— А, конечно! Это было очень, очень давно, — отозвался садовник, — еще при нашем добром короле Артуре. — Ее похоронили вон там, чтоб паломники, приплывающие на остров, могли видеть могилу. А оттуда по тропе можно добраться до женского монастыря. Если ты голодна, сестра, там тебя покормят.

« Я что, докатилась до того, что уже напоминаю побирушку?» Но старик не имел в виду ничего дурного, и потому Моргейна поблагодарила его и двинулась в ту сторону, куда он указал.

Артур построил для Вивианы воистину величественную гробницу. Но самой Вивианы здесь не было — лишь ее кости, медленно возвращающиеся в землю, из которой вышли…» И наконец-то ее дух, и тело снова в руках Владычицы…»

Ну, какое это имеет значение? Вивианы здесь нет. И все же, когда Моргейна остановилась у могилы и склонила голову, по лицу ее потекли слезы.

Через некоторое время к Моргейне подошла женщина в темном платье, не отличимом от платья самой Моргейны, и с белым покрывалом на голове.

— Почему ты плачешь, сестра? Та, что лежит здесь, обрела покой и ушла к Господу. Не стоит горевать о ней. Или она приходилась тебе родней?

Моргейна кивнула и опустила голову, пытаясь унять слезы.

— Мы всегда молимся о ней, — сказала монахиня, — ибо, хоть я и не знаю ее имени, говорят, что в минувшие дни она была другом и благодетельницей нашего доброго короля Артура.

Монахиня склонила голову и забормотала какую-то молитву, и в тот же самый миг зазвонил колокол. Моргейна отпрянула. Неужто вместо арф Авалона Вивиане суждено слышать лишь колокольный звон да скорбные псалмы?

« Вот что бы мне никогда не пришло в голову, так это то, что я буду стоять бок о бок с христианской монахиней и молиться вместе с ней «. Но потом Моргейне вспомнились слова Ланселета — те, что произнес он в ее сне.

« Возьми эту чашу — ты, что служила Богине. Все боги суть один Бог…»

— Пойдем со мной в монастырь, сестра, — предложила монахиня и, улыбнувшись, мягко коснулась руки Моргейны. — Ты, должно быть, устала и проголодалась.

Моргейна дошла с ней до ворот монастыря, но не стала заходить внутрь.

— Я не голодна, — сказала она, — но мне бы хотелось, если можно, получить глоток воды…

— Конечно.

Женщина в черном одеянии кивнула, и молоденькая девушка тут же принесла кувшин с водой и наполнила кружку. Когда Моргейна поднесла кружку к губам, монахиня сказала:

— Мы всегда пьем только из источника Чаши — ты же знаешь, это священное место.

И Моргейне почудился голос Вивианы.» Жрицы пьют лишь воду из Священного источника «.

Из ворот монастыря вышла какая-то женщина, и монахиня с девушкой поклонились ей.

— Это наша настоятельница, — пояснила монахиня.» Где-то я ее видела «, — подумала Моргейна. Но она не успела додумать эту мысль — настоятельница окликнула ее:

— Моргейна, ты меня не узнаешь? Мы думали, ты давно уже скончалась…

Моргейна обеспокоенно улыбнулась.

— Прости… я не помню…

— Конечно, не помнишь, — согласилась настоятельница, — но я тебя не раз видала в Камелоте. Только я тогда была куда моложе. Я — Лионора, жена Гарета. Когда мои дети повырастали, я пришла сюда и здесь уже останусь до скончания дней своих. Так ты пришла на похороны Ланселета? — Лионора улыбнулась. — Мне бы, конечно, следовало говорить» отец Галахад «, да никак я не могу к этому привыкнуть. А теперь, когда он ушел в царствие небесное, это и вовсе неважно.

Она снова улыбнулась.

— Я даже не знаю, кто сейчас правит, и вообще стоит ли Камелот — теперь везде бушуют войны, не то что при Артуре, — отрешенно добавила настоятельница.

— У меня к тебе просьба, — сказала Моргейна и прикоснулась к корзинке, висевшей у нее на сгибе руки. — Здесь побег Священного терна, что растет на Авалоне — там, где приемный отец Христа воткнул свой посох, а тот зазеленел и расцвел. Я хочу посадить этот побег на могиле Вивианы.

— Сажай, если хочешь, — отозвалась Лионора. — Почему бы и нет? По-моему, это лишь к лучшему, если Священный терн будет расти здесь, а не только на Авалоне, где он скрыт от глаз людских.

Потом до нее дошло, и она в смятении взглянула на Моргейну.

— Авалон! Так ты явилась с этого нечестивого острова!» Когда-то я разозлилась бы на нее за такие слова «, — подумала Моргейна.

— В нем нет ничего нечестивого, Лионора, что бы там ни твердили священники, — мягко возразила она. — Ну подумай сама — разве приемный отец Христа стал бы втыкать свой посох в землю, если б почувствовал в ней зло? Разве Дух Святой не во всем?

Лионора опустила голову.

— Ты права. Я пришлю послушниц, чтоб они помогли тебе. Моргейна скорее предпочла бы посадить веточку сама, но она понимала, что Лионора поступает так из лучших побуждений. Послушницы показались Моргейне сущими детьми; им было лет девятнадцать-двадцать, и Моргейна, позабыв, что сама была посвящена в жреческий сан в восемнадцать, удивилась: ну что они могут смыслить в вопросах религии, чтоб выбрать подобную жизнь? Моргейна прежде думала, что монахини в христианских монастырях должны быть печальными и скорбными, и думать лишь о том, что твердят священники — о грешной сути женщин. Но эти послушницы были невинны и веселы, словно птички. Радостно щебеча, они поведали Моргейне о здешней новой церкви, а потом предложили ей посидеть и передохнуть, пока они будут копать ямку.

— Так она приходится тебе родственницей? — спросила одна из девушек. — Ты можешь прочесть, что тут написано? Мне бы и в голову никогда не пришло, что я научусь читать, — матушка говорила, что это занятие не для женщин. Но когда я пришла сюда, мне сказали, что надо уметь читать то, что нужно для обедни, — и теперь я читаю по латыни! Вот, слушай, — гордо произнесла она и прочла:

—» Король Артур построил эту гробницу для своей родственницы и благодетельницы, Владычицы Озера, предательски убитой при его дворе, в Камелоте «. Год я прочесть не могу, но это было очень давно.

— Должно быть, она была очень благочестивой женщиной, — сказала другая женщина, — ведь Артур, как рассказывают, был наилучшим и наихристианнейшим из королей. Он не стал бы хоронить здесь эту женщину, не будь она святой!

Моргейна улыбнулась. Эти девчушки так походили на послушниц из Дома дев…

— Я бы не стала называть ее святой, хоть я и любила ее. В свое время некоторые именовали ее злой колдуньей.

— Король Артур никогда бы не стал хоронить злую колдунью среди святых людей, — возразила девушка. — А что до колдовства — ну, невежественные священники и невежественные люди всегда готовы кричать про колдовство, если только видят, что женщина хоть немного превосходит их умом. Ты собираешься остаться и принять здесь постриг, матушка? — спросила она, и Моргейна, на миг сбитая с толку таким обращением, поняла, что девушки обращаются к ней с тем же почтением, что и ее собственные ученицы из Дома дев.

— Я уже дала обет, в другом месте, дочь моя.

— А твой монастырь такой же хороший, как и этот? Матушка Лионора очень добрая, — сказала девушка, — и нам здесь очень хорошо живется. Среди наших сестер была даже одна такая, которая раньше носила корону. И я знаю, что мы все попадем на небо, — улыбнувшись, добавила она. — Но если ты приняла обет в другом месте, то там, наверно, тоже хорошо. Я просто подумала: может, ты захочешь остаться здесь, чтоб молиться за душу твоей родственницы, которая тут похоронена.

Девушка поднялась с земли и отряхнула темное платье.

— Вот, теперь ты можешь сажать свою веточку, матушка… Или, если хочешь, давай я ее посажу.

— Нет, я сама, — сказала Моргейна и, опустясь на колени, положила побег в ямку и присыпала мягкой землей. Когда она встала, девушка предложила:

— Если хочешь, матушка, я каждое воскресенье буду приходить сюда и молиться за твою родственницу.

Моргейна понимала, что это нелепо, но ничего не могла с собой поделать: на глаза у нее навернулись слезы.

— Молитва — это всегда хорошо. Спасибо тебе, дочка.

— А ты в своем монастыре — где бы он ни был — молись за нас, — бесхитростно произнесла девушка, взяв Моргейну за руку. — Давай-ка я отряхну землю с твоего платья, матушка. Вот. А теперь пойдем посмотрим нашу церковь.