– А где Таха?

– Печет лепешки.

– Я пойду к ней, бабушка, я есть хочу! – Тути делает робкую попытку освободить руку; прямо сопротивляться бабушке нечего и думать, она старше всех в доме и, как обычно в Египте, пользуется всеобщим уважением. Ее слушаются все, начиная с отца и матери.

– А умыться? – строго спрашивает бабушка. – Ты же весь в пыли. Смотри, какой грязный! Сейчас же ступай мыться и надень чистую одежду. Совсем разбаловался! Хоть бы отец пристроил тебя к делу, а так и до беды добегаешься, чует мое сердце.

Бабушка отпускает Тути, и он покорно идет мыться, переодеваться и есть. Когда он выходит снова, уже совсем темно.

В доме зажигают светильники, и их неровный свет падает колеблющимися лучами через высоко расположенные окна комнат на отдельные участки двора. Тути садится на сложенную из кирпичей завалинку у ворот. Наконец-то он дома, чистый, сытый! Ноги все еще гудят, в голове мелькают скалы, тропинки, поселок, новые знакомые…

– Ты что это, сынок, заснул? – жесткая рука трясет его за плечо.

Тути вскакивает.

– Не-ет, я просто немного задумался… – бормочет он.

Перед ним стоит отец и смеется.

Садовник Паседи среднего роста, худощавый человек. Он всю жизнь работает в садах. Еще с детства Паседи учился у своего отца и даже деда, опытных садовников, искусству выращивать цветы, подбирать и связывать красивые букеты, гирлянды, венки. И сейчас, пожалуй, в Фивах найдется мало садовников, которые могли бы в этом с ним сравниться. Недаром так ценит его и главный садовник, и верховный жрец Святилища, и даже сам начальник Западной части Фив – суровый хитрый Пауро. Об искусстве Паседи хорошо знают и на другом берегу Города: его приглашают в дома знатных людей то украшать комнаты для пиров, то учить молодых садовников красиво планировать сад или выращивать редкие цветы или кустарники. Иногда его даже посылают в главный храм бога Амона-Ра, когда там готовятся к какому-нибудь празднику.

Паседи давно начал учить своему делу и сына. Тути в свободное от школы время с удовольствием ходит с отцом по садам, запоминает сорта растений, приемы ухода за ними, иногда помогает делать букеты. Вот и сегодня ему, конечно, следовало бы с утра быть в садах, а он убежал в горы.

– Где же ты был сегодня, Тути? – как раз и спрашивает Паседи.

Тути смотрит отцу в лицо, потом опускает глаза:

– Я был в горах, отец, и немножко заблудился.

– В горах? – Лицо отца становится строгим. – А зачем это ты туда пошел?

К счастью для Тути, в это самое время в воротах появляется высокий негр. Тути его хорошо знает – это Нехси, раб верховного жреца Святилища. Нехси подходит к Паседи, кланяется и говорит, что жрец приказал садовнику прийти через час и рассказать, как размещены новые пленные. Паседи обещает прийти и торопится в дом. Теперь ему уже не до сына – надо успеть помыться, поужинать, одеться так, как полагается, когда идешь к верховному жрецу. И Тути, облегченно вздохнув, опять садится на свою скамеечку.

Попрощавшись с Тути, Кари постепенно все замедляет и замедляет шаги. Торопиться ему некуда, он хорошо знает дорогу и вовремя придет домой. А пока ему хочется еще раз вспомнить все события этого необычного дня и разобраться в них.

Кари так задумался, что не слышит оклика. Только при втором зове мальчик оборачивается и радостно вскрикивает:

– Учитель!

Обрадованный неожиданной встречей, Кари подбегает к высокому человеку с крупными чертами красивого волевого лица. Это учитель Кари, известный живописец Хеви. Он возвращается из Города в поселок.

– О чем ты так задумался, Кари, что даже не слышишь, что тебя зовут? – спрашивает Хеви, касаясь рукой плеча мальчика.

– Думал обо всем, что сегодня случилось в поселке, господин, – отвечает Кари.

– А что же такое случилось? – спрашивает Хеви. – Расскажи мне.

И Кари начинает рассказывать.

Он давно уже привык делиться с учителем своими радостями и горестями. Хеви всегда внимательно выслушивает мальчика, умеет вовремя дать нужный совет, никогда не оттолкнет его. И Кари не только глубоко уважает своего учителя за его выдающийся талант художника, но и просто очень любит, как близкого и дорогого ему человека. Вот и сейчас, пока они доходят до поселка, Кари успевает откровенно рассказать о всех событиях дня.

Хеви выслушивает все, изредка задавая вопросы, чтобы уточнить то, о чем Кари, торопясь, говорит недостаточно ясно. Известие о безобразной выходке начальника ремесленников Панеба Хеви воспринимает с тяжелым огорчением. Его лицо мрачнеет, взгляд становится жестким, губы крепко сжимаются. Однако он ничего не говорит мальчику. Выслушав же то, что маджай говорил о ссоре Пасера и Пауро, Хеви снова хмурится и коротко отвечает:

– Да, я тоже кое-что об этом слышал.

Незаметно подходят они к поселку. Хеви направляется к своему дому и, прощаясь с Кари, говорит:

– Мне придется отложить просмотр того, что ты сделал без меня в гробнице Инхерхаа, Кари! Теперь уже поздно идти туда, да и оба мы устали, а завтра на заре мы с тобой идем в Долину царей. Иди домой и утром не опаздывай!

– Хорошо, господин, – отвечает Кари, кланяется и идет домой.

Он не ожидал такого поворота дел, думал, что еще некоторое время будет работать здесь, около поселка, и сможет каждый день бывать дома. Теперь же придется расставаться с семьей на несколько дней. Да и не любит Кари эту долину, не любит далекую трудную дорогу туда, тяжелую работу глубоко под землей, в жаркой духоте вырубленных в скале помещений будущей царской гробницы. Но делать нечего, он привык беспрекословно слушать учителя и завтра пойдет с ним, раз это надо.

Ранним утром, еще до восхода солнца, Кари уже стоит у дома Хеви, держа в руках узелок с едой, красками и кистями.

Хеви вскоре выходит, и они отправляются в путь. Учитель, видимо, чем-то озабочен и не склонен разговаривать. Молча доходят они все по той же тропинке до перекрестка, у которого Кари проболтался Тути. Здесь Хеви и Кари сворачивают на север. Также молча долго идут они среди высоких, каких-то особенно мрачных скал и наконец добираются до отдаленной лощины, в утесах которой и вырубают подземные гробницы фараонов.

Хотя Кари не раз бывал здесь с Хеви, но он так и не может привыкнуть к этому далекому глухому ущелью. Ему почему-то кажется, что долина, в которой расположен его родной поселок, гораздо живее и веселее, хотя на самом деле и там только одни голые скалы. Может быть, ему так кажется потому, что там он знает каждый камушек, а может быть, и потому, что в поселке звучат то голоса людей, то песня, то плач ребенка. Да и скалы там ниже, не то что эти гигантские отвесные утесы.

Кари передергивает плечами – неприятное место, жуткое какое-то с его мертвой тишиной и черными пятнами теней… Настоящее царство смерти! Скорей бы уж дойти до будущей гробницы фараона! А вот Тути, наверное, был бы совершенно счастлив, если бы ему удалось попасть сюда. Как ему этого хочется! Эта мысль развлекает Кари и помогает ему скоротать остаток пути.

Вот наконец и вход в новую, еще не готовую гробницу. Это большое прямоугольное отверстие, вырубленное в скале, за которым сразу же начинаются ступени, ведущие в глубь горы.

У входа стоит стража – дежурный отряд маджаев царского кладбища. Все они хорошо знают Хеви и свободно пропускают его и Кари внутрь гробницы. Один из маджаев берет светильник, зажигает его и дает Кари.

На первой лестнице светильник еще не нужен – здесь дневной свет озаряет и ровные ступени и великолепные росписи на стенах. Спускаясь вниз, Кари бегло осматривает знакомые ему фигуры фараонов и богов, длинные столбцы четких красивых иероглифов. Все это он уже не раз видел и хорошо запомнил. Вот фараон стоит перед богом, у которого тело человека, а голова шакала; это бог мертвых Анубис. А вот другой бог, с головой ибиса, – бог мудрости Тот; жрецы учат, что он ведет души умерших людей в загробное царство бога Осириса.