаёт вопрос…
И вот за этим разговором
они в роскошный входят зал,
который блеском и простором
любого бы очаровал.
Но наш герой красот не видит —
людьми он больше увлечён,
вернее, Грёминых он ищет,
точнее, Таню ищет он.
Пройдя три раза помещенье
и не найдя кого искал,
в попытке скрыть своё волненье,
берёт с подноса он бокал.
Как медленно текут мгновенья:
секуууунда… вот ещё одна…
и чтоб умерить нетерпенье
второй фужер он пьёт до дна.
Пора б уже остановиться,
а то немудрено напиться
и перед девушкой предстать,
по пьяни растеряв всю стать.
Но, наконец, он видит у дверей
ту девушку, которую так ждал!
Ту, что на свете всех милей,
ту, о которой лишь мечтал!
Она идёт, конечно, не одна —
её ведёт почти уже старик.
Она стройна, красива, чуть бледна,
а он давно к земле уже поник.
Безрадостен такой нелепый вид,
союз ветшания и юной красоты,
контраст такой любого убедит,
что этот брак – не брак её мечты.
Но, тем не менее, она его жена
и это невозможно изменить,
поэтому она обречена
долг исполнять – таким как есть любить.
и искренне, с душою, столько лет
любовь дарила, хоть любви и нет…
Итак, Онегин, сделав шаг вперёд,
вдруг замер, словно лодка, встретив сушь,
ведь он совсем не думал наперёд,
что будет делать, когда рядом муж.
Идут минуты, час уже проходит,
Евгений себе места не находит.
В отчаяньи опять он пьёт вино,
но, к счастью, не пьянит оно его.
«Когда ж ты, наконец, уйдёшь, старик?!
Оставь её, пожалуйста, на миг!
Ты столько лет живёшь подле неё!
Оставь хотя б на миг сокровище своё!»
И тут поручик, мимо проходя
бьёт по спине, особо не щадя:
– Онегин! ну зачем тебе скучать,
статУю из себя изображать?
А ну, лакей, налей ему вина —
статУя тоже может быть пьяна!
– Не надо, Дмитрий, хватит мне…
– Ты помнишь? Истина – в вине!
А раз вино сейчас во мню,
то, значит, правду говорю!
…и больше прав, чем больше пью!
– Ты лучше вот в чём помоги
и я спишу твои долги —
супруга надо бы отвлечь…
– Ты деньги можешь приберечь!
Я отвлеку – не в этом речь,
хотя… РАСПИСКИ МОЖЕШЬ СЖЕЧЬ??!!
Тогда во весь опор скачу!
Да ты расслабься – я шучу!
Всё сделаю бесплатно!
Задача мне понятна.
И в тот же миг уходит он,
отвесив вычурный поклон…
И, наконец, Евгений видит,
как Дмитрий, расплескав вино,
куда—то Грёмина уводит,
чтоб с фрака удалить пятно.
Онегин следом выступает,
глазами ловит её взгляд,
который тело прошивает
как будто молнии разряд.
О, сколько чувств во взгляде этом!
Тут удивленье и испуг,
надежда, нежность, но при этом
тревога промелькнула вдруг…
И вот подходит он к Татьяне,
(как сердце бешено стучит!
и всё как будто бы в тумане)
и тихо—тихо говорит:
– Я очень рад, что Вас увидел снова.
– И я вам рада, но удивлена…
– Удивлены? Что значит это слово? —
Не ожидали видеть вы меня?
– Признаться, да, совсем не ожидала.
Тем более приятно встретить вас.
– А я признаюсь, что с того я бала
всё ждал, когда наступит этот час.
– Да, Дмитрий говорил, что вы там были.
Но что же вы ко мне не подошли?
– Сомнения меня остановили:
мне это можно? И прилично ли?
– Но это вас сейчас не беспокоит?
– Напротив, даже больше чем тогда.
– Раз это так, то может быть не стОит?
– Быть может, но возможно ль… навсегда?
– Я думаю, конечно, всё возможно
И доказательство – последние пять лет.
– Но не скажу, что было мне несложно —
и до сих пор покоя в сердце нет.
– Прошу, не надо ворошить былое!
Что было, то давно уже прошло.
Уже не важно – доброе ли, злое,
оно в историю навеки перешло.
– Я не скажу, что мною всё забыто.
– И я забыть не в силах, но поверь—
так лучше, когда прошлое закрыто…
душа закрыта от былых потерь…
– О, да, тут невозможно с вами спорить.
Вопрос лишь в том, как душу—то закрыть?
– Пройдёт само, но чтоб процесс ускорить,
наверно, нужно встречи исключить.
– Но как же жить, когда я Вас не вижу!?
– Вот – видите. Вам стало легче жить?
– Нет! И любовь за это ненавижу,
но как заставить сердце не любить?!
– Неведомо мне, к сожаленью, средство,
поэтому предпочитаю бегство.
– Я тоже много лет предпочитал,
но больше не могу – устал.
– Мне жаль, но я не знаю чем помочь…
– Хотя бы не гоните меня прочь.
– Я не хочу, но надо вам бежать,
иначе можете вы мужа повстречать.
Действительно, он шёл уже назад,
и встреча принести могла в семью разлад.
Поэтому Онегин лишь кивнул,
рукой махнул и к выходу рванул…
Идти довольно далеко,
и холодно и снега много,
и заблудиться так легко —
уж ночь и не видна дорога.
Но нет преград теперь ему —
«Татьяна любит! нет сомнений!»
и смело в ночь ступил Евгений
подавшись к дому своему.
Он не идёт – бежит, летит,
как будто крылья за спиною,
и сам с собою говорит,
объятый страстью неземною:
«О, боже, боже, боже мой!
Я счастлив, я живу опять,
живу опять, лечу, парю,
её глаза, её люблю!
Её улыбка – нежность, радость,
блаженство, наслажденье, сладость!
Её уста, любви уста!
Очаровательна, чиста…
Живу опять, хочу опять!
Хочу летать, любить, мечтать!
А как смотрела на меня!
С такою нежностью, любя!
И прятала порой глаза!
В них, кажется, была слеза…»
Конечно, верно говорят,
что по колено море пьяным,
но тот, кто пьёт трезвей в сто крат
того, кто так влюбился рьяно:
«где даже пьяный не пойдёт
влюблённый лишь замедлит ход»
Так и Онегин, окрылённый
любовью, сквозь буран идёт,
он будто бы заговорённый
отважно движется вперёд.
Мороз крепчает, вьюга воет,
дороги заметая след,
но это мало беспокоит,
когда на сердце страха нет.
Когда любовь заполонила
собою душу, разум, тело,
надежде в сердце путь открыла
и твоей волей завладела,
то можешь горы ты свернуть,
с небес любимой звёзд достать,
заставить реку повернуть
и… сквозь буран домой шагать.
Вот так герой наш и идёт —
сама любовь его ведёт,
и освещает ему путь
и не даёт с пути свернуть,
и он идёт, идёт вперёд,
и в унисон с душой поёт:
«…воспряли чувства ото сна,
ушла с души печали тень,
и расцвела зимой весна,
и ночью наступает день!…»
…хотя кругом такая мгла,
что Солнце спрятать бы могла.
Да, на душе всегда светло,
когда от сердца отлегло,
когда тоска твоя прошла,
а с нею грусть—печаль ушла.
И этот радостный настрой,
что помогал ему идти,
помог и путь в ночи найти
и, наконец, привёл домой.
И хоть Онегин ослабел,
он пулей в кабинет влетел,
а там – к столу, схватил перо
и принялся строчить письмо:
«В душе моей опять любовь,
опять во мне она поёт…
И словно я родился вновь,
и снова в рай меня влечёт.
Я счастлив, что нашёл тебя —
ты принесла с собой покой…
и мне так хочется шептать:
«Побудь ещё чуть—чуть со мной…»
Мне так приятно быть с тобой,
приятно вспоминать тебя
и говорить тебе, любя:
«Ты так прекрасна, ангел мой!»
В душе моей опять любовь,
и мне так хочется кричать:
«Спасибо, Господи, что вновь
душе возможность дал летать!»
Татьяна в комнате одна
читает, сидя у окна.
Горит огонь едва—едва
в камине, щёлкают дрова,
на столике свеча дрожит,
а за окном метель кружИт,
и темень вечер гонит прочь
– в свои права вступает ночь…
Вдруг слышится дверной звонок.
«Кто в час такой прийти к нам мог?»
Затем муж в дверь к ней постучал,
вошёл и, дав конверт, сказал:
– Татьяна, тут тебе письмо.
– Письмо? откуда? От кого?
– Не знаю, подписи тут нет.
– Раз нет – тогда сожги его.
– Не станешь даже открывать?
– Зачем себя было скрывать?
Я анонимок не люблю.
Не хочешь ты – сама спалю.
– Как знаешь – я бы прочитал
а уж потом в огонь бросал.
Она, конечно, поняла
кто автор этого письма,
но с неохотою взяла,
заверив, что сожжёт сама.
Ведь не могла она признать,
что ЖАЖДАЛА его забрать…
Но даже взяв письмо себе,
всё не решалась открывать,
осознавая, что к беде
оно могло её призвать.
Но нетерпение узнать,
что ей любимый написал,
не позволяло долго ждать,
и час открытия настал.
На миг к груди письмо прижав,
сургучную печать сломав,
Татьяна принялась читать,
пытаясь чувства удержать.
Она читала про любовь…
Его любовь, свою любовь.
И стих рождал в душе мечты
о счастье с милым, вновь и вновь…
…о тёплых встречах под луной,
и разговорах до утра,
о жизни райской, неземной
с избытком нежности, добра,
где нет печали и тоски,
где круглый год – цветущий май,
и помыслы чисты, легки,
и счастье льётся через край…
…как сладко, всё забыв, мечтать!
Но тем больней осознавать,
что в жизни не достигнешь ты
своей несбыточной мечты…
И стали мокрыми глаза,
и покатилась вниз слеза.
То были капельки любви,
они стекали по щекам…
К себе тянуло их письмо,
и вскоре они были там.
И пробегая по словам,
их размывали по пути…
И стих, что повод дал слезам,
уж не читаем был почти.
Так плод любви и сладких грёз
был смыт потоком горьких слёз.
Но пересилив чувств напор,
письмо Татьяна убрала,
чтоб прекратить в душе раздор,
