– А как насчет Интерпола? Он ведь убил человека.

– Который пытался убить его. – Фитцпатрик воспользовался типичным приемом адвоката – обернуть на пользу клиента обвинения противной стороны. – Все объяснения будут даны по внутренним каналам, и обвинения отпадут.

– Сегодня у вас получается лучше, капитан, чем вчерашней ночью, или, вернее, сегодняшним утром, – сказал Даулинг, усаживаясь поудобнее.

– Я был тогда очень расстроен. Я потерял его и не мог найти, а мне нужно было передать ему важную информацию.

Актер снова скрестил ноги и откинулся на спинку скамьи, положив руку на ее закругленный край.

– Значит, эта заварушка, в которую оказались впутанными вы с Конверсом, ужасно тайная операция?

– Да, задание носит весьма секретный характер.

– И поскольку оба вы юристы, то скорее всего оно связано с нарушениями каких-то юридических норм здесь, в этой стране, и к тому же имеет какое-то отношение к военным, правильно?

– В самом широком смысле. Однако, боюсь, не могу сказать точнее. Конверс упомянул, что здесь может оказаться еще кто-то, с кем вы хотели бы его свести.

– Да, есть такой человек. В свое время я пару раз проехал и по его адресу, но, как выяснилось, был не прав. Кстати, как и вы, он тоже не имел ни малейшего понятия о том, кто я такой: ему сказала его жена. А он – ловкий парень, крутой, но справедливый.

– Надеюсь, вы понимаете, что при сложившихся обстоятельствах Конверс не мог удовлетворить вашу просьбу.

– Достаточно и вас, – успокоил его Даулинг, снимая руку со спинки скамьи.

Внезапно что-то встревожило Коннела. За его спиной послышалось какое-то движение. Он резко повернул голову. Из глубокой тени, скопившейся в дверном проеме, вынырнула человеческая фигура и зашагала по темной зелени газона… Рука, небрежно опущенная на спинку скамьи! И так же небрежно снятая с нее. Оба жеста были условными сигналами: личность установлена, можно подойти.

– Да что вы такое вытворяете? – резко спросил Коннел.

– Пытаюсь наставить двух телят на путь истинный, – ответил Даулинг. – Если моя прославленная интуиция и на этот раз сработала верно, значит, я поступаю правильно. А если она меня подвела, то я тем более прав.

– Что?

Человек на газоне попал в полосу лунного света. Он был плотного сложения, в темном костюме, при галстуке и, судя по прямым седым волосам, довольно пожилой. Больше всего он походил на преуспевающего бизнесмена, который в данный момент чуть не лопался от злости.

Даулинг заговорил, не успев еще подняться со скамьи:

– Капитан, разрешите представить вам уважаемого Уолтера Перегрина, посла Соединенных Штатов Америки в Федеративной Республике Германии.

Лейтенант Дэвид Ремингтон тщательно протер очки в стальной оправе смоченной в силиконе тряпочкой, затем выбросил ее в корзинку и встал из-за стола. Поместив очки на прежнее место, он подошел к зеркалу, укрепленному на внутренней стороне двери его служебного кабинета, и придирчиво проверил свой внешний вид: пригладил волосы, поправил узел галстука и убедился в четкости линий брючных складок. Учитывая, что сейчас семнадцать часов тридцать минут, что он вкалывал за своим столом с восьми ноль-ноль утра, а потом еще занимался этим сумасшедшим поручением Фитцпатрика с кодом срочности “четыре нуля”, выглядел он совершенно прилично. Контр-адмирал Хикмен не был придирой, особенно когда речь шла о его подчиненных, занятых кабинетной работой. Он чертовски хорошо понимал, что большинство его юристов могут в любую минуту переметнуться на более высокооплачиваемую работу в гражданском секторе, если их будут донимать всякими уставными мелочами. Впрочем, Дэвид Ремингтон пока что о переходе не помышлял. Где еще, скажите на милость, можно разъезжать по всему миру, жить в самых фешенебельных кварталах с женой и тремя детьми и не думать о счетах врачей, включая дантистов? Отец его был адвокатом крупнейшей страховой компании в Хартфорде, штат Коннектикут. К сорока трем он заработал язву, к сорока восьми нервное истощение, в пятьдесят один год первый инфаркт, а последний – в пятьдесят шесть, когда все считали, что при его-то служебном рвении пора подумать о президентском кресле. Но подобные вещи всегда говорят, когда человек умирает “в упряжке”, до конца выполняя свой служебный долг, а такие люди умирают слишком часто.

Нет, сэр, это не для Дэвида Ремингтона! Он поставил себе задачу стать одним из лучших военных юристов США, спокойно отслужить положенные тридцать лет, в пятьдесят пять получить хорошую пенсию, а к пятидесяти шести пристроиться на хорошо оплачиваемую должность военного юриста-консультанта. Настоящая жизнь у него начнется именно в том возрасте, в каком умер его отец, вот так. А для этого требуется одно – создать себе репутацию человека, который разбирается в морском и военно-морском праве лучше всех остальных. Если для этого ему и придется наступить кому-нибудь на ногу, он не возражает. Плевать ему на популярность, главное – всегда быть правым. Вот почему он никогда не принимает решения, не убедившись, что оно подтверждено соответствующими юридическими актами. Консультантам подобного типа обеспечен огромный спрос в гражданской практике.

Интересно, зачем он понадобился адмиралу Хикмену, подумал Ремингтон, да еще в этот час, когда все сотрудники уже разошлись по домам. Предстояло слушание дела в военном трибунале, и здесь возможны осложнения. Чернокожий офицер, выпускник Аннаполиса [40] , попался на продаже кокаина прямо рядом со своим эскадренным миноносцем, стоящим на Филиппинах; вот, видимо, причина странного вызова. Ремингтон готовил дело для судьи, который открыто выражал сомнения в его целесообразности: наркотика найдено немного, и, конечно, другие продавали его значительно больше, да к тому же у них наверняка белая кожа. Если и были другие, то они не попались и доказательства их вины не обнаружены, а с цветом кожи закон не считается, настаивал Ремингтон.

Это же он скажет и Хикмену. “Бумажный червь” – Ремингтон знал, что за спиной его зовут именно так, – будет твердо стоять на своем. Ничего, в пятьдесят шесть лет у этого “бумажного червя” будет членство в респектабельном клубе и все прочие блага, и ему не придется расплачиваться за это собственной жизнью.