Перед нами человек ананкастического склада, с раннего возраста страдавший навязчивыми идеями и влечениями. Интровертированностью он, видимо, также отличался с раннего детства, ведь он издавна любил размышлять, его занимали мысли о прочитанном, возня с «техникой», а не игры с товарищами. Интерес к технике сохранился и позже, появилась масса книг по технике, много мыслей по этому поводу, надежда сделать свои изобретения, быть может, даже открытия. Даже в его ручных работах чувствовалась большая самостоятельность и стремление к оригинальности. Свою работу в училище на звание мастера он выполнил с отклонениями от тех стандартов, которым его обучали, внеся в нее свои собственные усовершенствования. Размышления часто переходили в навязчивые мысли. Он ставил перед собой вопросы заведомо неразрешимые, может быть, сам где-то сознавая, что ими заниматься бессмысленно.
Навязчивые идеи обусловлены, несомненно, обоими компонентами его личности. Благодаря интровертированности С. отличался изобилием мыслей и нескончаемыми вопросами. В силу же характерных черт ананкаста возникали навязчивые идеи. Избавиться от них обследуемый не мог, хотя разум и подсказывал ему, что эти мучительные вопросы неразрешимы.
Трудности общения с женщинами также связаны были с обоими компонентами структуры его личности: из-за интровертированности он вообще мало контактировал с людьми, характер ананкаста вызывал торможения, особенно в эротической области, т. е. там, где и у обычных натур бывает достаточно колебаний и нервозности.
Особенно любопытную картину дает сочетание интровертированности и застревающих черт характера. Можно было бы предположить, что у человека в таких случаях появляются предпосылки для развития «сверхценных идей»; при этом «сверхценность» коренится в паранойяльных чертах, «идеи» же исходят от интровертированности. Однако наш опыт, основывающийся на фактах, показывает, что такие проявления при данном сочетании не обязательны.
Вольф К., 1939 г. рожд., радиомеханик. В школе не отставал от сверстников. Участвовал во всех их проделках, а порой даже верховодил, почему и вступал в конфликты с учителями. Со времени наступления половой зрелости контактирует с соучениками гораздо меньше. На вечеринки не ходит, алкоголя не признает принципиально. Теперь он после занятий чаще всего остается дома, читает книги и предается философским раздумьям. Контакт с родителями тоже стал гораздо слабее, чем раньше, о волновавших его вопросах К. говорит редко и с немногими. Конфликты с учителями бывают и теперь, но уже по другому поводу: он упорно отстаивает свое мнение. Он часто не соглашается с господствующей точкой зрения, особенно по политическим вопросам. Несмотря на это, его постоянно повышали по службе, так как К. обладает незаурядными способностями. И все же во время выпускных экзаменов он сорвался. Он не желал писать сочинение по немецкой литературе в духе общепринятой трактовки: «Если бы я стал излагать такие мысли, то они шли бы вразрез с моими убеждениями». Поэтому К. вообще не написал выпускного сочинения. С ним говорили, его убеждали, предлагали перенести срок написания экзаменационной работы – ничто не помогло. К., самый способный ученик в классе, в результате не получил аттестата зрелости. Он выучился на радиомеханика, стал работать. Впрочем, и на работе он нередко спорил с начальством. Однажды дело чуть не дошло до рукопашной. Родителям часто приходилось вмешиваться и «мирить» его.
Призыв в армию К. воспринял более спокойно, чем ожидали родные. К. добросовестно выполнял служебные обязанности, но от товарищей по части держался в стороне и по поводу своих личных взглядов не высказывался. С женщинами в интимных отношениях не состоял. Одно время он был влюблен в девушку (на своем предприятии), однако так и не заметил, что она дружит с другим, пока не было объявлено о ее помолвке.
После работы он занимался собственными делами и никогда не скучал. Читал научные, технические книги, два научных журнала по своему профилю, которые систематически выписывал. С увлечением занимался различными ручными работами – строил усовершенствованные громкоговорители по своим схемам и т. д. К. охотно совершал длинные прогулки, учась при этом различать голоса птиц. Часто он делал магнитофонные записи птичьих голосов, а затем проигрывал их, находясь поблизости от птиц, чтобы приманить их и записать другие, новые голоса. Он постоянно читал книги по орнитологии. По-прежнему К. интересовался вопросами политики, но с малознакомыми вообще никогда не говорил на эти темы, а с близкими – лишь намеками. Его мнения отличались своеобразием.
В начале наших бесед К. всегда был сдержан, но постепенно становился все приветливее, а под конец был даже рад возможности «выговориться» с людьми, которые его понимали. Несмотря на готовность включиться в разговор, он всегда немного колебался, прежде чем дать ответ: К. было неприятно «выпаливать» ответы, не продумав. Мимика его также была сдержанной, но при общем стиле поведения воспринималась как нечто естественное. В общем с К. нам всегда удавалось наладить «эмоциональный» контакт.
Паранойяльные склонности у К. вырисовывались уже в детстве, когда он бывал зачинщиком школьных шалостей. Позднее они ярко проявляются в его непримиримости, в упорстве. Наиболее выразительно эти качества проявились во время экзамена на аттестат зрелости, когда он оказался готовым пожертвовать будущим, лишь бы не писать сочинения, противоречившего его убеждениям. Интровертированность до полового созревания еще не удается констатировать, – ведь К. тогда среди других в этом плане ничем не выделялся. Следует подчеркнуть, что в то время как все черты темперамента или характера личности проявляются уже в детстве, с интровертированностью это далеко не всегда так. Как уже говорилось выше, в период полового созревания у человека происходит переход от экстравертированности к интровертированности. Вероятно, во многих случаях речь идет о склонности, которая имелась и раньше, однако полностью проявилась лишь теперь. Но не исключено и другое положение: интровертированность возникает там, где в детстве не было и намека на нее. Мы полагаем, что у К. мы столкнулись именно с таким случаем. До периода полового созревания он был личностью экстравертированной, контактной, но после полового созревания стал интровертированным человеком. Он отдалился от людей, жил только своими интересами, обо всем имел свое индивидуальное, нестереотипное мнение, вследствие чего и превращался в одиночку.
Предположение, что сочетание застревающей и интровертированной сторон личности особенно благоприятствует паранойяльному развитию, у данного обследуемого не подтвердилось. Мы не наблюдали у него постоянного углубления аффекта с идеями нанесения ущерба в какой-то определенной области. Хотя идеи интровертированного человека и могут дать пищу для усиленных проявлений застревания, но это еще не значит, что эти идеи стимулируют развитие застревания. Опыт психиатров показывает, что паранойяльное развитие чаще всего встречается у гипертимических личностей, темпераментом значительно больше напоминающих экстравертированных людей.
Рассмотрим в качестве примера кверуляторный бред, который представляет собой наиболее частую форму паранойяльного развития. Несомненно, дело здесь связано с той самой активностью, которой не хватает интровертированной личности. Следовало бы провести специальное исследование, чтобы выяснить, как часто среди кверулянтов встречаются люди, у которых гипертимия сочетается с экстравертированностью.
Не исключено, что наличие интровертированности может «прикрываться» определенным темпераментом. Но активность при всех условиях остается решающим фактором; без активности не могут поддерживаться те постоянные колебания чувств, которые лежат в основе развития. Нам, например, не раз приходилось констатировать, что кверулянты «неисчерпаемы» именно благодаря своей гипертимической деловитости, создающей все новые конфликты. Описанного же обследуемого К. никак нельзя назвать «активным» человеком. Если при сдаче выпускных экзаменов он еще предстает перед нами борцом за свои убеждения, то позднее он уже совсем не пытался защищать идеи, хотя всегда был принципиальным и оставался при своем мнении.
