Ники смотрит на вентиль и думает: «Останусь тут навсегда. Буду стоять возле душа, пока не умру». По щеками Ники сползают горючие слезы, но в воздухе столько брызг, что несколько жалких капель совершенно незаметны.

И тут из влажной, горячей, булькающей темноты кто-то появляется.

При виде выступившего ей навстречу черного силуэта Ники застывает от ужаса. Несмотря на жару в душевой, ее бросает в холодный пот. Не в силах шевельнуться, не пытаясь убежать, она стоит и смотрит на незнакомца.

Теперь можно разглядеть, что это высокий мужчина в строгом костюме и ботинках. Лицо незнакомца скрыто в тени – заметен только странный черный круг посередине лба. Несколько секунд не слышно ничего, кроме плеска и бульканья.

– Что ты здесь делаешь, Вероника? – раздался из тьмы низкий голос пришельца. – Почему не идешь домой?

В голосе незнакомца нет угрозы, скорее жалость.

– Я не могу… – беспомощно лепечет Ники, уткнувшись взглядом в пол. От ботинок мужчины по полу растекаются черные ручьи. Ники думает: если бы она посмела войти в душевую в уличной обуви, страшно представить, что бы с ней сделали.

– Что не можешь? Идти?

– Не могу выключить воду…

С высоты доносится короткий смешок. Впрочем, это незлой смех.

– Иди сюда, девочка. Протяни руку.

Рука Ники тонет в жесткой мужской ладони.

– Смотри, как просто, – говорит незнакомец, рукой Ники прикасаясь к вентилю горячей воды. – Встань с краю. Держишь вентиль с краев, тут не ошпариться. Поворачиваешь слева направо. Теперь точно так же поворачиваешь вентиль холодной воды. Вот и все…

Сток с хлюпаньем всасывает остатки воды. В душевой становится тихо. Ники вдруг хихикает.

– Да, – соглашается она. – Совсем просто.

– Все запомнила?

– Все.

– Тогда иди домой.

– Спасибо…

Незнакомец проводит рукой по ее волосам, разворачивается и уходит в темноту. После него на кафеле остаются черные следы. Уходящая вода смывает их, оставляя только грязные разводы.

В холле бассейна пусто, гардероб закрыт на замок. Мама сидит с Никиной синтетической шубкой в руках одна-одинешенька.

– Почему так долго? Почему ты каждый раз последняя?!

– А я научилась выключать душ! – радостно объявляет Ники.

– Мать усталая, после работы, должна сидеть тут по полтора часа! Хоть раз не только о себе подумай!

– И ничего сложного: берешь вентиль за краешек и поворачиваешь сначала горячий, а потом холодный! Меня научил один дяденька.

– Какой еще дяденька?

– Не знаю. Он был в душе.

– Хм, очень интересно… Что еще за дяденька в женском душе?

– Он был в ботинках и костюме. Грязи нанес.

– А… Так это, наверно, какой-нибудь тренер был или сторож.

– Нет, это был не тренер! – убежденно заявляет Ники. Откуда-то она точно это знает.

Ее охватывает ужасное волнение. Кажется, она ходит по самому краю, сделай шаг в сторону – и вот она, разгадка.

Мама внимательно смотрит на Ники, и на ее лице появляется тревога.

– Не тренер?

– И не сторож. Я знаю, кто это был! – заявляет Ники. И в тот же миг осознает – да, действительно знает! И с глубокой убежденностью говорит:

– Это был папа!

– Кто? – одними губами спрашивает мама. Ники смотрит ей в лицо, и ее охватывает ужас.

У мамы чужое лицо – бледное, неподвижное, потрясенное. Почти минуту длится невыносимое молчание. Потом Ники не выдерживает и разражается рыданиями.

– Прости меня! Прости! – повторяет она, сама не понимая, что кричит. – Мамочка, прости, пожалуйста!

– Поздно, – чужим голосом отвечает мама. Ники ничего не понимает, но ей так горько и

страшно, как никогда прежде. Она плачет, обхватив маму руками, и ей кажется, что действительно происходит что-то непоправимое. Ники рыдает в голос и от собственных рыданий просыпается.

– Мамочка! – закричала Ники, вырываясь из глубин сна.

– Да, Вероничка, я тут.

Ники нашарила мамину руку, схватила ее и открыла глаза. Она обнаружила, что лежит на своей тахте, раздетая и под одеялом, как полагается. Но как она туда попала, Ники не помнила. Во рту было солоно, нос слипся от засохшей крови, в голове шумело. На улице по-прежнему было темно. В сумрачной комнате горела настольная лампа. Мама сидела рядом на стуле и смотрела на дочь. Лицо у нее было усталое, заплаканное и в то же время какое-то отстраненное.

– Проснулась, – проговорила мама, как будто обращаясь к кому-то, невидимому для Ники.

– Мамочка, что со мной было? – жалобно спросила Ники. Она чувствовала себя маленькой и несчастной.

– Обморок, – мама поправила одеяло. – Просто обморок.

– Я пела песню – и вдруг упала, – Ники приподнялась на кровати, вспомнив прошлый вечер. – Приехала бабушка… мы поругались…

– Ложись…

– Потом у меня пошла кровь…

Ники шмыгнула носом и с ужасом пробормотала:

– У меня, кажется, что-то с головой!

– Успокойся, Вероничка. Ничего страшного с тобой не случилось. На, выпей.

Ники схватила стакан с кисловатой жидкостью и, не спрашивая, что это такое, выхлебала до дна.

– Что тебе приснилось? – поколебавшись, спросила мама. – Помнишь?

– Еще бы! – Ники содрогнулась. – Такая жуть! Помнишь, ты меня в первом классе отдала в бассейн «Динамо»? Так вот, мне приснилось, что я стою в душевой и боюсь выключить душ, и вдруг появляется какой-то человек и помогает мне, такой высокий, в черном костюме и грязных ботинках, и руки у него шершавые, я его раньше не видела, но мне почему-то показалось, что это был мой па…

Ники осеклась на полуслове, увидев, что в маминых глазах мелькнул настоящий ужас – как тогда, во сне.

– Мам, ты в порядке? Это же просто ночной кошмар!

– Все хорошо. – Мама печально улыбнулась и погладила ее по лбу. – Ложись-ка ты спать, Вероничка. Засыпай и забудь все эти сны…

Мамина рука легко гладила лоб Ники, и через несколько секунд девочка почувствовала, что ее мысли путаются, и рассудок погружается в спокойную глубокую дрему без сновидений…

– …Подожди, – словно издалека, донесся знакомый мужской голос. – Мы же ничего не выяснили.

– Это просто сон, – ровным голосом ответила мама.

Сквозь полусомкнутые веки Ники увидела, как из густой тени возле шкафа выступил какой-то человек.

– Нет, не сон, – возразил он. – И ты не хуже меня это знаешь.

– Главное, Вероника считает, что это сон. Оставь ее в покое. Утром она все забудет.

– Надо выяснить, как она попала в Нижний мир!

– Это случайность, – после долгой паузы ответила мама. – Разве ты не видишь, что она сама ничего не поняла?

– Мне за такие случайности голову снимут, – проворчал ночной гость.

Ники с изумлением узнала его. Это был Толик! Что это он, интересно, делает в их квартире среди ночи? Толик подошел к кровати и уставился на Ники сверху вниз угрюмым взглядом.

– А если не случайность? – спросил он. – А если ее позвали? Вероника!

Ники открыла глаза, как загипнотизированная. Сопротивляться его голосу было невозможно. «Я сплю, – подумала она. – Точно, сплю».

– Говори, – прошипел Толик, склоняясь над кроватью. – Кто открыл тебе Вход?

Губы Ники зашевелились, и через мгновение она с удивлением услышала свой ответ:

– Я сама его открыла.

Мама и Толик уставились на Ники.

– Но как это возможно? – ахнула мама.

– Я пела песню…

– Какую? – резко спросил Толик. – Стой, не надо! Кто тебя научил?

– Никто. Я ее подобрала сама…

– Ты ее где-то слышала прежде?

– Да.

– Где?!

– В темноте…

На этом слове голос Ники истаял, как догоревшая свеча, глаза закатились. Мама, закусив губу, положила ладонь ей на лоб. От ладони исходило приятное тепло, и Ники снова провалилась в забытье. Последнее, что она услышала, был встревоженный голос Толика:

– Ну и что нам теперь с ней делать?

Минут десять Лешка и Виктор молча пробивались сквозь толпу. Сянь шагал так быстро, что Лешка за ним едва поспевал. Наконец толчея у метро осталась позади. Они перешли Шуваловское шоссе, спустились с обочины на велосипедную дорожку, прошли шагов сто, и Виктор свернул вниз, к пляжу. Новостройки остались по ту сторону шоссе. В этот час засыпанные снегом Суздальские озера выглядели мрачно и пустынно. На дальнем берегу Верхнего озера мелькали огоньки автомобилей и горели окна таун-хаусов. Впереди снеговой тучей нависала гора. На горе росли сосны.