- Вы поступили в подготовительную школу. А сны?

- Тогда не мучили. Я думала, что переросла то, чем бы это ни было.

- Вы не знали?

- Нет... Мне сказали, что это всего лишь сны.

- И теперь вы знаете, что это не так?

- Да.

Ответ прозвучал так же мрачно, какой мрак царил в ее душе. Она встретилась со взглядом Энни.

- Я узнала об этом, когда приехала домой. После трибунала. Что это было на самом деле, что все произошло по-настоящему, и мне лгали!

Женщина некоторое время молча ждала, пока Исмэй справится с дыханием, а потом сказала:

- Насколько я поняла из сказанного вами, что-то произошло, когда вы были ребенком до того, как вступили во Флот, и ваша семья обманула вас, сказав, что этого никогда не было, и вам все только приснилось. Верно?

- Да!

Энни вздохнула:

- Еще один случай жестокого обращения в планетарной семье.

Исмэй подняла глаза:

- Они не жестокие, просто...

- Исмэй. Послушайте. Насколько болезненно было думать, что вы сходите с ума, потому что вас мучают беспричинные, отвратительные, ужасные сны?

Она задрожала:

- Очень.

- И вы чувствовали эту боль каждый день?

- Да... кроме тех моментов, когда была слишком занята, чтобы думать об этом.

Энни кивнула:

- Если кого-то мучают каждый день, каждый день заставляют чувствовать себя жалким, несчастным и испуганным, думать, что он плохой и сумасшедший, вы назовите это жестокостью?

- Конечно... - Исмэй видела ловушку и повернула в сторону как дикая корова, пытающаяся отклониться от ворот. - Но моя семья не... они не знали...

- Мы еще поговорим об этом. Значит, первая ваша проблема - сны о чем-то плохом, что случилось с вами в детстве. Сколько вам было лет, когда это произошло?

- Почти шесть, - ответила Исмэй и напряглась в ожидании следующих вопросов, на которые вряд ли могла ответить, не развалившись на части.

- Теперь, зная, что это было на самом деле, вы продолжаете видеть те же сны?

- Да, иногда... и не могу не думать об этом и не беспокоиться.

- И ваша вторая проблема связана с пережитым на борту Презрения?

- Да. Мятеж... Это мне тоже снится. Иногда воспоминания переплетаются, как будто эти два события поизошли одновременно.

- Не удивляюсь. Хотя вы еще не рассказали, какого типа травму получили в детстве, наверняка существует параллель. В обоих случаях вы находились под чьей-то защитой, которая себя не оправдала, и кто-то, кому вы доверяли, предал вас.

Исмэй почувствовала себя глупой, потому что не смогла додуматься до этого сама. Слова Энни были такими очевидными.

- Полагаю, мятеж на Презрении включал сражение на борту?

- Да...

- Значит, вторжение Кровавой Орды сюда всколыхнуло те же чувства... и добавило к предыдущей травме.

- На этот раз я уже не была так испугана, - сказала Исмэй. - В тот момент во всяком случае.

- К счастью для всех нас. Теперь... вы когда-нибудь кому-нибудь рассказывали о событиях вашего детства?

Исмэй почувствовала, как опускаются плечи.

- Моя... моя семья уже знает.

- Я не об этом спрашивала. Вы когда-нибудь кому-нибудь говорили с тех пор, как выросли?

- Одному человеку... Барину Серрано... потому что он боялся того, что придется говорить с вами о... том, что случилось.

- Барин Серрано...? А, младший лейтенант в госпитале... Он записан к кому-то другому. Интересно. Вы друзья?

- Да.

- Должно быть вам было трудно рассказать ему... Как он отреагировал?

Исмэй пожала плечами:

- Я не знаю, какая реакция может считаться обычной. Он разозлился на моего отца.

- Молодец, - кивнула Энни. - Это то, что я бы назвала обычной реакцией. Тогда... раз вы уже рассказали кому-то, думаете, сможете рассказать мне?

Исмэй вздохнула и снова начала рассказ. Второй раз оказался не легче... но и не труднее, хотя Энни и была незнакомкой. Когда она спотыкалась, та задавала нужные вопросы, чтобы вернуть ее на линию повествования. Наконец, она была уверена, что прошло уже несколько часов, Исмэй подошла к концу.

- Я думала... что возможно схожу с ума. Из-за лихорадки или еще чего-то.

Энни покачала головой:

- Это то, о чем вам не стоит беспокоиться, Исмэй. По любому определению здравомыслия вы определенно на стороне здравого рассудка... и всегда были. Вы пережили ужасную травму, физическую и эмоциональную, и хотя она нанесла ущерб вашему развитию, не остановила его. Ваша защитная реакция была нормальна. Вот ответ вашей семьи, если рассматривать ее как индивидуум, можно назвать безумным... или по меньшей мере нездоровым.

- Но они не сходили с ума... не будили криками всех в доме по ночам...

Глупо думать, что ее семья сошла с ума. Те нормальные люди, ходившие в повседневной одежде, жившие обычными жизнями.

- Исмэй, ночные кошмары вовсе не показатель безумия. С вами случилось нечто ужасное, и как последствие вас мучили плохие сны, нормальная реакция. Но ваша семья пыталась притворяться, что ничего не произошло, и что ваши естественные кошмары и были настоящей проблемой. Это неспособность посмотреть в лицо реальности... А существовать в отрыве от реальности и является симптомом душевного заболевания.

- Но...

- Трудно соединить собственную нормальную семью... которая живет обычной жизнью, с представлением о безумии? Я не удивляюсь. Мы еще поговорим об этом и других ваших проблемах, но позвольте заверить вас, вы в здравом уме, и ваши симптомы излечимы. Нам надо будет встретиться еще несколько раз, а у вас есть собственная работа, которую надо выполнять. Каждая сессия займет примерно два часа, вам надо будет приходить через каждые пять дней. Теперь, у вас есть какие-нибудь вопросы о процессе?

Исмэй была уверена, что вопросы есть, но не могла сформулировать их. У нее появилось острое желание лечь и заснуть. Она чувствовала себя уставшей, как будто эти два часа без перерыва работала на тренажерах.

- Возможно, у вас появятся некоторые соматические симптомы после первых нескольких сессий, - продолжила Энни. - Вы будете чувствовать себя уставшей, возможно слабой. У вас может появиться желание пропустить время еды или налечь на десерты... пытайтесь есть регулярно и умеренно. Спите побольше, насколько возможно.

Глава двадцать первая

Говорить хорошо, но какая польза от сна, если она не могла спать? Исмэй знала теперь каждую выщербленку, каждый изгиб потолка и переборки, каждый предмет в каюте. Закрыв глаза, она чувствовала реальность острее, чем когда-либо, и сердце начинало бешенно колотиться. В столовой она покорно, как будто следуя долгу, проталкивала пищу, подражая тому, кто бы ни сидел четвертым слева, кусая тогда, когда он или она кусали. Никто, казалось, не замечал. Исмэй чувствовала, что висит в пустоте, все казалось очень далеким, и не было никакой возможности дотянуться.

К ее удивлению и облегчению никто не требовал от нее больше обычной рутинной работы, хотя на корабле не хватало людей. Питак вручила ей бесконечный список материально-технического обеспечения, которое нужно было проверить, и описание продолжающейся работы над Духом ввести его в базу данных. Исмэй смутно сознавала, что это была обычная канцелярская работа, больше подходящая старшине или капралу, но не чувствовала злости. Простые задания полностью занимали ее время и мысли. Какая бы энергия ни толкнул ее пересечь корабль, захватить вражеское судно и вступить в сражение, она исчезла. Кто-то другой был способен доставить Коскайэско назад в пространство Семей и в расположение Флота. Кто-то другой беспокоился о пострадавших. Она не могла думать об этом.

На следующей сессии Исмэй снова пришлось защищать семью.

- Они не понимали, - говорила она.

- У вас были ночные кошмары. Вы кричали, а вас изгнали в самую дальнюю часть дома.

- Это не было изгнанием.

- Для ребенка, который спит один так далеко от других людей? Я называю это изгнанием. И вы изменились настолько, что большинство взрослых восприняли бы как ответ на стресс. Ведь так и было?