Послышался отдаленный треск, а затем – крик, Джоэл сразу развернулся и пополз обратно. Шофер выбежал из своей двери и с пистолетом на изготовку бросился ко второй двери, в которую вошел его напарник. Он с опаской приблизился к ней, но, ничего не увидев, сердито крикнул что-то и шагнул внутрь. Через несколько секунд он появился, поддерживая сильно хромавшего напарника, – видимо, внутри обвалилась лестница или провалился пол.
Со станции донеслось два пронзительных гудка; метавшиеся по платформе пассажиры снова заняли свои места. Паника улеглась, и теперь машинист приложит поистине тевтонские усилия, чтобы поезд прибыл по расписанию. Последняя полицейская машина и “скорая помощь” уехали.
Шофер в ярости несколько раз ударил своего напарника в лицо, свалив его на землю. Тот поднялся, судя по жестикуляции, умоляя больше его не трогать, и, повинуясь приказу, расположился между зданием, свалкой и забором. Шофер вернулся в заброшенный дом.
Прошло полчаса, заходящее солнце освещало низко плывущие облака, отбрасывая длинные, почти горизонтальные тени на задворки паровозного депо. Наконец из-за угла дома появился шофер – очевидно, он вышел из двери, которая не просматривалась Конверсом. Некоторое время он стоял неподвижно, глядя вдоль железнодорожных путей и поросшей сорняками насыпи. Потом повернулся и уставился на горы мусора, что-то соображая.
– Rechts uber Jhnen! – закричал он своему напарнику, указывая на вторую кучу мусора. – Hinter Jhnen! [121]
Джоэл заторопился вниз, ползя боком, как перепуганный песчаный краб. На полдороге к подножию пирамиды его левая рука попала в какую-то западню. Он дернулся, освободил руку и только тогда заметил, что это был длинный обрывок обыкновенного электрического шнура. Он машинально намотал его на руку и продолжал торопливо спускаться. Оказавшись примерно в шести футах от земли, Конверс, яростно работая руками и ногами, стал зарываться в массу вонючих отбросов. Он вколачивал ноги в мусор и мягкую грязь, набрасывал их себе на голову. Смрад сделался невыносимым, под одежду проникли какие-то насекомые и стали ползать по его телу. Теперь он начал осознавать то, что подсказывали ему остатки разума. Он снова был в джунглях и готовился броситься на дозорного из какого-нибудь незаметного местечка.
Шли минуты, тени становились длиннее, траектория солнечных лучей переместилась на вершину мусорной пирамиды. Конверс оставался неподвижным, напрягая каждый мускул, стискивая зубы, чтобы превозмочь невыносимое желание – выпростать руки, сорвать одежду и избавиться от доводящих до сумасшествия насекомых. Но он понимал, что двигаться нельзя. То, чего он ожидал, может случиться в любой момент, в любую секунду.
И вот она – прелюдия к предстоящему действию. Показался хромающий наемник; щурясь от лучей заходящего солнца, он начал вглядываться в мусорные залежи, в руке – готовый выстрелить пистолет. Он передвигался боком, осторожно, памятуя о невидимой опасности. Мужчина прошел прямо перед Джоэлом, вытянутый пистолет оказался примерно в трех футах от его лица. Один шаг в сторону – и он наткнулся бы на Джоэла.
Пора! Джоэл бросился вперед, ухватился за ствол пистолета, с силон рванул его на себя и вниз. Немец наклонился вперед, и Конверс ударил его коленом в переносицу, мгновенно оглушив, не дав ему возможности поднять крик. Оружие выпало у немца из руки и исчезло в вонючей массе. Он зашатался, пытаясь закричать, и Джоэл снова прыгнул, держа двумя руками обрывок шнура. Он набросил его на дозорного и крепко стиснул на горле. Дозорный должен умереть, иначе дозорный убьет его! Все совершенно просто. Это – солдат “Аквитании”, отброс, наемный убийца, повинующийся приказам. Но больше он никогда не будет убивать.
Человек сразу обмяк, и Конверс склонился над ним, собираясь покатить его к основанию пирамиды и зарыть, но остановился. Можно избавиться от трупа и другим способом – так он поступил сто лет назад с другим дозорным – в джунглях. Конверс оглянулся вокруг: справа, примерно в тридцати ярдах от него, высилась невысокая гора сваленных здесь старых шпал.
Конечно, это было рискованно. Если шофер Ляйфхельма уже закончил обследование первой горы мусора и направился ко второй, то вскоре ему откроется свободный обзор. Его послали к поезду на Эммерих по двум причинам: во-первых, он знает дичь в лицо, а во-вторых, эта дичь опозорила его, обесчестила, и только труп Джоэла сможет искупить нанесенное оскорбление. Человек этот мастерски владел оружием, чего никак нельзя сказать о его противнике. Но раздумывать некогда! После Женевы все было опасно, смерть поджидала его повсюду.
Конверс подхватил труп под мышки и, тяжело дыша, по-дурацки отсчитывая: “Раз, два, три”, потащил убитого через мертвую зону.
Он добрался до шпал и стал тянуть труп за ноги, при этом ботинки мертвого немца вычерчивали в грязи дугу. Прислонив труп к стене, Конверс, совершенно машинально, инстинктивно, сделал то, о чем мечтал уже более часа. Скрывшись за штабелем наваленных шпал, он сорвал с себя пиджак и рубашку и, словно пес, одолеваемый блохами, начал кататься по земле, стряхивая с себя насекомых, вытаскивая их из волос, снимая с лица. Ничего иного в этот момент он не мог делать. Затем Конверс нашел просвет между шпалами, заполз туда и стал выжидать, как развернутся события.
– Wemer! Wo sind Sie? [122]
Из– за дальней стороны второго холма появился шофер Ляйфхельма. Он двигался осторожно, подняв пистолет, осматриваясь по сторонам, как и подобает солдату, не раз побывавшему в деле. Будь он хорошим стрелком, подумал Конверс, в мире стало бы чуть легче дышать. Но таковым он себя не считал. Во время обучения летному делу он прошел краткосрочный курс по стрельбе -даже тогда ему редко удавалось попасть в цель с расстояния двадцати пяти футов. Так что пусть этот второй солдат “Аквитании” подойдет поближе.
– Werner! Antworten Sie dach! [123]
Тишина.
Шофер был явно встревожен – теперь он двигался чуть присев, внимательно осматривая груду отбросов, отпихивая по дороге какой-то мусор и водя головой по сторонам. Джоэл знал, что ему делать: он уже проделывал это раньше. Нужно отвлечь внимание убийцы, подманить его поближе, а самому уйти в сторону.
