- Ты хочешь пойти добровольцем?

Все смотрят на Станду; люди за воротами вытягивают шеи, у Станды все плывет перед глазами, и он слышит только, как чей-то сиплый голос произносит "да".

- Фамилия?

- Пулпан Станислав, откатчик, - невнятно отвечает тот же чужой, странный голос.

"Да ведь это я говорю! - вдруг понимает Гланда,- Господи, как это вышло?"

- Глянь, щенок какой выискался, - слышит Станда голос карлика ГЗадюры. - Этот мигом всех спасет!

Но вон сидит господин Хансен, сосет сигарету и слегка кивает головой. Станда уже пришел в себя, оя чувствует, как прохладный ветерок шевелит его волосы; только сердце еще колотится, все хорошо, все хорошо, лишь бы не заметили, как у него трясутся ноги.

- И меня запиши, - говорит кто-то; рядом со Стандой становится сухонький старичок; улыбаясь, он показывает беззубые десны. - Пиши: Суханек Антонин, забойщик...

- Гляди-ка, дед Суханек! - замечают шахтеры.

С т а р и к х и х и к а е т.

- Понятное дело, без меня не обойдутся! Я "Кристину" знаю что свои пять пальцев, голубчики! Пятнадцать годков назад я тоже видал...

Из толпы выбирается плечистый гигант, спина у него широкая, как у битюга, лицо красивое, круглое.

- Я, пожалуй, пойду, - спокойно говорит он. - Мартинек Ян, крепильщик.

- Холостой? - неуверенно спрашивает Войта.

- Ну да, - отвечает крепильщик.-Запишите, холостой.

- Тогда и я, Фалта Иозеф, подручный забойщика,-раздается в толпе.

- Выходите сюда!

- Иди, Пепек!

В толпе движение.

- Давай, Пепек!

Пепек проталкивается, засунув руки в карманы.

- Сколько заплатите?

- Трижды по три шестьдесят.

- А если ноги протяну?

- Похоронят с музыкой.

- А Анчка как?

- Вы уже повенчались?

- Heт, не повенчались. Она получит что-нибудь?

Помощник штейгера чешет карандашом лоб.

- Не знаю. Лучше уж я вас вычеркну, ладно?

- Не согласен, - протестует Пепек. - Это я в шутку... А премия будет, если мы их вытащим?

Помощник штейгера пожимает плечами.

- Речь идет о людях, - отвечает он сухо.

Пепек великодушно машет рукой.

- Ладно. Сделаем. Я спускаюсь.

Фалта Иозеф озирается - что бы еще такое сказать, но позади него уже стоит кто-то длинный и смотрит ввалившимися глазами поверх голов.

- Вы записываетесь?

- Адам Иозеф. Забойщик.

- Но вы женатый, - колеблется Войта.

- Что? - переспрашивает Адам.

- Женатых не велено принимать.

Адам проглотил слюну и шевельнул рукой.

- Я пойду,--упрямо буркнул он.

- Как хотите.- Войта подсчитал карандашом в записной книжке, - Пятеро, И никого из десятников?

От толпы отделяется низкорослый человечек.

- Я, -говорит он самодовольно.- Андрее Ян, десятник подрывников.

- Пес-запальщик, - бросает кто-то из шахтеров.

- Хотя бы и пес, - резко обрывает Андрее,а свой долг я выполню.

Войта постучал карандашом по зубам.

- Андрее, ведь вы тоже...

- Женат, знаю. Трое детей вдобавок. Но кому-то нужно идти с командой, - высокомерно провозглашает он и вытягивается в струнку, чуть ли не становится на цыпочки. - Порядка ради.

Толпу расталкивает силач, не спуская с Андреса налитых кровью глаз.

- Тогда иду и я.

- Вам что угодно?

- Я тоже иду. - Красные глаза на одутловатом лице пожирают "пса" Андреса. - Матула Франтишек, каменщик.

- Каменщику там нечего делать, - возражает Войта.

- С крепильщиком крепь ставить, - хрипит гигант.

Войта оборачивается к Мартинеку.

- Ладно, - добродушно соглашается молодой великан.- Там работы и на двоих хватит.

- Тогда ступайте все в контору подписывать обязательство, - говорит помощник штейгера. - Теперь вторая команда. Кто хочет? Здесь. Григар Кирилл, забойщик.

-- Пивода Карел, откатчик.

- Вагенбауэр Ян, крепильщик.

- Участковый десятник Казимоур.

- Влчек Ян, забойщик.

- Кралик Франтишек, подручный забойщика.

Фалтыс Ян, забойщик.

- Рубеш Иозеф, забойщик.

- Сивак Иозеф, крепильщик.

-Кратохвил Ян, откатчик.

- Голый Франтишек, откатчик.

Черный батальон плотнее смыкается вокруг помощника штейгера.

- Да пиши ты уж всех по порядку. Скорее дело пойдет!

VII

Станислав Нулпан медленно раздевается вместе с остальными. Тяжело и тоскливо в чужой бригаде - ведь даже и к таким, как Григар с Бадюрой, можно привыкнуть. Пять-шесть недель назад он впервые раздевался в этой душевой; ему показали - вот твоя вешалка для одежды, на этой вот цепочке ты поднимешь свои веши под потолок и замкнешь ее. Тогда он взволнованно, с любопытством смотрел, сколько этой одежды под потолком - казалось, там висит стая больших летучих мышей, прицепившихся вниз головой; тогда он еле сдерживался от нетерпения-скорей бы в шахту... Где же здесь вешалка крепильщика Яна Ра.маса, где висят вещи Антонина Кулды, отца семерых детей?.. Сейчас, когда Станда не видит Хансена, вся эта затея кажется ему странной, бессмысленной, почти нереальноп. В какую историю он впутался! "Эй ты, сопляк! - будто слышится ему насмешливый голос Бадюры. - Небось перед Хансеном выслужиться захотел?" Станде немножко стыдно - и вправду, не следовало ему выскакивать первым, на глазах у всех, и, конечно, это пришлось им не по душе, - новичок откатчик, а туда же, вперед всех суется, будто без него не обойдутся! Ну погоди, ужо внизу поглядим, каков ты есть!

Станда украдкой, неуверенно поглядывает на остальных; но его никто не замечает. Дед Суханек сует тощие ноги в рабочие штаны, заправляет рубашку и радостно тараторит о том, как было дело пятнадцать лет назад. Да-а, их там осталось сто семь, куда покрепче тогда трахнуло; мы вытаскивали их на-гора по частям...

Адам сидит с ботинком в руке, смотрит куда-то в пустоту, и на длинной шее у него прыгает кадык; но вот он махнул рукой и натягивает тяжелый заскорузлый опорок. Пепек еще голый, он скребет себе спину и объясняет молодому крепильщику что-то пасчет жульнических порядков на шахте, о пройдохах уполномоченных и так далее; узловатые мышцы на руках и бедрах так и перекатываются у него под кожей, он весь черный и мохнатый, точно собака, и от него разит потом... зато Пепек настоящий крепыш, ничего не скажешь; Мартинек благодушно смотрит на него сверху вниз голубыми глазами, почесывая золотые завитки на выпуклой груди; боже, какой он красивый!-любуется Станда, затаив дыхание; такое сильное, спокойное тело, широкие плечи, руки и ноги могучие, словно бревна... Станде вдруг становится ужасно стыдно своего длинного белого тела, своих вялых мышц на руках и узкой грудной клетки.

"Какой я мужчина", - малодушно думает он и поспешно набрасывает на себя рабочую рубашку; но, выпростав голову из ворота, он видит, что крепильщик Мартинек по-детски улыбнулся ему всем своим круглым лицом. Станда обрадовался. "С Мартинском я подружусь, - думает он уверенно. Сколько ему может быть лет? Тридцать, не больше..." Каменщик Матула сопит, сражаясь со своей рубашкой; брюхо у него обвисло мешком, грудь словно у женшины, спина широкая, сильная, заплыла салом...

Станда морщит нос, так ему противно. Чистый бегемот, ему бы еще только захрюкать. Наконец Матула всовывает свои толстые, словно надутые воздухом руки в рукава и натягивает грязную рубаху; из ворота показывается щетинистая башка и одутловатое лицо; теперь он сидит, отдуваясь, совершенно изнеможенный. "Боже мой, - недовольно рассуждает Станда, - и этот пьяный боров пойдет с нами! Да и вообще мы на героев не похожи; от нас так несет потом и вонью; и это называется спасательная команда! Ничтожная горсточка шахтеров - в огромной душевой нас и не видно! А еще говорят о спасении человеческой жизни! Почему не пошлют больше? Надо бы спустить в шахту всех четыреста пятьдесят углекопов с "Кристины", пусть все сражаются с подземными силами за своих товарищей! Господи, какой будет толк от нас, от этой жалкой кучки!" - думает Станда, и душа у него уходит в пятки.