Камову предстояла нелегкая обязанность сделать выбор, никого не обидев. Предложенный им список, состоящий из представителей шести стран, не встретил никаких возражений.

И вот двенадцать человек стоят на металлическом полу в освещении голубого тумана.

Что же им делать дальше?

Одиннадцать смотрели на Второва, ожидая от него нужных действий. А он сам дорого дал бы за то, чтобы получить совет.

Как сказать давно умершим фаэтонцам, что их требование исполнено и ученые Земли собрались и готовы выслушать их?

"Может быть, сами фаэтонцы..." - подумал Второв и, не закончив мысли, "потребовал", чтобы стена заговорила.

Двенадцать человек услышали голос. Он сказал на шести языках то же, что раньше слышали четверо.

Невольно хотелось ответить. "Мы здесь, говорите!" Но как выразить эту фразу не словами, а образами?

Высока техника фаэтонцев! Но и ей не под силу определить, кто находится здесь. По внешнему виду люди мало отличаются друг от друга. Ученый и каменщик, инженер и врач выглядят одинаково.

Надо сказать!

- Помогите мне, - попросил Второв.

- Вернемся наверх, - предложил Камов. - Подумаем.

Задача была предельно ясна. Но она не становилась от этого легче.

Фаэтонский автомат был настроен на какой-то вполне определенный и, вероятно, единственный, образ. Он должен был воспринять этот образ или представление, передать другому механизму, который, в свою очередь, заставит действовать механизм записи. И только тогда люди смогут "услышать" то, что было нужно. Другого устройства нельзя было себе представить.

Что же должен вообразить Второв? Какая картина должна была ему представиться? Какое действие характеризует именно ученых? Таких действий было тысячи.

Это было похоже на поиски неизвестного числа с помощью всех мыслимых перестановок существующих чисел.

Безнадежно!

- Не могли фаэтонцы не понимать этого, - говорили все. - Нужно искать простое решение.

Легенда о "колумбовом яйце", басня Крылова о ларчике, - как часто люди забывают эти мудрые указания. Как ни странно, но думать совсем просто не легкая вещь. Чаще всего люди ищут сложность там, где ее нет.

Это повторилось и в данном случае.

В чем же ошибались люди? Все в том же вопросе неразрывной связи представления и слова, образа и слова, понятия и слова. Слово - всегда и везде. Без слов нет мыслей! Хотя людям и кажется, что это не так.

И снова, как тогда в лаборатории, правильный путь указал Семенов.

- Вы ищете образ, который связан со словом "ученый", - сказал он. - Но разве само это слово не создает нужное представление? Когда мы слышим или произносим слово "ученый", мы не можем представить себе футболиста или оперного певца. Все картины, которые вы изобретаете, автоматически возникают из одного этого слова.

- По-вашему получается, что я должен просто сказать: "Ученые здесь", возразил Второв - Слово "здесь" так же создает вполне определенное представление.

- Да, по-моему, так, - ответил Владимир Сергеевич.

- Тогда почему же для открывания пятиугольных дверей недостаточно сказать: "Откройтесь"?

- А разве вы пробовали? Может быть, автоматы фаэтонцев гораздо тоньше настроены, чем мы думаем. Одно дело звездолет, а совсем другое здесь.

- Во всяком случае, это выглядит очень логично, - сказал Камов. - Мы автоматически повторяем те действия, которые производили на фаэтонском корабле. Вполне вероятно, что Владимир Сергеевич прав. надо испробовать.

- А если это правильно, - добавил Мельников, - то не только Геннадий Андреевич может заставить автомат сработать. Рассчитывать на случайное совпадение биотоков фаэтонцы не могли.

- Значит, любой из нас?..

- Да, любой, - уверенно ответил Мельников. - Теперь это совершенно ясно.

Двенадцать человек снова спустились в шахту.

Обычным тоном, словно обращаясь к невидимому собеседнику, Второв сказал:

- Ученые здесь.

Осталось неизвестным, прав был Семенов или нет. Каждый из присутствующих обратил внимание, что при этих словах в мозгу возникало вполне определенное представление - здесь, на этом месте, находятся люди, связанные с наукой. Все отчетливо осознали то, на что обычно не обращают внимания, - звуки слов вызвали те образы, которые и нужны были в данном случае.

А так как все знали, что именно будет сказано, то даже не владеющие русским языком восприняли их так же, как присутствующие русские. Возникло двенадцать различных по частоте, но одинаковых по смыслу биотоков.

Может быть, именно на это и рассчитывали фаэтонцы? На коллективную мысль, облегчающую устройство и настройку их аппарата?

Решение, проще которого и быть не могло, оказалось правильным.

За стеной послышался звук, - точно упало что-то металлическое. Мельников и Второв сразу его узнали. Они слышали такой звук на космическом корабле фаэтонцев.

И то, что обычно случалось с пятиугольными контурами дверей, случилось с одной из стен. Она "растаяла" и исчезла.

Открылась темная глубина, ее скрывал плотный синий туман. Ничего не было видно. Потом появились искрящиеся, словно хрустальные, нити, пронизывающие синий сумрак во всех направлениях.

Они становились все более частыми и вскоре заполнили все видимое пространство.

И люди впервые ясно увидели, что "исчезнувшая" стена по-прежнему находится перед ними. Хрустальные нити в стремительном своем движении натыкались на ее невидимую поверхность и круто изгибались в стороны. Между людьми и синим туманом стояло непроницаемое препятствие. А нити, казавшиеся тонкими полосками света, очевидно, были потоками неизвестных частиц.

Это продолжалось несколько минут. А затем и нити и самый туман внезапно исчезли.

Но наружная стена хранилища, которая должна была находиться метрах в шести от людей, все же оставалась невидимой. Ее скрывал на этот раз не синий, а молочно-белый - не туман, а свет.

И совсем близко, как будто на том месте, где находилась недавно исчезнувшая перегородка, возникла фигура фаэтонца.

Он был совсем такой же, как те, которых видели Мельников и Второв на кольцевом звездолете, а остальные люди на экранах при демонстрировании картины, заснятой Второвым. Темное трико плотно облегало его тело. На шее висела цепочка серебряного цвета.

Фаэтонец во всем был подобен человеку Земли, отличаясь только небольшим ростом, не больше метра с четвертью.

Нижняя часть его лица казалась непропорционально малой по сравнению с огромными овалам глаз и нависшим над ними мощным лбом. Брови были густы, длинны и круто загибались к вискам. Такими же густыми и длинными были ресницы.

Чувствовалось, что за этим выпуклым лбом находился мозг, во много раз превышавший своим развитием мозг человека Земли.

Прошла минута.

Люди рассматривали странного "гостя", казавшегося реальным существом из плоти и крови. Но это был только призрак, созданный силой науки и могучей техники погибшего мира.

Фаэтонец протянул вперед обе руки (создавалось впечатление, что они вышли за границы невидимой стены) и улыбнулся.

В мозгу двенадцати человек "прозвучали" слова:

- Мое имя...

И уже не в мозгу, не в мыслях, а просто в ушах раздался певучий звук фаэтонского языка:

-... Иайа.

Где помещался аппарат, связанный с "призраком" фаэтонца и говорящий за него, люди не видели.

- Я пришел к вам, чтобы рассказать о гибели нашей планеты и судьбе ее обитателей, для того, чтобы связать вас с нашими далекими потомками на их новой родине...

Каждый из двенадцати человек отчетливо "слышал" каждое слово. Четверо записывали. Никто не знал, дадут ли фаэтонцы второй сеанс, нельзя было полагаться только на память.

Слова Иайи звучали на шести языках. Какой силой воображения, какой отчетливостью мысли надо было обладать, чтобы фразы фаэтонского языка превращались и образы и понятия, легко воспринимаемые любым мозгом!

Последние слова Иайи поразили всех. "Новая родина... отдаленные потомки." Это означало, что обитатели пятой планеты не погибли, как думали люди. Они спаслись и поселились на другой планете, очевидно не принадлежавшей к Солнечной системе.