-- Эхъ, бeда!.. Перчатки забылъ,-- сердито сказалъ онъ.
Управляющiй бросился за перчатками, и даже донъ-Педро преодолeлъ въ себe желанiе какъ-либо помочь въ бeдe богачу. Альфредъ Исаевичъ ничего не ждалъ отъ Нещеретова, но самый видъ человeка, владeвшаго десятками миллiоновъ, приводилъ его въ легкое волненье. Лакей уже подбeгалъ съ перчатками къ Нещеретову. Онъ кивнулъ головой, взялъ перчатки и быстро пошелъ къ выходу. "Да, хорошо живутъ",-- подумалъ Альфредъ Исаевичъ.-"Князей встрeчаютъ хуже... А всего какихъ-нибудь десять лeтъ тому назадъ его бы сюда на порогъ не пустили!.."
У лeстницы мальчикъ открылъ передъ нимъ дверь подъемной машины. Хотя во второй этажъ было проще подняться по лeстницe, Альфредъ Исаевичъ, подкупленный почтительностью мальчика, вошелъ въ лифтъ и вынулъ изъ большого чернаго кошелька засаленную марку военнаго времени. На стeнe висeла печатная надпись: "Просятъ не разговаривать по нeмецки", съ полустертой добавкой карандашомъ: "и по турецки". Машина остановилась. Донъ-Педро сунулъ марку мальчику и вышелъ. Разыскавъ 103-iй номеръ, онъ постучалъ въ дверь и, не дожидаясь отвeта, открылъ ее.
Майоръ Клервилль, сидeвшiй за столомъ спиной къ двери, поднялся, съ недоумeнiемъ глядя на вошедшаго безъ доклада посeтителя. "Можетъ быть, у нихъ такъ принято",-- тотчасъ подумалъ онъ. Лицо Альфреда Исаевича было ему знакомо, {142} но онъ рeшительно не помнилъ, кто это, и испытывалъ оттого слегка непрiятное чувство.
-- Вы, вeрно, меня не узнаете, господинъ майоръ,-- началъ Альфредъ Исаевичъ, съ учтивой солидной улыбкой на лицe.-- Пожалуйста, извините меня...
-- О, я хорошо узнаю безъ сомнeнiя...
-- Пожалуйста, извините, что посмeлъ отнять ваше драгоцeнное время,-сказалъ донъ-Педро. Онъ изложилъ свое дeло, говоря такъ же изысканно, но нeсколько медленнeе и вразумительнeе, чeмъ обычно. Клервилль не все разобралъ въ его словахъ, но понялъ суть дeла и по ней вспомнилъ, что этотъ человeкъ былъ журналистъ, котораго онъ видeлъ на вечерe у русскаго адвоката. Просьба донъ-Педро доставила удовольствiе майору Клервиллю,-- къ нему еще никто никогда не обращался за интервью. Онъ, однако, съ любезной улыбкой отвeтилъ, что, какъ офицеръ, интервью давать не въ правe.
Донъ-Педро съ сожалeнiемъ откинулъ голову, полузакрылъ глаза и слегка развелъ руками, свидeтельствуя, что подчиняется рeшенiю своего собесeдника, и отдаетъ должное его мотивамъ, хотя не раздeляетъ ихъ. Майоръ поблагодарилъ гостя за честь и просилъ завeрить русскихъ читателей, что, какъ всe англичане, онъ неизмeнно восхищается русской армiей, Россiей, генiемъ страны, которая... Клервилль хотeлъ сказать: страны, которая дала мiру Толстого и Достоевскаго,-- однако вспомнилъ, что Толстой былъ въ дурныхъ отношенiяхъ съ русскимъ правительствомъ, и рeшилъ, что корректнeе будетъ поэтому Толстого не называть. Объ отношенiи Достоевскаго къ русскому правительству майоръ ничего не помнилъ, но съ однимъ Достоевскимъ, безъ Толстого, фраза не выходила. Клервилль въ общей формe {143} сказалъ о генiи страны, давшей мiру столько великихъ людей... "Съ сердцемъ такъ широкимъ, какъ эти русски степи",-- добавилъ, подумавъ, майоръ.
Альфредъ Исаевичъ выслушалъ его съ удовольствiемъ,-- онъ былъ искреннимъ патрiотомъ, -- и рeшилъ, что слова англичанина въ сущности вполнe могли замeнить интервью, если ихъ подать соотвeтственнымъ образомъ, на пятьдесятъ строкъ, съ описанiемъ обстановки и съ портретомъ. Донъ-Педро крeпко пожалъ Клервиллю руку, какъ бы благодаря его за Россiю, и попросилъ дать для газеты фотографическую карточку. Это майоръ могъ сдeлать, не нарушая своего долга. Увидeвъ фотографiю, донъ-Педро просiялъ: какъ ни хорошъ былъ въ дeйствительности Клервилль, на карточкe, въ парадномъ мундирe до-военнаго времени, онъ былъ еще лучше.
-- Не смeю васъ больше безпокоить, господинъ майоръ,-- сказалъ, вставая, Альфредъ Исаевичъ.-- Сердечно васъ благодарю... Вы знаете, что въ лицe нашей газеты ваша великая страна всегда имeла вeрнаго друга. Въ этомъ вся наша редакцiя вполнe солидарна.
-- О, да, я знаю хорошо,-- отвeтилъ, тоже съ искреннимъ удовольствiемъ, Клервилль. Онъ проводилъ гостя до дверей, и они разстались, очень довольные другъ другомъ.
"Вотъ и не потерялъ времячко",-- удовлетворенно подумалъ Альфредъ Исаевичъ, поднимаясь по лeстницe въ третiй этажъ. Помимо того, что сто строкъ отъ двухъ интервью составляли двадцать рублей (донъ-Педро, сверхъ жалованья, получалъ еще построчную плату), самый процессъ составленiя интервью очень нравился Альфреду Исаевичу. Въ минуты особенно горячей влюбленности въ себя, онъ называлъ себя "журналистомъ {144} Божьей милостью". И дeйствительно любовь къ газетному дeлу была въ немъ сильна и неподдeльна. Особенно онъ любилъ все, что имeло отношенiе къ высшей политикe, въ частности къ иностранной. Донъ-Педро въ дeйствiяхъ великихъ державъ неизмeнно усматривалъ скрытый, маккiавелическiй смыслъ, который почему-то чрезвычайно его радовалъ: онъ и говорилъ о тайныхъ замыслахъ разныхъ европейскихъ правителей всегда съ радостной, почти торжествующей улыбкой. Альфреду Исаевичу нравилось, что европейскiе правители были такiе хитрецы и что онъ тeмъ не менeе проникалъ въ ихъ тайные замыслы,-- въ отличiе отъ другихъ людей, которые простодушно имъ вeрили. Анкета все больше увлекала донъ-Педро. "Можно даже считать, четвертная въ карманe: это дудки, будто Федюша на Кременецкаго больше пятидесяти строкъ не дастъ... Когда прочтетъ, что я напишу, дастъ сколько влeзетъ"...
Альфредъ Исаевичъ направился налeво по менeе ярко освeщенному корридору третьяго этажа и вдругъ, свернувъ за уголъ, увидeлъ Брауна, который, въ шубe и шапкe, опустивъ голову, быстро шелъ къ лeстницe. "Чудная шубка",-подумалъ донъ-Педро.-- "Котикъ не котикъ, а выхухоль, теперь за восемьсотъ рублей не сошьешь".
-- Здравствуйте, господинъ профессоръ,-- сказалъ онъ вкрадчиво.
Браунъ вздрогнулъ и поднялъ голову.
-- Здравствуйте...
-- А я шелъ къ вамъ... На одну минутку, только на одну минутку... Можно?
-- Простите меня, я очень спeшу,-- сказалъ Браунъ, останавливаясь съ видимымъ нетерпeнiемъ.-- Чeмъ могу служить? {145}
Альфредъ Исаевичъ изложилъ свою просьбу короче, чeмъ въ разговорe съ Кременецкимъ и Клервиллемъ.
-- Нeтъ, меня, пожалуйста, увольте,-- сухо прервалъ его Браунъ, узнавъ, въ чемъ дeло, и не дослушавъ объясненiя.-- Я не политикъ и никакихъ интервью не даю.
-- Вы нашъ извeстный ученый и въ качествe такового...-- началъ было снова донъ-Педро.
-- Прошу извинить. Дeло это меня не касается и не интересуетъ... Мое почтенiе.
Онъ приподнялъ шапку и быстро пошелъ дальше.
"Однако порядочный нахалъ этотъ господинъ",-- сказалъ себe оскорбленно Альфредъ Исаевичъ и включилъ мысленно Брауна въ черный списокъ людей, которымъ при случай не мeшало сдeлать непрiятность. "Слава Богу, ученыхъ и безъ него, какъ собакъ нерeзанныхъ. Ему же честь предлагали"... Отсутствiе Брауна въ анкетe дeйствительно не могло быть потерей въ газетномъ смыслe. "Странный господинъ!.. Вeрно, не отъ мiра сего"... Человeкъ, отказавшiйся отъ интервью, которое ему предлагали совершенно безплатно, не могъ быть отъ мiра сего по представленiю Альфреда Исаевича: онъ зналъ столько людей, готовыхъ заплатить за интервью немалыя деньги. "Ну, и Богъ съ нимъ! Возьмемъ другого"... Донъ-Педро направился дальше по корридору, чтобы не идти вслeдъ за Брауномъ и чтобы тотъ не подумалъ, будто онъ нарочно для него прieзжалъ въ "Паласъ". Навстрeчу Альфреду Исаевичу шелъ невзрачный человeкъ въ пальто съ каракулевымъ воротникомъ. Онъ быстро окинулъ взглядомъ донъ-Педро. Альфредъ Исаевичъ, встрeтившись съ нимъ глазами, почувствовалъ неловкость и даже легкiй испугъ. Ему почему-то показалось, {146} что это "шпикъ",-донъ-Педро видалъ на своемъ вeку немало сыщиковъ и имeлъ наметанный взглядъ, чeмъ иногда хвасталъ, разговаривая съ людьми революцiоннаго образа мыслей. "Кажется, въ "Паласe" шпикамъ нечего дeлать",-- подумалъ онъ озадаченно.-"Хотя собственно въ наше милое время"... Альфредъ Исаевичъ посмотрeлъ подозрительно вслeдъ невзрачному человeку и съ неудовольствiемъ ускорилъ шаги.