Дельо вытаращил глаза за стеклами очков и растерянно замигал.
— Так вот, дело Вотье, о котором ты ничего не слышал, полгода назад наделало немало шума. Этот самый Вотье убил американца на борту теплохода «Де Грасс», шедшего из Нью-Йорка в Гавр… Абсолютно бессмысленное преступление: мотив так и не удалось найти. Вотье убил совершенно незнакомого ему человека, причем без всякой корысти! Само собой, капитан «Де Грасса» тут же посадил его под замок, а потом передал в руки встречавшей на гаврском причале полиции. Сейчас он сидит в тюрьме Санте и ждет процесса: через три недели он предстанет перед Судом присяжных. Вот и все…
— Ты звал меня, чтобы рассказать об этом?
— Да… потому что я решил поручить это дело тебе…
— Мне?
— Именно.
— Но ведь я же никогда не выступал в Суде присяжных!
— Вот и прекрасно: будет почин! Неужели тебе не надоел Исправительный суд? Послушай, дружище, я огорчен, видя, как человек в твоем возрасте и с твоими способностями тратит свой талант и время на жалобы о задавленных собаках и мелких сутенерах! Встряхнись, Дельо! Ведь Суд присяжных — это звучит! Согласись, когда впереди маячит гильотина, страсти разгораются. А общественное мнение для нас — все! Будь уверен: если тебе удастся не слишком скверно провести это дело, получишь шанс подцепить другие, выгодные!
— Может и так, — согласился Дельо. — Спасибо, что подумал обо мне.
— Только я должен сразу предупредить, чтобы ты не обольщался по поводу гонорара: с финансовой стороны дело Вотье дохлое. Зато имя на нем заработать можно, а это как раз то, что тебе нужно. Да, я упустил одну существенную деталь: за это дело брались уже двое наших коллег: Шармо и де Сильв. Ты их знаешь?
— Понаслышке…
— Ну, это меня тоже не удивляет, бирюк ты этакий. Да пойми же, между коллегами существует взаимная поддержка, выручка, профессиональная солидарность, наконец! М-да… Ну так вот, Шармо некоторое время изучал это дело, а потом вернул его, не указывая причин. Тогда я поговорил с де Сильвом — кстати, очень способный молодой человек, — и он согласился вести дело Вотье. Шармо передал ему досье. У меня, признаться, создалось впечатление, что он был рад от него избавиться… Все вроде бы устроилось, как вдруг, черт побери, на прошлой неделе приходит мой де Сильв и заявляет, что решительно не может взяться за это дело, — и это за три недели до начала процесса! Мне пришлось срочно искать нового защитника, и я — хочешь верь, хочешь нет — никого не нашел! Все, под тем или иным предлогом, уклонились… В конце концов мне пришлось просить согласия председателя палаты Легри на назначение адвоката. И тогда я вспомнил о тебе…
Наконец-то Дельо понял истинную причину «заботы» о нем старшины сословия.
— Вот досье, — поспешил прервать паузу Мюнье, указывая на объемистую папку, лежавшую посреди стола.
Поднявшись, старый адвокат взвесил папку на руке и ответил:
— Все ясно… Во всяком случае, нельзя пожаловаться, что мои именитые предшественники поленились собрать свидетельства. Остается надеяться, что их убедительность не уступает весу…
Не добавив более ничего, он засунул досье в портфель, где оно нарушило привычное одиночество «Газетт дю Палэ», и направился к двери.
— Дельо, — окликнул его несколько смущенно старшина сословия, — ты на меня сердишься?
— Что ты, вовсе нет… Ты сделал свою работу, вот и все! Я постараюсь сделать свою…
— Ну-ну, напрасно ты так! Вчера, перед тем как принять окончательное решение, я пролистал это дело — просто чтобы понять, почему коллеги от него избавлялись. Думаю, теперь я знаю. Само по себе дело не сложное: преступление бесспорно, убийца и не пытался ничего отрицать. Жертва, похоже, совершенно безобидна… а вот преступник, Жак Вотье — прелюбопытнейшая личность. Скорее всего он сам отпугнул защитников…
— Вот как! Вдобавок окажется, что убийца — настоящее чудовище?
— Не хочу навязывать тебе своего мнения. Ознакомься с делом, и сам все поймешь… Возможно, тебе понадобится дополнительный срок, чтобы подготовиться к защите. Если что, обращайся ко мне, и мы перенесем процесс.
— Я сделаю все, что в моих силах, чтобы до этого не дошло, — промолвил Дельо. — Раз вино на столе, его надо выпить; раз преступление совершено, его надо судить без промедления. Либо подсудимый виновен, и остается лишь как можно быстрее вынести приговор, либо он невиновен, и тогда я считаю несправедливым продлевать его предварительное заключение.
— Ну, в данном-то случае, старина, виновность твоего подзащитного вряд ли подлежит сомнению. К тому же, судя по всему, он собирается сразу же признать себя виновным…
— Позволю себе заметить, дорогой старшина сословия, что теперь это касается только его и меня…
— Конечно, конечно. В конце концов убил-то он, это бесспорно! А раз так, то, боже мой, шесть или восемь месяцев предварительного заключения — ничто в сравнении со сроком, который он получит, если, конечно, тебе удастся спасти его от гильотины!
— Я загляну к тебе через недельку, поделюсь впечатлениями, — сказал Дельо вместо прощания. Пожимать руку этому горе-старшине, взвалившему на него такое дело, он посчитал излишним.
Впервые он шел по Торговой галерее быстрым шагом. У входа в вестибюль он нос к носу столкнулся с Бертэ, одним из многих, кто обыкновенно не замечал его.
— Да ведь это наш добрый Дельо! — воскликнул Бертэ. — Как поживаете, дорогой друг?
От изумления Дельо потерял дар речи: вот уж воистину день сюрпризов!
— В добрый час! — продолжал его собеседник, указывая на разбухший портфель. — Работа на столе! Интересная?
— Здесь у меня, — ответил старый адвокат с конфиденциальным видом, — весьма важное дело…
— В Исправительном суде?
— В Суде присяжных! — небрежно бросил Дельо, удаляясь.
Теперь уже Бертэ остолбенел от изумления.
Пока новоявленный защитник Вотье шел в гардеробную, чтобы сменить свею бесформенную шапочку на измятый котелок, он думал о том, что впервые в жизни сумел произвести на кого-то впечатление. Одно то, что он получил возможность произнести эти два слова, одновременно страшных и магических — «Суд присяжных», — сразу возвысило его в глазах окружающих. Теперь надо любой ценой добиться успеха… Но отчего же за это дело никто не пожелал взяться?
