Часовой в его власти, а вместе с ним – и кусок забора из колючей проволоки! Теперь можно перебраться через него! Брошенный им камень разбил стекло в бараке! Пулеметное стаккато было направлено туда, где его уже не было! Секунды, всего только секунды – и он на свободе!

Джоэл припечатал противника к полу, сжимая его горло и упираясь коленом в грудь, – стоило придавить чуть посильнее, и солдат “Аквитании” был бы мертв. Он прижал револьверный ствол к виску своего врага.

– Говоришь по-английски?

– Ja! – едва слышно прохрипел немец. – Ich spreche Englisch! [167]

– Что?

– Я… говорю по-английски.

– Каков был приказ?

– Следить за вами. Только следить. Не стрелять! Я – Angestellte! [168] Я ничего не знать!

– Что?

– Меня наняли!

– “Аквитания”?

– Was?…

Этот человек не лгал, слишком уж откровенный ужас стоял в его глазах. Конверс приставил револьвер прямо к глазу немца так, что перфорированный цилиндр глушителя закрыл всю глазницу.

– Ты скажешь мне совершенно точно, что вам было приказано. Если солжешь, я размозжу тебе череп. Ну, говори!

– Следить за вами!

– И?…

– И если вы сойдете с поезда, сразу же позвонить в Polizei. Все равно, где бы вы ни сошли. Потом… потом убить вас до прихода полиции. Но я бы не стал этого делать! Не стал, клянусь Богом! Я – добрый христианин. Я даже люблю евреев! Я – безработный, майн герр!

Джоэл с силой опустил револьвер на череп наемника – патруль готов! Можно карабкаться на забор! – и, оттащив его за ящик, снова принялся ждать. Трудно было сказать, сколько он так просидел: учащенные удары сердца мешали правильно рассчитать время, охранник вернулся – скорее пьяный, чем трезвый, – и укрылся в своей проволочной загородке, где висела одинокая лампочка.

Но в клетках было неспокойно. Запах человеческой крови и пота привел собак в неистовство: как известно, злоба и страх – близкие родственники. Через несколько минут железнодорожный вагон с пометкой “Фрахт” превратился в сумасшедший дом: собаки лаяли и рычали, бросались на стены клеток, кошки, выгнув спины, шипели и злобно мяукали. Удивленный и испуганный, охранник, бросив якорь в своем укрытии, то и дело прикладывался к бутылке, недоуменно взирая на клетки широко раскрытыми глазами в опухших глазницах. Пару раз он даже взглянул на висевший под стеклом на стене прямо у него над головой рычаг тормоза. Ему достаточно было бы только приподнять стеклянную дверцу и потянуть за него.

– Rheine! Nachste Station Rheine! [169]

Последняя остановка перед Оснабрюком. Перед тем, как немец, возможно, придет в себя и, если Джоэл не будет в этот момент на него смотреть, наверняка закричит, и тогда сработает рычаг срочного торможения. Кроме того, всего за несколько вагонов от него был и еще один человек, которого тоже наняли, чтобы убить его. Если оставаться на месте, западня захлопнется. Нужно сойти с поезда.

Поезд остановился, и Конверс побежал к двери, что привело в исступление сидящих в клетках животных. Он отодвинул засов, отворил тяжелую дверь и бросился в вагон. Там он не таясь понесся по проходу (священнослужитель, спешащий оказать кому-то последнюю услугу) и, извиняясь перед готовящимися к выходу пассажирами, пробрался вперед – нужно сойти с поезда прежде, чем будет обнаружено бесчувственное тело и прозвучит сигнал тревоги. Конверс добрался до выхода и прямо со второй ступеньки спрыгнул на платформу, наспех огляделся и укрылся в тени станционного здания. Вскоре ему снова придется бежать.

Он был свободен. Он был жив. Но все еще за много миль от старухи, поджидающей пастора.

Валери продолжала бежать, боясь оглянуться. Но потом взяла себя в руки и все-таки оглянулась – армейский офицер о чем-то спорил со своим шофером. Она побежала дальше и через несколько секунд, добравшись до Мэдисон-авеню, оглянулась еще раз, стараясь не поддаваться панике. Под раздраженные сигналы водителей Валери быстро пересекла улицу на красный свет.

В тридцати футах от нее у обочины остановилось такси, седовласый пассажир медленно, будто не желая признавать, что утро уже вступило в свои права, выбирался из машины. Вэл снова нырнула в движущийся поток, обежала вокруг машины, распахнула левую дверцу и забралась внутрь, не дожидаясь, когда седой пассажир получит, наконец, сдачу.

– Эй, леди, вы в своем уме? – набросился на нее чернокожий водитель. – Вы что, не знаете, с какой стороны садятся? Любой автобус может расплющить вас в лепешку!

– Извините! – закричала Вэл, не в силах сдержаться, и вжалась в заднее сиденье. “Какого черта! Пусть думает, что хочет”. – За мной гонится муж, – сказала она, – а я не хочу, чтобы меня снова избили! Он… он офицер, служит в армии.

Седовласый выскочил из машины со скоростью десятиборца. Водитель обернулся и посмотрел на нее. На его крупном лице появилось выражение недоверия и любопытства.

– Это правда?

– Меня все утро рвало от вчерашнего.

– И он – офицер? Армейский офицер?

– Да. И пожалуйста, поедемте скорее! – Вэл еще ниже опустилась на сиденье. – Он уже на углу! Переходит улицу! Сейчас он увидит меня!

– Без паники, мэм, – спокойно отозвался шофер и, перегнувшись через спинку переднего сиденья, защелкнул запоры обеих задних дверей. – Глядите-ка, и в самом деле! Несется по переходу как сумасшедший! И сколько же на нем всяких побрякушек! Любят они это дерьмо, простите, мэм. Хлипковатый он у вас, а, мэм? Хотя большинство подлецов такими и бывают. Знаете, мэм, они стремятся к компенсации, есть такой психиатрический термин.

– Да поедем же!

– Закон, мэм, все предусматривает. Долг каждого водителя такси обеспечивать безопасность своего пассажира… Я отслужил свое в пехоте, мэм, и уже чертовски давно поджидаю такого случая, как этот. Чтобы были законные основания и прочее. Если что, вы ведь не откажетесь от своих слов? – Шофер выбрался из машины. Комплекция его оказалась под стать лицу – это был очень крупный мужчина. Вэл в ужасе следила, как чернокожий таксист обошел спереди машину, вышел на тротуар и окликнул военного:

– Эй, капитан! Идите-ка сюда, на тротуар! Ищете очень красивую леди? Может быть, свою женушку?