***

Спустя несколько дней Барин попросил рассказать об Алтиплано, и Исмэй описала ему обширные травянистые равнины, взмывающие в небо вершины гор, семейное поместье, старый каменный город, даже цветное стекло, которое так любила в детстве.

- Кто представляет вас в Совете? - спросил Барин.

- Никто. Мы не имеем прямого представителя.

- Почему?

- Основатели погибли, семья, которой мы служили, как и примерно половина отрядов милиции. Кое-кто утверждает, что причина отсутствия в Совете представителя Алтиплано, это восстание.

- Что говорит ваша бабушка?

- Моя бабушка?

С чего он взял, что слова ее бабушки имеют значение... Конечно же, потому что его бабушка была адмирал Серрано.

- Папа Стэфан говорит, что это возмутительная ложь, и Алтиплано должна иметь представителя, а может даже четырех...

Его взгляд заставил ее объяснить.

- Алтиплано не похожа на Флот... не смотря на военное общество. Мужчины и женщины обычно не занимаются одними и теми же вещами... я имею ввиду работу. Большинство военных и все старшие офицеры мужчины. Женщины управляют домом и большинством правительственных агенств, которые напрямую связаны с военными.

- Это странно, - сказал Барин. - Почему?

Исмэй не любила думать об этом, а тем более говорить.

- Старые обычаи, - уклончиво ответила она. - В любом случае это всего лишь Алтиплано.

- Вы поэтому уехали? Ваш отец был... главнокомандующим? А вы не могли служить?

Теперь на теле Исмэй выступил пот, а шея начала подергиваться.

- Не совсем. Послушайте... я не хочу говорить об этом.

Он раскинул руки:

- Хорошо... Я никогда не спрашивал, вы никогда не расстраивались, мы можем снова поговорить о моих родственниках, если не против.

Она кивнула, вонзив вилку в еду, которую едва различала, и Барин начал рассказывать о своем двоюродном брате Иссере, который был совершенно невыносим во время каникул. Исмэй не знала, все ли в его рассказе было правдой, но это не имело значения. Он вел себя вежливо, она еще вежливее, что само по себе считалось унизительным.

В ту ночь вернулись самые ужасные кошмары. Исмэй очнулась, тяжело дыша, посреди битвы за Презрение и поняла, что снова стала той перепуганной девочкой, у которой не хватило сил бороться с насильником... а потом страшное время в госпитале. Видение за видением: пожар, дым, боль и голоса, говорившие, что все в порядке, даже когда она пылала в огне и корчилась от боли. Наконец, Исмэй проснулась и включила свет. Это надо было прекратить. Она должна прекратить это. Надо взять себя в руки каким-то образом.

Решение было очевидным, но Исмэй отбросила его. В ее деле и так достаточно пятен после Следственной Комиссии и трибунала, и еще эта нелепая награда Алтиплано... а получив ко всему прочему и запись психоняни, она никогда не добьется того, чего хочет.

И чего же она хочет? Вопрос еще никогда не вставал так прямо. И в ту гнетущую ночь Исмэй серьезно задумалась над ним. Раньше... она бы сказала безопасности, которую Флот мог бы ей дать, защитив от прошлого. Но тот человек мертв, ложь обличена... она была в безопасности. Чего же ей на самом деле хотелось?

В голове пронеслись обрывки воспоминаний, такие же краткие и яркие, как и память о травмирующем событии. Мгновение на мостике Презрения, когда она отдала приказ вернуться в систему Завьер... момент, когда приказала открыть огонь, и огромный вражеский крейсер исчез в пламени... уважение, которое она видела на лицах слушателей, когда даже адмиралы и капитан, не смотря на свое отношение к ней, восторгались тем, как она представила материал... восхищение младших, которое ей нравилось, и за что она ненавидела себя... обретенная дружба, хрупкая, как молодое растение весной.

Вот чего она хотела, больше подобных моментов. Командовать, совершать правильные поступки, использовать способности, которые обнаружила в себе. Признание равных, дружба. Жизнь.

Но критичная часть ее ума с раздражением указала, что у нее вряд ли будут еще такие моменты в должности технического специалиста, конечно если у нее ни войдет в привычку служить на кораблях под командованием предателей и некомпетентных капитанов. Исмэй не блистала в технической области, как другие. Она усердно занималась и достигла понимания... но и только.

Вы слишком строги к себе.

Нет, не достаточно строга, необходимо быть еще строже.

Вы замыкаетесь и не позволяете себе быть самой собой.

А кем он думал она является? Этот младший лейтенант Серрано всего лишь мальчик... мальчик Серрано, напомнило ей критичное "я". Значит... он считает, что она не использует все свои способности. Если бы он знал. Если, если, если...

Исмэй вряд ли могла сейчас перевестись в командный поток, столько лет потратив на техническую специальность. Она с самого начала не хотела идти в командный поток. А не хотела ли? Она ненавидела сражение с первого момента мятежа до того последнего удачного выстрела, который разметал вражеский крейсер как горшок с семенами. Исмэй отмахнулась от воспоминания о чувстве, сопровождавшем страх и тошнотворное отвращение... оно было слишком соблазнительным, чтобы думать о нем.

В любом случае, вряд ли кто-то помнит, что именно чувствовал в такие моменты. Возможно, она могла бы преподавать... Исмэй знала, что у нее хорошо получается доступно объяснять сложный материал. Тот инструктор по военной истории даже предлагал ей работу. Почему она выбрала самую неподходящую для себя специализацию? Ее мысли бились как рыба на крючке, неспособные избежать болезненной реальности: она по собственной глупости заперла себя в ловушке. Как рыба... она, которая должна была свободно плавать. Но где?

На следующее утро, Исмэй была настолько подавлена, что майор Питак спросила:

- Поздно легли, Сьюза?

- Просто плохие сны, майор.

Она постаралась сказать это как можно менее грубо. Питак на какое-то время внимательно смотрела на нее.

- Знаете, у многих после сражения начинаются кошмары. Никто не подумает о вас плохо, если вы поговорите об этом с кем-нибудь из медицинского.

- Я буду в порядке, - быстро сказала Исмэй. - Сэр.

Питак продолжала смотреть, и Исмэй почувствовала, что краснеет.

- Если станет хуже, сэр, я последую вашему совету.

- Хорошо, - удовлетворенно произнесла Питак, а потом, когда Исмэй расслабилась, продолжила. - Если не возражаете, скажите, что заставило вас выбрать технический поток, а не командный?

У Исмэй перехватило дыхание. Она не ожидала, что ей зададут этот вопрос прямо в лицо.

- Я... не думала, что смогу стать хорошим командиром.

- В каком смысле?

Исмэй лихорадочно попыталась придумать что-то.

- Ну, я... я не из флотской семьи. Это естественное чувство.

- Вы в самом деле никогда не хотели командовать, пока ни пришлось на Презрении?

- Нет, я... в детстве я конечно мечтала об этом. В моей семье все военные, у нас достаточно героических историй. Но что я на самом деле хотела, это просто оказаться в космосе. При поступлении в подготовительную школу было много других, кто гораздо больше соответствовал...

- Ваш первичный балл лидерства был довольно высок.

- Думаю, мне сделали поблажку как выходцу с планеты, - заметила Исмэй.

Так она объяснила себе это много лет назад, когда балл лидерства стал потихоньку снижаться. До системы Завьера, до мятежа.

- У вас не технических склад ума, Сьюза. Вы усердно работаете и достаточно умны, но ваш настоящий талант не в этом. Те доклады, что вы сделали перед тактическими группами, работа, что написали для меня... технические специалисты так не рассуждают.

- Я стараюсь учиться...

- Я никогда не говорила, что вы не стараетесь, - по тону Питак было ясно, что она имела ввиду другое, и в голосе ее звучало едва заметное раздражение. - Но взгляните на это по-другому. Ваша семья попыталась бы сделать из мустанга для поло рабочую лошадь?