— Прошу извинить меня за настойчивость, — заявил Виктор Дельо, — но мне представляется весьма важным отметить господам присяжным, что с момента, когда госпожа Вотье в последний раз видела своего мужа лежащим на койке в каюте, и до того, как стюард Анри Тераль обнаружил его в «люксе» Джона Белла, прошло самое меньшее два часа… Два часа — этого более чем достаточно, чтобы совершить преступление, и даже не одно!

— Что вы хотите этим сказать, мэтр Дельо? — спросил председатель.

— Я хочу напомнить суду свое предыдущее заявление — о том, что в уничтожении Джона Белла могли быть заинтересованы по меньшей мере три человека. Среди этих трех гипотетических преступников Жак. Вотье был, без сомнения, тем, кому убийство внушало наибольшее отвращение. Если бы он и совершил убийство, оно было бы почти вынужденным ввиду определенных обстоятельств. Однако Жак Вотье — и этим мы обязаны принципам добра, внушенным ему Ивоном Роделеком, — обладал и всегда будет обладать совестью, которая указывает ему истинный путь. Она-то и побуждает его сейчас обвинять себя в злодеянии, совершенном другим. Но есть и другая причина, более материальная, которая доказывает невиновность подсудимого: у него не было возможности совершить кровопролитие, поскольку его опередил настоящий преступник.

— В самом деле? — спросил прокурор. — И кто же он?

— В свое время мы это узнаем.

— А пока, — прервал грозившую вспыхнуть пикировку председатель Легри, — суд желает услышать от госпожи Вотье, что делала она после того, как ее муж был передан в руки полиции в гаврском порту.

— Я вернулась в Париж трансатлантическим экспрессом вместе с матерью, но рассталась с ней на вокзале Сен-Лазар, несмотря на ее просьбу поехать жить к ней.

— Все то время, пока шло следствие, вы избегали общества, не так ли?

— Никоим образом, господин председатель… Я трижды являлась по вызову к следователю Белену, который вел дело, а после этого постаралась укрыться от назойливого внимания репортеров.

— Поскольку ваш муж, будучи в заключении, не выразил желания встретиться с вами, вы впервые со дня приезда во Францию находитесь рядом с ним?

— Да… — еле слышно выговорила Соланж Вотье.

— Господин переводчик, — спросил председатель, — как отреагировал подсудимый, узнав, что перед судом выступает его супруга?

— Никак, господин председатель.

— Подобное поведение, признаться, озадачит любого! — заявил председатель суда.

— Только не меня, господин председатель, — произнес Виктор Дельо, поднимаясь. — Думаю, я нашел причину такого поведения моего подзащитного, но, чтобы быть окончательно в этом уверенным, я прошу суд разрешить воспользоваться присутствием свидетеля и проделать небольшой эксперимент с участием подсудимого.

— Что вы подразумеваете под словом «эксперимент»?

— О, всего лишь простое прикосновение.

— Суд разрешает.

— Госпожа Вотье, — попросил Виктор Дельо молодую женщину, — не соблаговолите ли вы подойти к своему мужу?

Когда молодая женщина приблизилась к подсудимому вплотную, Виктор Дельо обратился к переводчику:

— Будьте любезны, возьмите подсудимого за правую руку и дайте ему дотронуться до шелкового шарфика госпожи Вотье.

Переводчик повиновался. Едва пальцы Жака Вотье коснулись шарфа жены, он вздрогнул и издал хриплый крик. Затем его пальцы лихорадочно забегали по руке переводчика.

— Наконец-то он заговорил! — торжествующе воскликнул Виктор Дельо.

— Что он говорит? — спросил председатель суда.

— Он вновь и вновь задает один вопрос: «Какого цвета шарф у моей жены?» — объявил переводчик. — Должен ли я отвечать?

— Подождите! — вскричал Виктор Дельо. — Скажите ему, что шарф зеленый!

— Но он же серый! — воскликнул прокурор Бертье.

— Вижу! — огрызнулся Виктор Дельо и обратился к суду: — Вы, конечно, помните, как один из свидетелей, брат Доминик, объяснил нам, что цвета, существующие в воображении Жака Вотье, совершенно не соответствуют действительности, и, как я сам заявил, именно цвет сыграл решающую роль в убийстве, которое ошибочно приписывают моему подзащитному. Маленькая ложь, о которой я прошу, абсолютно необходима! Скажите ему, господин переводчик, что шелковый шарф, который находится в настоящий момент на госпоже Вотье, зеленого цвета.

С разрешения председателя суда переводчик сообщил ответ подсудимому. Тот выпрямился во весь рост, потряс перед собой ручищами, неожиданно протянул их к шее жены и попытался сорвать с нее шарф. Несмотря на все усилия стражей, убийца с яростью тащил полоску материи… Соланж еле успела вымолвить прерывающимся голосом: «Жак, ты делаешь мне больно!»…

Виктор Дельо с переводчиком бросились на помощь стражам, и лишь вчетвером им удалось справиться с гигантом… Тот рухнул на скамью — его зверское лицо попрежнему ничего не выражало. Виктор Дельо поддержал молодую женщину, которая постепенно начала приходить в себя:

— Успокойтесь, мадам… Простите меня, но этот эксперимент был крайне необходим…

Когда слепоглухонемой набросился на свою жену, все присутствующие вскочили с мест, подняв невообразимый шум, который, однако, так же внезапно прекратился. Люди старались понять, что же произошло.

Тишину нарушил язвительный голос прокурора Бертье:

— Защита удовлетворена своим экспериментом?

— Вполне!

— Мэтр Дельо, — произнес председатель, — суд ждет ваших разъяснений. Зачем понадобился этот эксперимент и в особенности эта публичная ложь подсудимому?

— Суд, по-видимому, будет не слишком мной доволен, — с улыбкой ответил Виктор Дельо, — и все же я попрошу его потерпеть до завтра…

— Суд благодарит вас, мадам, — сказал председатель, — вы можете идти… Заседание возобновится завтра в тринадцать часов.