– Ну что, уже решили, чего я лишаюсь? Наследства или родового имени тоже?

Он храбрился. Подошел к столу и плеснул фруктовой воды из запотевшего глиняного кувшина. Однако его шутке никто не улыбнулся, лишь взгляд отца стал еще холоднее прежнего.

– Мы подумали и решили… – начала говорить за обоих мать.

– …дорогу! Дорогу хлысту Джамайи!

Крик, щелканье плетей, ржание и бряцанье оружия на миг разбудили Первого, но кошмар и не думал заканчиваться – даже стал еще ярче и подробнее.

На сей раз он вернулся из путешествия, и Име́нра, его любовница – или спутница, как это называют в Круге – встречала его в покоях Верховного.

Самер отдавал последние распоряжения капитану охраны, с трудом сдерживаясь, чтобы не послать Ндафу в Бездну и заключить чародейку в объятия. Когда он, наконец, отделался от воина – та уже ушла в дальние комнаты, словно приглашая его следовать за собой.

Именра не стала зажигать лампады. Вместо этого она распахнула ставни, глядя на залитый лунным светом дворик, предназначенный для прогулок и медитаций Верховного. Среди темных кущ виднелись статуи чародеев прошлого, в ночи мрамор мерцал собственным голубоватым светом.

Самер встал позади нее, обвил руками, вдыхая знакомый запах благовоний. Порой ему казалось, что они слишком долго вместе, что ее плоть перестала будоражить – но сейчас одно прикосновение заставило его сердце биться чаще.

– Поездка была удачной? – негромко поинтересовалась чародейка.

– Пожалуй, да. Убийцы в беспамятстве, я доставил их на царский суд. Угрозы нет. Думаю, даже советникам понравится, – он наклонился и легонько коснулся зубами мочки ее уха. – Тебе ведь нравится, когда Царь Царей… испытывает благодарность?

– Я думала, ты захочешь отдохнуть с дороги.

– Захочу. Я и сейчас отдыхаю.

Чародейка обернулась, развязывая стягивавший платье кушак.

Ее губы были прохладными, а дыхание пахло лимонной водой, но когда маг попытался отстраниться, чтобы взглянуть на знакомые черты – она ему не позволила. Он положил ладонь на стену за ее спиной и хотел распрямиться – однако ее пальцы сомкнулись на запястье, и прикосновение дышало холодом, как знаки Алида.

С каждым вздохом его сила утекала, на лбу выступил липкий пот, а плоть как будто плавилась – но поцелуй все длился, стылое прикосновение, через которое она пила его Дар.

Так вот, что чувствует жертва кормления! Задыхаясь, Самер вспомнил, что чем дальше, тем сложней сопротивляться – пока от тела не останется иссохший, похожий на мумию остов.

Но как? Как она стала одной из них?..

Губы еще жгло, с такой силой он их закусил – когда пение жрецов в храме Солнечного Владыки достигло крещендо, и он проснулся. Долю мгновения ему казалось, что полуденная песнь – это часть кошмара, далекий стон… всего лишь долю мгновения. Холодный пот и впрямь выступил на лбу. Сбившиеся покрывала спеленали руки и ноги.

В дверь гостевых покоев постучали.

Ндафа, будь он неладен! Этот человек преследует его во сне и наяву. Выпутавшись из промокших от пота покрывал и набросив на плечи ковву, Верховный босиком прошлепал к двери. Темнокожий капитан был не один: рядом переминался с ноги на ногу вчерашний маг-защитник.

– Боги воплотились в вас, мудрый! – как заправский дворецкий, возвестил воин. – К вам посланец из обители.

Когда юнец увидел, что всемогущий Первый-в-Круге встречает их в кое-как перепоясанной ковве, на его лице отразилось смятение. Ндафу это, кажется, забавляло. Самер, еще наполовину здесь, а наполовину во власти кошмара, приказал коротко:

– Говори.

– Мир вашему дому! – затараторил мальчишка. – Меня послала глава обители. Пленники, мудрый… они умерли.

– Как? Кто допустил?

Маг понял, что сморозил глупость. По крайней мере, капитан не оплошал:

– Когда это произошло? – сразу посуровел Ндафа. – И как?

– Я… мы не знаем. На рассвете мы подняли их в клетке на половину глубины Алида. Как вы приказывали. Наш целитель накормил их и напоил. А когда мы решили спускать их… это было ползвона назад… они уже умерли.

В гостевом покое повисла тишина. Было слышно, как гудит, запутавшись в занавесях, оса. Темнокожий воин сжимал и разжимал кулаки, и малец как будто съежился.

– Вам… наверное, лучше поговорить с целителем? – предположил он.

– Не думаю, – холодно ответил Самер. – Не сейчас. Спасибо, юноша, можешь передать, что я еще раз навещу Хоран. Но не сейчас.

Ндафа подождал, пока мальчик раскланяется и оставит их, и лишь тогда спросил:

– Мы что, не будем трясти целителя?

Верховный пожал плечами.

– Ты еще надеешься? Ночью я осмотрел обитель, вошел в сознание полудюжины магов и потратил бездну времени. И что, из этого хоть что-то вышло? Нет, все не то… меня куда больше волнует, что происходит в городе.

Капитан, судя по всему, ждал пояснений. Проклиная сонный туман в голове, Самер с отвращением посмотрел на смятый шелк постели и начал одеваться.

– Ндафа, ты хороший телохранитель, – признал Верховный, – ты правдами и неправдами служил отцу и знаешь, как обстряпывают дела вельможи. Но, видят боги, ничего не смыслишь в магах! А с тех пор, как я стал Первым и переманил тебя в Круг, ты не успел нас изучить. Ты думаешь, мы книжники и исследователи? Что мальчик, которого ты знал, стал ученым?

– А что, не так?

– Давно уже нет! Да, мы придумали зрительную трубу, новые плавильные печи… все это было бездну лет назад. После смуты мы сидели взаперти и только и думали, как бы выжить. Двадцать лет маги вкалывали на стройках, как каторжники, а Верховный подкупал вельмож, заводил прознатчиков и плел интриги при дворе.

Грубое лицо Ндафы было непроницаемо, но Первый понял: островитянин не знает, к чему он клонит.

– Круг очень изменился. Ни на миг не поверю, что в этой пустой, забытой богами обители придумали что новое. Весь Круг за двадцать лет не сподобился ничего придумать. Это знание им вручили. Подарили.

– Да что подарили-то? – вырвалось у воина. – Я ничего не смыслю, но даже я слышал про это… кормление. Кровавыми колдунами пугают детей.

Самер вздохнул.

– Еще я знаю, что Круг ловил своих же чародеев на запретных чарах, – продолжил Ндафа. – Кое-кого даже наказывали. Лет десять назад… я точно помню! Был суд над колдуном-убийцей, вы сами же его казнили.

– Вот и я говорю, что ни беса не смыслишь, – чародей усмехнулся, чтобы сгладить резкость слов. – Запретные чары бывают разными, а ты этой разницы не видишь. Большую часть запретили не мы сами, а Черный Азас, и это не кровавые ритуалы. Просто вещи, которые мешали ищейкам держать нас в узде. Довольно безобидные. Например, иллюзии. И да, мы сами за них карали… потому что все держалось на волоске, понимаешь? В любой миг Азас мог довершить начатое. Но если многие и применяли запретные чары, это не значит, что кормление кровью – обычное дело для Круга.

– Кормление старше, я правильно понимаю?

– Да, мы наложили запрет давно. Наверное, сотни лет назад. Потому что это… это отвратительно! – Самер повел плечами, вспомнив сон. – Когда ты пьешь из человека силу, ты впитываешь его личность, воспоминания. Кормление похоже на людоедство. Такое… призрачное людоедство, понимаешь? Я не могу лучше объяснить… Я сам, конечно же, не пробовал.

– Ну и что в этом нового?

– Когда ты убиваешь, чтобы выпить силу… это отвратительно, но пусть… сила почти мгновенно рассеивается. Ее нельзя уловить, нельзя поместить в резервуар. Если угодно, душа отлетает к Солнечному Владыке. Если ты только-только убил, силу можно поймать и использовать, это огромная мощь. Но такой источник ненадежен. Если у тебя нет загона готовых на убой рабов, – Ндафа скривился под взглядом мага. – Без них ты тот же мелкий чародей, для которого осветить небольшой особняк уже подвиг.

– Хорошо. А что такое резервуар?

– Некоторые материалы держат магию. Если просто выпустить на волю сгусток силы, он быстро развеется, растворится. Но некоторые камни и металлы держат силу дюжины лет. И ты в них вкладываешь, вкладываешь… как скупец в подпол, – Самер не нашел лучшего сравнения и удрученно закончил: – Вот с этим мы столкнулись. Убийства бедняков сами по себе плохи, но нищие умирают каждый день. Но научиться улавливать эту силу? Копить ее? В Круге считали, что мы не просто не умеем… что это невозможно!