Компьютеру понадобилось всего несколько миллисекунд, чтобы запросить в справочной нужные данные.

— Ближайшее заведение, отвечающее вашим требованиям, — ответил он бархатным голосом Юли, — кафе «Мхедриони». Фирменное блюдо — шашлык. Большой выбор алкогольных напитков от легких сухих вин до коньяка и водки. Ориентировочное время в пути — семь минут.

— Отлично. Поехали, Игорь. — А когда я поднял флайер в воздух и переключился на автопилот, Ричард, хитровато прищурившись, спросил: — Интересно, чьим голосом разговаривает твой автосекретарь в конторе? Как-то не приходилось слышать.

— Тоже Юлиным, — ответил я. Он покачал головой:

— Ты просто помешан на дочери, Игорь. Я не спорю, она прелесть, мечта любого отца… но ведь надо же жить и собственной жизнью.

«Да, надо, — согласился я мысленно. — Но ни черта у меня не получается. Вечно я нахожу что-то не то.

А на этот раз, кажется, превзошел самого себя — влюбился в девчонку, которой еще не исполнилось семнадцати лет. Мало того — в свою клиентку. Мало того — в подозреваемую в убийстве…»

Понятия не имею, когда это случилось. Возможно, еще в первую нашу встречу, как только я увидел Алену. Может быть, позже, когда я обнаружил, что мне приятно ее общество и что я с нетерпением ожидаю каждого следующего свидания. Я долго и упорно скрывал это от самого себя, но бесконечно так продолжаться не могло. Рано или поздно я должен был посмотреть правде в глаза и честно разобраться в своих чувствах.

И вот я посмотрел. Разобрался. А что делать дальше — не знаю…

Кафе «Мхедриони» оказалось именно тем скромным и тихим заведением с самообслуживанием, которое нам требовалось для серьезного разговора за обедом. Мы взяли четыре порции шашлыка для меня и три для Ричарда, бутылку красного вина и расположились за столиком у стены с красочным стереопанно, на котором закованный в железные латы всадник, больше похожий на западноевропейского рыцаря, чем на грузинского витязя, сражался на фоне гор с типично славянским Змеем Горынычем.

Первым делом Ричард поглотил несколько кусков шашлыка, затем раскупорил бутылку и наполнил наши бокалы вином.

— Выпьем за победу, — объявил он тост, — которая уже не за горами.

Я лишь пригубил бокал и сразу вернул его на стол.

— Так в чем же дело, Рич? Нашел что-то новенькое?

— Ага. — Ричард отправил в рот еще несколько кусков прожаренного мяса. — Помнишь, барышня Габрова упорно настаивала на том, что прилетела в мед-Центр на флайере?

— Сегодня она напоминала о нем. Спрашивала, не копал ли ты в этом направлении.

— Умгу… — протянул Ричард. — Это ты ей сказал, что я помогаю тебе, или она сама узнала?

— Сама. Она очень умная девушка.

— Чертовски умная, — охотно подтвердил Ричард. — По сравнению с ней мы полные идиоты. Она долго терпела нашу тупость, но наконец не вытерпела и решила, что без ее подсказки мы не обойдемся. Вчера поздно вечером я получил весьма любопытное письмо без обратного адреса. Отследить его маршрут по сети мне не удалось, все концы были умело обрублены, но лично у меня нет никаких сомнений, кто его автор.

— Она?

— Безусловно. Письмо было коротенькое, всего два предложения. В нем мне советовали обратить внимание на эксперта по фамилии Сверчевский, который еще на начальном этапе следствия был неожиданно исключен из группы, занимавшейся убийством доктора Довганя, а вскоре после этого переведен в другой департамент. Я довольно быстро выяснил, что он уже не работает в полиции: месяц назад он уволился и сейчас заведует одной из лабораторий на орбитальной базе Сицилианского Корпуса, куда его давно пытались переманить. Я решил не терять времени даром, сел на ближайший челнок и полетел на орбиту, чтобы переговорить с этим Сверчевским. Гм-м… Для пущей важности я сварганил судебную повестку от твоего имени — мне не хотелось поднимать тебя среди ночи. Надеюсь, ты не сердишься?

— Не сержусь, — ответил я. — И что же он тебе рассказал?

— О, много интересных вещей! При виде повестки Сверчевский решил, что нам все известно, и мне даже не понадобилось тянуть его за язык. Он пел как соловей и, самое главное, признал существование записи о полете барышни Габровой из Национального парка в медцентр. Она села в флайер без десяти четыре, а вышла из него в шестнадцать двадцать одну. Короче, стопроцентное алиби.

— Значит, — еще не до конца веря услышанному, промолвил я, — она не лгала? Она действительно невиновна?

— Ай, брось! — отмахнулся Ричард. — Конечно, виновна. Вне всяких сомнений, это она укокошила доктора — но предварительно состряпала себе алиби.

— Запись сфальсифицирована?

— А что же ты думал! Даже не одна, а две записи — и о том, как она прилетела в парк часом раньше и как улетела обратно. Однако фальшивка была сделана настолько профессионально, что оказалась не по зубам экспертам из отдела убийств. Тут нужна была помощь специалистов моего профиля…

— Погоди! — взволнованно перебил я. — Почему же этих записей нет в деле?

— Вот к этому я и веду. Потерпи немного, Как я уже говорил, подделка была безупречна, видеоизображение не содержало никаких «швов» и «накладок» — скорее всего, для монтажа подозреваемая использовала реальные записи своего полета по тому же маршруту, сделанные несколькими днями раньше, а впоследствии уничтоженные. Доказать фальсификацию такого высокого уровня можно лишь путем тщательного анализа ближайшего сетевого окружения в поисках следов несанкционированных операций с файлами. Однако заместитель прокурора Богданович решил, что это слишком сложно и ненадежно, и попросту распорядился изъять неудобные для пего записи из базы данных.

— Боже правый! — потрясение воскликнул я. — Следствие занималось сокрытием улик?!

— Совершенно верно. И не просто сокрытием, а подтасовкой. Их извиняет только то, что они не сомневались в виновности барышни Габровой. Именно поэтому эксперт Сверчевский согласился молчать, хотя и был категорически против таких методов ведения следствия. К тому же он испытывал нечто вроде чувства вины — считал себя в ответе за то, что не смог установить факт подделки и тем самым толкнул Богдановича на служебное преступление. А тот, я думаю, никогда бы не пошел на это, если бы не одно обстоятельство — скорая отставка нынешнего городского прокурора в связи с уходом на пенсию, Богдановича считают главным претендентом на эту должность, однако конкуренты дышат ему в затылок, и он опасался, что в случае провала такого простого и очевидного дела ему не видать этого назначения как собственных ушей.