Он нерешительно разглядывал домик.

– Даже дом. Может быть, его изменил ветер. И воздух. И ночные туманы. Стены, полы – все изменилось! Это уже не дом для человека!

– Ах, это твое буйное воображение!

Он надел пиджак, завязал галстук.

– Я пойду в город. Нужно что-то сделать. Вернусь скоро.

– Гарри, подожди! – окликнула то жена.

Но он уже ушел.

В городке, на затененных ступеньках, ведущих в зеленную лавку, сидело, беспечно болтая, несколько человек.

Биттерингу вдруг захотелось выстрелить в воздух, разбудить их. "Что вы делаете, глупцы? – подумал он. – Сидите тут? Вы слышали новость: мы пленники чуждой нам планеты! Действуйте! Вам не страшно? Вы не боитесь? Что вы хотите делать?"

– Как поживаешь, Гарри? – окликнули его. – Садись с нами.

– Погодите, – возразил он. – Вы слышали недавние новости, да?

Они засмеялись, кивая головами.

– Что вы намерены делать?

– Делать? А что тут можно сделать?

– Построить ракету, вот что!

– Ракету? Чтобы опять вернуться к прежним тревогам? О нет!

– Вы должны! Вы видели цветы персика, розы, траву?

– Конечно, – ответил один из сидевших.

– И не боитесь?

– Не очень. Мы не заметили. Кажется, нет.

Ему захотелось плакать.

– Вы должны работать вместе со мной. Если мы останемся здесь, мы тоже изменимся. В воздухе что-то есть. Марсианский вирус… разве я знаю? Семена, пыльца… Вы слышите?

Они молча глядели на него.

– Сэм! – обратился он к одному из них.

– Да, Гарри?

– Ты поможешь мне строить ракету?

– У меня есть куча железа и кипа чертежей. Я уступлю…

Все засмеялись.

– Сэм, – сказал вдруг Биттеринг, – глаза у тебя…

– Что с ними, Гарри?

– Раньше они были серые, правда?

– Зачем ты спрашиваешь?

– Теперь они золотистые.

– Неужели? – уронил Сэм.

– И ты стал выше и стройнее!

– Может быть.

– Сэм, почему глаза у тебя пожелтели?

– А какого цвета они были у тебя? – спросил Сэм.

– У меня? Голубые, конечно!

– Ну, так посмотри. – Он подал ему зеркальце.

Биттеринг поколебался, затем поднес зеркальце к глазам…

– Вот видишь, что ты наделал? – укоризненно заметил Сэм. – Разбил мое зеркальце.

Гарри Биттеринг переселился в мастерскую и начал строить ракету. В широко раскрытых дверях останавливались люди, переговаривались и шутили приглушенными голосами. Иногда помогали ему поднять или передвинуть что-нибудь. Но чаще только смотрели все более золотистыми глазами.

Приходила Кора, приносила в корзине завтрак.

– Я этого не хочу, – твердил он. – Буду есть только запасы с Земли. То, что мы привезли с собой. Не то, что выросло в огороде.

Жена смотрела на него. А он не смотрел на нее и разворачивал свои чертежи.

– Гарри! Гарри! – жалобно повторяла она.

– Мы должны уйти отсюда. Должны!

Ночи были полны ветра, струящегося в блеске лун сквозь море трав в пустых полях, сквозь клетки городов, покоящихся уже 120 веков. В поселке домик Биттерингов с дрожью ждал и боялся перемен.

Лежа в постели, Гарри чувствовал, как удлиняются у него кости, как они изменяют форму, размягчаются, словно плавящееся золото. Спящая рядом жена была смуглая, золотоглазая. Она спала спокойно; спали в своих кроватках бронзово-загорелые дети. А ветер зловеще свистал в изменившихся персиковых деревьях, волновал сиреневую траву, срывал с роз зеленые лепестки.

На востоке появилась зеленая звезда.

Странные слова сорвались у него с губ.

– Иоррт… Иоррт… – повторял он.

Это было марсианское слово. Он не знал этого языка.

Посреди ночи он вскочил с постели, набрал номер археолога Симпсона.

– Скажите, что значит слово "иоррт"?

– Да ведь это древнемарсианское название нашей Земли. А почему вы спрашиваете?

– Просто так.

Трубка выпала у него из рук.

"Алло, алло, алло, – повторяла она, пока он вглядывался в зеленую звезду. – Биттеринг! Отзовитесь, Гарри!"

Дни шли, полные железного лязга. Он собирал железный каркас ракеты с неохотной помощью троих равнодушных мужчин. Через час он уже чувствовал себя усталым, должен был отдыхать.

– Это действует горный воздух, – говорили ему, смеясь.

Через несколько дней жена сказала тихо:

– Гарри, запасы кончились. Ничего не осталось. Я принесла тебе марсианскую пищу.

Биттеринг тяжело сел. Взял сандвич, развернул, осмотрел, начал есть.

– Отдохни сегодня, – говорила жена. – Нынче так жарко. Дети хотят идти на канал, поплавать. Идем с нами.

– Нельзя тратить время.

– Только часок, – настаивала она. – Купанье тебе поможет.

Солнце жгло, день был безветренный. Они шли по берегу канала, отец, мать, дети в купальных костюмах. Потом сели. В глазах жены и детей Гарри увидел золото. Раньше они не были золотыми. Его пронизала дрожь, растаявшая в лучезарных потоках зноя. Гарри вытянулся на траве. Он слишком устал, чтобы бояться.

– Кора, – спросил он, – давно ли глаза у тебя стали золотыми?

– Они всегда были такими.

– Нет. Три месяца назад были карие.

Они лежали на солнце.

– А у детей? – спросил он. – Тоже золотые?

– Когда дети растут, цвет глаз у них иногда меняется.

– Может быть, мы тоже дети. Для Марса, во всяком случае. Удачная мысль! – Он засмеялся. – Пойдем купаться.

Они спустились в воду. Он погружался все глубже до самого дна, словно золотистая статуя. Ему захотелось растянуться на дне и лежать в зеленой тиши, в спокойствии.

Поднимаясь на поверхность, он смотрел в небо. "Там, на равнине, – думал он, – струится огромная марсианская река, и в нее погружены мы все, наши каменные дома и деревянные хижины, а она течет и омывает наши тела, удлиняет нам кости…"

На берегу сидел маленький Дэн, глядя на отца.

– Утха, – сказал он вдруг.

– Что ты говоришь? – спросил отец.

Мальчик улыбнулся.

– Ты же знаешь. Это по-марсиански "отец".

– Где ты этому научился?

– Не знаю. Нигде. Утха!

– Чего ты хочешь?

Мальчик не решался сказать.

– Я… Мне хотелось бы… переменить имя.

Мать подошла к ним.

– Разве имя Дэн тебе не нравится? Почему?

Дэн нетерпеливо шевельнулся.

– Вчера ты кричала: "Дэн, Дэн, Дэн!", а я словно и не слышал. Думал, что это не ко мне. У меня есть другое имя, и я хочу им называться.

Биттеринг слушал внимательно, с бьющимся сердцем.

– Какое же это имя?

– Линнл. Красивое, правда? Можно мне так называться? Можно? Ты позволяешь?

Биттеринг вытер себе лоб. Он думал о ракете: строил ее одиноко, одинокий даже среди собственной семьи, слишком одинокий… Услышал слова жены: "Почему бы нет?" Услышал собственные слова: "Конечно, можешь называться так".

– Э-э-э-эй! – обрадованно завопил мальчик. – Я Линнл! Я Линнл! – И заплясал через весь луг.

Биттеринг взглянул на жену.

– Зачем мы сделали это?

– Не знаю, – ответила она. – Он хорошо придумал, правда?

Они пошли в горы. Бродили по древним, извилистым, мозаичным тропинкам среди все еще бьющих фонтанов. Они очутились перед небольшой заброшенной марсианской виллой с чудесным видом на долину. Она стояла на вершине холма. Веранда из голубого мрамора, обширные залы, в саду – бассейн. Здесь было прохладно. Марсиане не признавали больших городов.

– Как здесь хорошо! – воскликнула жена Биттеринга. – Что, если провести тут все лето?

– Вернемся, – ответил он. – Вернемся в поселок. С этой ракетой еще много работы.

Однако в этот вечер его не покидали мысли о прохладе виллы из голубого мрамора. С течением времени ракета начала терять смысл. Горячка спадала. Иногда он думал об этом со страхом, но зной, и пьянящий воздух, и ночной ветер делали свое.

В один из дней до него донеслись голоса людей, стоявших у порога мастерской. Биттеринг вышел за порог.