– Когда мужчины возвращаются, это всегда праздник, – пояснил Хостеттер.

Они вошли в опрятный бревенчатый домик, принадлежавший Вепплоу, его сыну и невестке. Тут жила Джоан. Все присутствующие принялись здороваться с Хостеттером, передавали из рук в руки большой кувшин. Джоан весь вечер не сводила глаз с Лена и почти не разговаривала. Ближе к ночи пришел Гутиэррез. Он был мертвецки пьян и так пристально смотрел на Лена, что тот не выдержал и спросил, что ему нужно.

– Я просто хотел получше разглядеть человека, который так рвался сюда, – он вздохнул и вышел во двор.

Вскоре к Лену подошел Хостеттер и похлопал его по плечу:

– Пойдем, Ленни. Ты ведь не хочешь провести эту ночь на полу?

Казалось, Хостеттер пребывал в отличном расположении духа. Лен последовал за ним. Они шли по полусонным безлюдным улочкам Фол Крика, и Лен рассказал Хостеттеру о Гутиэррезе.

– Бедняга Джулио, – вздохнул тот, – последнее время он немного не в себе.

– А что с ним случилось?

– Три года он работал на Барторстаун и в конце концов выяснил, что ничего хорошего в этом нет. Прости, но я не могу всего рассказать тебе, Лен. Пока не могу.

– О чем рассказать?

– Нам придется спать на полу, в лачуге холостяка, и это не так уж плохо. Главное – хорошая компания.

Лачуга холостяка оказалась огромным двухэтажным особняком, похожим на другие дома Фол Крика, но с достроенными позднее крыльями. Комната Хостеттера располагалась в самом конце одного из этих крыльев. Под окнами росли сосны, наполняя комнату смолистым ароматом. Одеялами их снабдил Вепплоу. Хостеттер расстелил свое одеяло на кровати, уселся и принялся снимать сапоги.

– И что же, она понравилась тебе? – вдруг спросил он.

– Кто? – с деланным равнодушием спросил Лен, хотя прекрасно знал, о ком пойдет речь.

– Джоан Вепплоу.

– Трудно сказать. Я ее почти не знаю.

– Тем не менее, ты весь вечер не сводил с нее глаз, – Хостеттер рассмеялся.

– Я думаю о гораздо, более серьезных вещах, чем какая-то девчонка, – и Лен завернулся в одеяло.

Хостеттер задул свечу и через несколько минут захрапел, а Лен долго еще ворочался без сна. Все было необычным, все волновало его – запах хвои, ночные шорохи за окном. Он чувствовал себя ужасно, настолько ужасно, что разозлился на весь мир и изо всей силы ударил в стену пяткой. Эта выходка была настолько ребяческой, что неожиданно для себя Лен рассмеялся и вдруг вспомнил о Джоан Вепплоу.

Когда он открыл глаза, было утро, и Хостеттер уже успел куда-то сходить.

– Дать тебе чистую рубашку? – спросил он.

– Не отказался бы.

– Тогда одевайся, и побыстрее. Исо хочет, чтобы ты присутствовал.

Лен что-то пробормотал, скорчив недовольную гримасу, однако побрился, умылся, одел принесенную Хостеттером рубашку и направился вместе с ним к дому Шермэна.

Венчание прошло очень быстро. Эмити была в чужом платье, но выглядела опрятно и подтянуто, лицо Исо ничего не выражало. Молодой невысокий священник непрерывно покачивался, и это раздражало Лена. Шермэн, его жена и Хостеттер стояли в стороне. Когда все закончилось, Мэри Шермэн обняла Эмити, а Лен неловко пожал руку Исо. Он собрался было уходить, но его остановил Шермэн:

– Я бы хотел, чтобы вы ненадолго остались здесь, – он открыл дверь в гостиную, и Лен увидел семерых незнакомцев, сидящих за столом.

– Не беспокойтесь ни о чем, – сказал Шермэн и подтолкнул их в гостиную. – Садитесь. Я хочу, чтобы вы поговорили с этими людьми.

Они сели в ряд, тесно прижавшись друг к другу. Рядом расположился Шермэн. На столе лежали бумаги, ручки и еще много каких-то непонятных предметов. Шермэн представил всех присутствующих, но Лен тут же забыл их имена. Эрдманн и Гутиэррез тоже находились здесь. Немолодые мужчины пристально оглядывали Исо и Лена и были безукоризненно вежливы с Эмити.

– Не подумайте только, что это допрос, – сказал Шермэн, – мы просто хотим выяснить до конца, как вы узнали о Барторстауне, почему так стремились сюда, одним словом, с чего все началось. Может быть, сначала ты что-нибудь скажешь, Эд?

– Да. Я думаю, все началось в ту ночь, когда Исо украл радио.

Шермэн вопросительно посмотрел на Исо, и тот смутился:

– Мне казалось, я не совершил ничего дурного. Ведь я был еще ребенком. А они убили этого человека, потому что он пришел из Барторстауна.

– Продолжай, – все заинтересованно притихли.

Исо продолжил, вскоре присоединился Лен, они рассказывали о проповеди, о том, как забросали камнями Соумса, об истории с радио. Иногда в разговор вступал Хостеттер, а Шермэн или кто-либо из присутствующих задавали вопросы. Когда они дошли до Рефьюджа, пару слов вставила Эмити и описала все довольно подробно.

Наконец они закончили свой рассказ. Шермэн поднялся, подошел к двери в дальнем углу комнаты и открыл ее. Комната была заставлена какой-то непонятной аппаратурой, в самом центре ее сидел человек со странной штуковиной на голове. Когда он снял ее, Шермэн спросил:

– Ну как, все в порядке?

– Все отлично! – ответил тот. Шермэн закрыл дверь и повернулся лицом к присутствующим: – Теперь я могу вам сказать, что ваш рассказ слышали все жители Фол Крика и Барторстауна. – Он поднял странный предмет со стола: – Вот это – микрофоны. Каждое произносимое вами слово записывалось. Мне хотелось, чтобы этот рассказ слышали из ваших уст, и лучшего способа я не знал, и поэтому привел вас сюда.

– О, Боже, – вырвалось у Эмити, но она поспешно прикрыла ладошкой рот.

Шермэн обвел присутствующих взглядом:

– Занимательная история, не правда ли?

– Они так молоды, – сказал Гутиэррез. Он выглядел совсем больным, голос его был слабым, но не утратил обычной резкости, – и, я думаю, заслужили наше доверие.

– Вам обоим нужен отдых, – мягко обратился Шермэн к Гутиэррезу и Эрдманну, – вы можете сделать нам одолжение? Идите и отдыхайте.

– Ну, нет, – сказал Гутиэррез, – я хочу увидеть, как засияют эти юные лица при виде сказочного города.

– Так вы для этого позвали нас сюда? – спросил Лен, глядя на микрофоны.

– Отчасти, – был ответ. – Большинство жителей Фол Крика никогда не имели контакта с внешним миром, и ваш рассказ напомнит им о том, что жизнь продолжается, о том, что нам необходимо работать дальше, несмотря ни на что. Вы дали им понять, что даже восемьдесят лет строжайших запретов не могут приостановить жажду знаний.

– Откровенно говоря, Гарри, твои слова вносят в наше решение некоторую сентиментальность, – сказал Гутиэррез.

– Возможно, – Шермэн задумчиво посмотрел на них. – Вы первые чужеземцы, которые появились здесь. И мы не отпустим вас. Мы не хотим, чтобы нас силой заставили прекратить работу, которую мы ведем здесь. Нужно время для того, чтобы полностью доверять вам. А пока мы будем следить за каждым вашим шагом до тех пор, пока вы не станете гражданами Барторстауна в полном смысле этого слова. Вам необходимо забыть все, чему учили в Пайперс Ране. – Он взял Эмити за руку: – Спасибо, миссис Колтер, вы очень нам помогли. А теперь, почему бы вам не позавтракать с моей женой? Она во многом может оказаться полезной вам.

И он подвел Эмити к Мэри Шермэн, стоящей в дверях. Затем вернулся к Лену и Исо.

– Ну что, – сказал он, – пойдем?

– В Барторстаун? – дрожащим голосом спросил Лен.

– В Барторстаун, – твердо ответил Шермэн.

Все оказалось просто, настолько просто, что Лен даже удивился, как ему раньше не пришло это в голову. Они поднимались вверх вслед за Шермэном мимо самой большой шахты. С ними были Гутиэррез, Эрдманн, Хостеттер и еще двое незнакомых людей. Нестерпимо жгло солнце, воздух был пропитан пылью, запахом хвои и животных. Лен украдкой взглянул на Исо – тот был бледен, суетился, глаза его беспокойно бегали, казалось, он не видит ничего впереди себя. Лен знал, что чувствует Исо. Вот сейчас они узнают правду, и мечте конец. Наверное, и Лен должен волноваться, переживать. Но он был совершенно спокоен. Все чувства, казалось, умерли в его душе.