– Мадам, прошу уточнения, что именно творится в нашем доме? – пошутил Илья Кузьмич и хлопнул жену по мягкому месту.
Лучше бы ему этого не делать! Ильиниха замахнулась на него черпаком и заорала:
– Тебя, старый чёрт, только твои карбюраторы с радиаторами интересуют, только вывозка да план! А молва, которая про нас по посёлку гуляет, это тебе, глухая тетеря, как до задницы дверца!
Илья Кузьмич пожал плечами и недовольно поморщился. Мало ли чего бабы наплетут, на то они и бабы. Неужели он, мужик, должен знать все поселковые пересуды, да ещё и переживать по поводу их содержания? Но, на всякий случай, больше для того, чтобы успокоить свою разъярённую половину, попытался уточнить, какая из сплетен вывела её из привычного равновесия.
– А ты у своего любимого сыночка спроси, – съязвила Ильиниха и кивнула на Толю, который молча хлебал борщ.
Отец перевёл взгляд с неё на сына. Тот продолжал ужинать и делать вид, что перепалка между отцом и матерью его вовсе не касается.
– Анатолий, ты чего такого натворил, что мать так бесится? – строго спросил отец, но глаза его улыбались – причина необычного поведения жены лежала на поверхности.
– Ничего, – спокойно ответил Толя, взял кусок хлеба и потянулся за горчицей
Ответ сына, но больше всего его спокойствие взъярило мать, и она перешла на крик:
– Ничего?! А кто с Ленкой-чумой женихаться удумал?!
– Не женихаться, а дружить, – поправил мать оскорблённый некрасивым словом сын.
– Ага, сначала дружить, потом, когда у ей пузо вылезет, в дом к нам привести. Ты же у нас совестливый, женишься, даже если это пузо не от тебя будет!
Ильиниха подбоченилась и с вызовом посмотрела сначала на сына, затем на мужа.
– А ты чего молчишь, старый пень? Или тебе всё равно, что твой сын с этой шалавой связался?
– Лена не шалава! – тихо, но твёрдо произнёс Толя.
Он отодвинул от себя чашку с недоеденным борщом и встал из-за стола.
– Спасибо за ужин. Борщ у тебя, мама, сегодня, как никогда, удался.
Выходя из кухни, обернулся и с горечью выдохнул:
– Ладно, старухи ей кости перемывают, но чтобы и мои родные… Эх, вы!
В кухне повисло молчание. Илья Кузьмич поводил ложкой по чашке, встал и тоже направился к выходу.
– Ты тоже есть не будешь? – растерялась Ильиниха и попыталась шуткой исправить положение: – Голодовку мне что ль объявили?
Но муж шутки не принял.
– Ты, мать, помене баб слухай. А Ленку не трожь. Она девка правильная.
Однако Ильиниха совету мужа не вняла и продолжала пилить сына, только делала это уже после трапез. Ей и союзница сыскалась – старшая дочь Наталья. Толя большей частью отмалчивался. В дружной семье Ильиных началось великое противостояние.
***
Через месяц Лена засобиралась к Ильиным в гости, заявив, что пришла пора знакомиться с его родителями.
– Да ты же их и так знаешь? – удивился Толя.
Ещё бы Лене не знать матери своего избранника, которая при каждой встрече честит её самыми последними словами, да ещё и плюёт вслед! Ей-то, Лене, всё равно, она стерпит. А вот каково Толе отбивать атаки родной семьи? Конечно, он Лене об этом ничего не говорит, только догадаться-то труда не составляет.
И вот в один прекрасный день переступила Лена порог дома Ильиных. На её приветствие Ильиниха буркнула что-то не совсем членораздельное и даже, кажется, куда-то послала. Пропустив её слова мимо ушей, девушка присела на диван, лукаво поглядывая на стоящего истуканом растерянного Толю. Отец, улыбаясь в прокуренные усы, пробасил:
– Мать, ты что, не видишь – у нас гостья в доме? Наладь-ка стол по-быстрому да Наташку с мужиком ейным покличь. Посидим по-семейному.
Наталья, жившая через дорогу, пришла без приглашения. Она увидела Лену, когда та поднималась по ступенькам крыльца отчего дома, и поспешила на помощь матери – от этой Чумы можно чего угодно ожидать.
«Тяжёлая артиллерия в помощь матушке пожаловала, – наливаясь праведным гневом, подумал Толя. – Ну, уж нет! Приму оборону по всей линии фронта, но Ленку в обиду не дам! Хотя почему оборону? Да я разгромлю всех в пух и прах, если её хоть единым словом заденут!»
Лена посмотрела на него и всё поняла. Это с ней он робкий, а на самом деле – парень со взрывным характером, сама имела возможность в этом убедиться. Среди молодёжи взрываться – это ладно, это можно, а иной раз даже нужно. Но не в родном же доме? Надо исправлять положение.
– Наташка, помоги-ка матери стол накрыть, – приказал отец.
– Я помогу, – Лена встала с дивана и подошла к Ильинихе. – Ты, мама, только скажи, что надо делать.
Ильиниха онемела.
– Не рановато ли ты, голубушка, мою маму мамой называть стала? – ехидно пропела Наталья.
– Не рановато. Пусть привыкает, – спокойно ответила Лена.
Теперь онемела и Наталья.
Толя уже был готов пойти в атаку, но Лена улыбнулась ему и тем самым предотвратила взрыв. А потом она повернулась к Наталье и терпеливо разъяснила прописные истины:
– Она не только твоя мама, но и Толина, значит, и моя. Мы ведь скоро поженимся, правда, Толя?
Обрадованный Толя закивал головой. Он пока не мог сделать Лене официального предложения – ждал обещанной директором квартиры, да и отказа побаивался, а тут всё разрешилось само собой.
– А жить где будете? – пришла в себя Ильиниха.
– Как где? – удивилась девушка. – С вами, конечно. Кто-то из детей завсегда остаётся с родителями, чтобы ухаживать за ними, когда они станут старыми. Наташа живёт отдельно, значит, останется Толя, потому что больше некому.
Лена обвела всех своими огромными чистыми глазами и добавила:
– Но если вы против, то у моей бабушки поселимся. Она согласится.
– Да мы не против, – ответил отец. – Садись, дочка, матери Наташка поможет.
Всю дорогу от дома Ильиных до дома старой Иванихи Лена шла молча, на вопросы Толи отвечала односложно и явно невпопад.
– Ленка, что с тобой? Всё же было хорошо.
Девушка остановилась, повернулась к нему и прошептала:
– Толь, а я ведь сегодня первый раз в жизни сказала «мама»…
Она уткнулась лицом в его плечо и тихо заплакала.
***
А в это время в доме Ильиных обстановка опять начала накаляться.
– Да неужто, окромя этой Чумы, ему другой девки не нашлось? – причитала Ильиниха. – За какие грехи мне такое наказание?
– А ты в памяти поройся, глядишь, и отыщешь, – пряча улыбку в усах, посоветовал жене Илья Кузьмич и тут же стал серьёзным:
– Вот чего вы, бабы, на девчонку взъелись? Кому из вас она насолила-то?
– Грубая, кому хошь, нахамит. В общем, прошла и Крым, и Рим, весь посёлок только от одного её имени лихорадить начинает. Как такую оторву в наш дом брать? Да она же всех нас в бараний рог скрутит! – возмутилась Наталья.
Прищуренные глаза отца буквально пробуравили дочь и ничего хорошего не пообещали.
– Вообще-то, она не в ваш с Федькой дом войдёт, а в наш с матерью. Рим с Крымом прошла, говоришь? Так это ты брось, это ты при мне даже поминать не смей! Забыла, как про тебя грязную сплетню по посёлку пустили? Забыла, как тогда белугой ревела и грозилась руки на себя наложить, если имя твоё опять чистым не станет? Только у тебя защита была: мы с матерью, Анатолий, Федька. А Ленке чем защищать себя от разных сволочей, если не грубостью? Была бы мягкой да деликатной – слёзами бы давно на нет изошла.
– Ни одна уважающая себя девушка не ввалится так бесцеремонно в дом парня, с которым дружит, – Наталья стояла на своём.
– Да-да! А ещё и заявила, что собирается здесь поселиться! – поддержала её мать.
Отец укоризненно покачал головой.
– Вы бы, бабы, подумали своими куриными мозгами, каково было девчонке сегодня к нам прийти? Думаете, она надеялась, что мы её тут хлебом-солью встренем? А ведь пошла! Потому что любит нашего Анатолия, потому что мира нашему дому желает. Не хочет она, чтобы из-за неё мы ругались промеж собой да парня поедом ели, чем вы и занимаетесь почти месяц или того более. Сами посудите, другая на её месте просто увела бы его за собой, и плевать ей на всех нас с высокой колокольни! А Ленка вон как всё правильно рассудила про то, что не всегда мы с тобой, мать, при силе будем, что нам самим скоро догляд потребуется. Поэтому и жить с нами собирается, хотя прекрасно видит, что не очень-то её здесь ждут. Знает она, на что идёт, но идёт! Ты ей спасибо за то сказать должна, а не вопить тут всякие слова глупые. Она тебя матерью назвала. Слышишь? Матерью! Вот и будь ею для девчонки!
