Мы с воспитательницей переглянулись, я молча поднял большой палец правой руки...

В этот же день пришел мальчишка из шестого класса, и я вздрогнул, увидев его. Это был выросший Дениска. Это был герой Александра Грина открытый, ясный, светлый, озаренный. Не мальчишка, а птица, распростершая крылья и готовая взлететь.

- Что у тебя? - спросил я.

- Вот! - Он поднял рукав рубашки и показал фурункул, зреющий на локте.

- Сейчас!..

Я сделал мазевую повязку, наложил на фурункул, забинтовал и сказал, когда прийти на перевязку. Он кивнул и ушел. Никаких посторонних разговоров. И все-таки мне стало хорошо, как после самой задушевной беседы...

На перевязку он явился, не поздоровавшись. Только чуть улыбнулся в знак приветствия. Улыбнулся - и озарил кабинет. И я подумал, что в свое время был похожим на него...

Третья перевязка не понадобилась.

- Все прошло, - сказал он.

- Да, все прошло, - согласился я...

Иногда я встречаю его в детдомовских коридорах. Он улыбается своей быстрой, как зарница, улыбкой и бежит мимо.

Листаю диспансерный журнал. "Болезни сердца" - пустая страница. "Ревматизм" - пустая страница. "Бронхиальная астма" - пустая страница. И еще целый ряд пустых или мало заполненных страниц. И вдруг открываю "Болезни нервной системы" - здесь черно от записей. Множество фамилий, множество диагнозов. Самые частые из диагнозов: "задержка психического развития" и "ночной энурез". За каждой строчкой в журнале встает лицо. Что-то есть общее во всех этих ребячьих лицах. Но что?.. Я вспоминаю лица своих сыновей - они безоблачны. А лица детдомовских ребят омрачены. На каждом из них тень, даже на самых улыбчивых.

- Никуда мы не пойдем! - заявили мои посетительницы хором. - Тут будем сидеть!

Одна забилась под стол, другая залезла за шкаф, третья кривлялась и кричала:

- Мы некультурные! Мы некультурные!..

Я их поодиночке переловил и вывел за белы рученьки в коридор. Дверь закрыл на задвижку, и, пока одевался, чтобы уйти, они ломились в кабинет, выкрикивая что-то свое - задорное и глупое...

Что за бес в них вселился? Видимо, приняли доброе отношение за проявление слабости и тут же распоясались, почуяв "слабинку"...

У Наташи нос красный, щеки шелушатся.

- Тебя где так обветрило? - интересуюсь я, смазывая ее лицо мазью.

- В лесу, - радостно говорит она.

- Что там делать сейчас? Не пройти, не проехать!

- Я на опушке, Сергей Иванович. Лес-то вовсе не мертвый. Я его слушать хожу. Снег робкий, он все время извиняется. А льдинки все время ссорятся. Одна сосулька билась-билась о другую, грубой стала. И вдруг солнышко. И у сосульки родилась капелька. А когда ветер пройдет, сразу десятки голосов кричат. Каждое дерево звучит по-своему. И каждая ветка. И каждый куст. Они торопятся самые лучшие мысли передать ветру. Ветер будто газета для тех, кто в лесу растет. Все новости сообщит и все выслушает... А еще снегири со мной дружат. Я приношу хлеб и крошу под кустами. Они мне песенки поют. Я отхожу, и они клюют крошки. Красивые. Как лучики от солнца. Мне к ним надо ходить, вы не запрещайте. Не то они погибнут...

Я и не запрещаю. Намазываю ее нос и щеки, И думаю о том, что на территории детдома природы нет. Ни огорода, ни сада, ни парка. Упускается возможность совместного труда, совместного удовольствия. А до леса детдомовцу добраться - это какое желание надо иметь, какую смелость...

Сережа вернул мою сумку - заляпанную и подзакопченную. Весь его рассказ о поездке свелся к тому, что им давали по рублю и можно было покупать что хочешь. Этот факт, видимо, оставил самое большое впечатление. Мимоходом добавил, что они были в музее, в театре и еще где-то. А возле вокзала видели замечательный кинофильм. И он принялся пересказывать его содержание...

У наших ребят повышенная тяга к зверушкам. Навыки доброты и душевности, которые им не пришлось получить в семье, они получают при общении с "братьями меньшими".

Сейчас в умывальной комнате одного из отрядов живут сразу две синицы. Ребята уверяют, что они пострадали от кошкиных зубов. Ребята выпросили у меня широкий бинт. Сказали, что для птичек. Санитарные правила запрещают держать этих синиц в умывальной. Но за стеклом сейчас минус тридцать. Я промолчал, понадеялся, что никто не поедет к нам с проверкой по такому морозу.

Ленку, как и Танюшу, мысленно называю доченькой. Танюшку перевели от нас, едва выписалась из больницы, - беспрерывно идет эта чехарда перемещений. А Ленка, вот она... Учится в пятом классе. Прямые волосы до плеч. Аккуратно одевается. Когда ни увидишь, она словно на праздник нарядилась.

Приходит ко мне, и мы разговариваем о жизни. У нее есть брат, он сейчас на лечении - токсикоман. Родители пили, и суд лишил их родительских прав.

Ленка часто расспрашивает, где я живу, какая у меня семья, о сыновьях. Несколько раз она оставляла для них угощение - конфетки-горошки. Я приносил ей конфеты от моих ребят.

Ленка хвастала подружкам, что я "позвал ее в гости". Торжественно подтвердил ее слова - чтобы никто не усомнился в ее правдивости...

Димка философствует, по-моему, только в медкабинете. Философия требует неторопливых размышлений и сосредоточенных слушателей. Поразмышлять в детдоме еще можно исхитриться. А вот со слушателями туго.

- ...Мне вот кажется, что мы, подростки, живем какой-то "параллельной" жизнью, не пересекаемся с обществом. А как устроено общество? Вы можете себе представить?.. Я представляю так. Вот гирлянда параллельных пластинок. Сквозь них продета нитка. На ней держатся все пластинки. Это и есть модель общества, так я думаю. Каждый на своей параллельной пластинке. Музыкант на одной, где музыканты. Художник - с художниками. Рабочий - среди своих. Начальник - среди своих. А самая нижняя пластинка - мы, подростки. Мы еще не знаем, где наше место. Но всем нам не нравится эта разделенность, эта "пластинчатость". Каждый подросток стремится преодолеть разобщенность. Одни понимают это, другие чувствуют подсознательно. Но смысл один - преодолеть разобщенность...

Некоторые приживаются на какой-то пластинке. Другие создают свой мир, свою ложную пластинку из тумана - она как бы висит в пространстве. А некоторые пытаются соединить параллельные пластинки и - сгорают, как от короткого замыкания...

- А ты где живешь, Димка? В чем твой смысл?..

Сказал так и прикусил себе язык. Не вижу, что ли, где он живет?

Но Димка лишь рукой махнул, словно отмел мои слова. Задумался о чем-то своем и вышел из кабинета...

Сделали "паспорта здоровья" и каждому ребенку раздали: имя, фамилия, физкультурная группа и группа здоровья. А дальше, предполагалось, сами будут выписывать все медицинские события, случившиеся с ними за год...

Но ничего не вышло. Уже через неделю от наших "паспортов" остались рожки да ножки. Не доросли ребята до такой идеи. Не поняли, не приняли задумку...

С аутогенной тренировкой перед сном тоже неудача. Я разработал план занятия, провел его вечером в одной спальной, в другой. Но записать текст на пленку в нашем радиоузле не удавалось - директор предлагал всё новые сроки. И наконец отложил до неведомых времен...

Пришла молодая женщина, попросила справки о состоянии здоровья двух девочек-сестричек из восьмого класса.

- Я их сестра. Оформляю над ними опекунство.

Я выдал справки. Одна девочка была здорова. У другой вегетативно-сосудистая дистония.

Женщина испугалась, прочитав про дистонию. Долго меня расспрашивала, что это за болезнь, проходит ли она, как ее лечат, какой должен быть режим, какая диета. Потом замолчала, задумалась. Наверное, засомневалась, брать ли девочек...

Зинаида Никитична втащила Дениску за руку. Дениска упирался.

- Вот вам беглец для осмотра!

- Кто это тут беглец?

- Вот этот, Денис разлюбезный!

- Куда ж ты бегал-то, лапонька, расскажи?

- А чего они... злятся!

- Экий фрукт! Через милицию его искали! Испереживались! И не рассердись!