Джоэл понимал, что он мог рассказать обо всем этом под воздействием наркотиков. Но с равным успехом мог и не сделать этого – тогда его ум занимали никак не деньги. Денег у него в то время было довольно много, а наркотики заставляют говорить только о насущных проблемах. Он узнал все это в лагерях, в той, другой жизни, когда дважды с изумлением узнавал, что не раскрыл им тактики, используемой во время побега. Кроме того, у него было и преимущество, хотя и сомнительное с этической точки зрения. Молодой немец, Иоганн, станет его защитным экраном. Полностью риска избежать нельзя, но свести его до минимума можно. Конечно, если мальчишку схватят, его будет мучить совесть, но ничего страшного немцу инкриминировать не смогут. Впрочем, на эту тему лучше пока не думать.
– Вы только войдите и спросите, есть ли у них что-нибудь для Дж. Карпентье, – втолковывал Джоэл студенту. Они сидели в такси, остановившемся на улице напротив “Америкэн экспресс”. – Если вам ответят утвердительно, скажите им следующие слова: “Должна была прийти телеграмма с острова Миконос”.
– А это обязательно, сэр? – спросил темноволосый Иоганн, поморщившись.
– Да, обязательно. Если вы не упомянете Миконос и не скажете, что сообщение передано по телеграфу, конверт вам не отдадут. Только так они могут вас идентифицировать. Никаких расписок не потребуется.
– Все это как-то очень странно, майн герр.
– Если вы решили стать юристом, придется привыкать к странным формам связи. Здесь нет ничего противозаконного, это просто одна из форм соблюдения конфиденциальности.
– Похоже, мне предстоит еще многому научиться.
– Вы не делаете ничего другого, – спокойно продолжал Джоэл, глядя прямо в глаза Иоганну. – И даже наоборот: помогаете доброму делу, а я щедро оплачу ваши услуги.
– Хорошо, – сказал молодой человек.
Конверс остался ждать в такси, непрерывно осматривая улицу, припаркованные автомашины, прохожих, идущих слишком медленно или стоящих на месте, и даже тех, чей взгляд просто скользил по фасаду “Америкэн экспресс”. В горле застрял комок, и Джоэл часто сглатывал. Тягость ожидания усиливалась еще и тем, что он прекрасно понимал, какому серьезному риску подвергается студент. На мгновение он подумал о проигравших: об Эвери Фоулере – Холлидее и Коннеле Фитцпатрике. У этого молодого немца значительно больше шансов дожить до глубокой старости.
Шли минуты, пот по волосам стекал Конверсу на шею, время в страхе остановилось.
Наконец Иоганн вышел на улицу, моргая от яркого солнца, – истинное олицетворение невинности. Он перешел улицу и забрался в такси.
– Ну, что они вам сказали? – спросил Джоэл, стараясь говорить как можно небрежнее и продолжая по-прежнему следить за улицей.
– Меня спросили, долго ли я жду этого сообщения. Я сказал, что, по-моему, это должна быть телеграмма с Миконоса. Я просто не знал, что мне говорить.
– Все прекрасно. – Джоэл вскрыл конверт и развернул телеграмму. Она состояла из сплошного ряда цифр – судя по первому взгляду, значительно больше двадцати. И он снова припомнил инструкции Ласкариса: “Выбирайте каждую третью цифру с начала и остановитесь на третьей цифре с конца. Сосредоточьтесь на тройке. Это довольно просто – обычно так и делают, – во всяком случае, никто не сможет написать эти цифры за вас. Это всего лишь предосторожность”.
– Все в порядке? – спросил Иоганн.
– Мы сделали шаг вперед, и вы теперь на шаг ближе к своему гонорару, коллега.
– Но ближе и к экзамену.
– Когда он у вас?
– В три тридцать.
– Хорошая примета. Сосредоточьтесь на тройке.
– Простите?
– Нет, ничего. Давайте поищем теперь телефон-автомат. Вам предстоит еще одно небольшое дельце, и тогда вечером вы сможете заказать своим друзьям самый роскошный обед во всем Бонне.
Такси ждало на углу, а Конверс с молодым немцем стояли у будки телефона-автомата, и Иоганн выписывал из справочника номер телефона нужного банка. Студенту явно не по душе были все эти экзотические задания.
– В случае чего вы просто скажете правду! – наставлял его Джоэл. – Только правду. Вы встретили американского адвоката, не владеющего немецким, и он попросил вас помочь ему в телефонном разговоре. Этот адвокат хотел снять деньги с конфиденциального счета и просил узнать, к кому именно ему следует обратиться в банке. Вот и все. Кстати, в банке никто не станет спрашивать вашу фамилию, мою – тоже.
– А как только я это сделаю, у вас тут же найдется какое-нибудь новое поручение? Нет, это не для меня! Вы сами можете…
– Я не могу позволить себе ошибиться! Я могу не понять какого-нибудь слова. Больше никаких просьб у меня нет. Просто подождите меня потом, где хотите – у банка, на соседней улице. А когда я выйду из банка, я сразу же даю вам две тысячи марок, и считайте, что мы с вами никогда не встречались.
– Такие деньги за такую маленькую услугу, сэр. Вы можете понять, почему я боюсь.
– Ваши страхи – ничто по сравнению с моими, – сказал Конверс негромко, но горячо. – Очень прошу вас сделать это. Мне не обойтись без вашей помощи.
Как и прошлой ночью в шуме, дыме и вспышках резкого света, молодой немец пристально смотрел на Джоэла, как бы пытаясь найти нем то, в наличии чего он не был уверен. Наконец он кивнул без особого энтузиазма и вошел в кабину телефона-автомата с горстью мелких монет.
Конверс следил через стекло, как студент набрал номер, а потом коротко переговорил с двумя или тремя различными людьми, пока не попал на нужного ему человека. Этот односторонний разговор, за которым наблюдал Джоэл, почему-то затягивался – ведь требовалось всего лишь узнать фамилию лица, заведовавшего денежными переводами. Однако, записав что-то на клочке бумаги с номером телефона, Иоганн, казалось, начал о чем-то спорить, и Джоэл с трудом удержался от того, чтобы не открыть дверь и не прервать разговор. Наконец молодой немец вышел из кабины, выражение его лица было сердитым и смущенным.
– Что случилось? В чем проблема?
– Проблема в часах работы банка, сэр.
– А именно?
– Подобные счета оформляют только с двенадцати часов. Я сказал, что к двенадцати вам нужно быть в аэропорту, но герр директор заявил, что они не могут изменять установленный порядок. – Иоганн протянул Конверсу клочок бумаги. – Вам следует обратиться к какому-то Лахману на первом этаже.
