Аплодисменты. Ну вот, теперь одного не хватает - пятидесяти машинок.
В о р г у н о в : Ну, это пустяк...
Ж у ч е н к о : Все? Еще одно маленькое дело. Нестеренко Наташа подала заявление. Да она сама скажет.
Н е с т е р е н к о : Да, я виновата, я не сказала товарищам и поступила плохо. Прошу меня простить и выпустить меня как коммунарку.
Ж у ч е н к о : Кому слово?
З ы р я н с к и й : Она поступила нехорошо. Из-за любви забыла и товарищей и дисциплину. Таких вещей прощать нельзя. Вышла замуж без...
В о р г у н о в : Благословения родителей.
З ы р я н с к и й : Что?
В о р г у н о в : Без благословения совета командиров. За это раньше родители проклинали.
З ы р я н с к и й : Проклинать не будем, а предлагаю посадить наташу и Петра на пять часов под арест.
Р о м а н ч е н к о : Правильно.
К р е й ц е р : Вот изверг!
Р о м а н ч е н к о : А то они все поженятся.
В о р г у н о в : Вы кровожадные звери.
Ж у ч е н к о : Есть другое предложение: амнистировать, выдать приданое, как полагается выходящему коммунару. Избрать для этого комиссию: Торская, Ночевная. Голосую. Кто за это предложение, прошу поднять руки. Девять. Кто против? (Начинает считать.) Один, два. (Замечает поднявших руки подлодок.) А вы чего голосуете? Против один.
Р о м а н ч е н к о : Конечно, если нас не считать.
В о р г у н о в : Довольно с тебя на сегодня крови...
Ж у ч е н к о : Все. Список постов будет обьявлен завтра. Закрываю заседание.
Шум, группы расходятся.
З а б е г а й (Шведову): Я на пост снабжения, смотри ж...
Б л ю м : Значит, ко мне? Замечательно. Завытра же едем. И без победы не возвращаться. Значит как? Со щитом или под щитом.
З а х а р о в : Не под щитом, а на щите.
Б л ю м : На щите, что это значит?
З а х а р о в : Со щитом - значит с победой, на щите - значит убит. С победой или убитый.
Б л ю м : На щите нам как-то не подходит, правда, товарищ Забегай? Тогда скажем просто: со щитом или с двумя щитами.
К р е й ц е р : Где же вы другой возьмете?
Б л ю м : Мало разве дураков? Нужно уметь. Будут же убитые какие-нибудь?
К р е й ц е р : лишних щитов тоже не натаскивайте в коммуну. А то вот навезли калиброванной меди на три года. Куда это годится?
Б л ю м : Калиброванная медь? Первый раз слышу... Ах, да... (Уходит.)
К р е й ц е р : Ну, до свидания, товарищи. Кого подвезти в город?
Т р о я н : Нам нужно еще с ребятами посты наметить.
Все вышли. Остались Вальченко и Торская.
Т о р с к а я : Что же, пора и нам. Бой кончен.
В а л ь ч е н к о : Мне не хочется никуда отсюда уходить, Надежда Николаевна.
Т о р с к а я (подходит к нему. Положила руки на его плечи, смотрит в глаза): Милый!
Вальченко вдруг обнимает ее и целует в глаза. В дверях Зырянский.
Т о р с к а я : Ах... Алеша... Что? Без совета командиров? Алеша, а когда будет следущее заседание?
З ы р я н с к и й : У вас всегда... совет командиров во вторую очередь.
З а н а в е с
ЧЕСТЬ
Повесть
ЧАСТЬ 1
1
Город стоял на большой реке. По реке проходило неустанное. деловое движение, и сам город был деловой, хлопотливый, запросто-кирпичный, без претензий. Через город давно прошла железная дорога от Москвы к югу, а от нее отделилась ветка куда-то далеко к западу. И на больших - в двадцать пять путей - товарных станциях, и на широких пристанях народ суетился, измазанный, потный, пахнущий смолой и маслом. И весь город был такой же: покрытый пылью и разными деловыми остатками. Даже воробьи порхали в городских скверах и над мостовыми с золободневным, практическим чириканьем, измазанные в масло, мазут и муку.
Построен город был давно, но не имел никакой истории. Ни сражений здесь не происходило, ни осад, и ни разу за триста лет жители не имели возможности проявить какое-либо геройство или гражданское мужество. И никто не родился в городе не из генералов, ни из писателей, ни из ученых, даже памятника поставить было некому: не только на площадях, но и на кладбищах ничего не было замечательного. Единственное место в городе, где ощущалось некоторое веяние истории, был городской парк, насаженный будто бы самим князем Потемкиным. Парк этот очень полюбили грачи.
Грачи целыми стаями всегда клубились над парком и при этом так кричали, что и за версту от этого исторического места разговаривать было трудно. Поэтому даже влюбленные избегали быть в городском парке, а выясняли свои отношения под акциями второстепенных улиц и на скамейках у ворот. Городской голова Пряников, прославившийся постройкой трамвая в городе, и тот ничего не мог сделать с грачами. С членом управы Магденко он нарочно отправился в парк, чтобы разобрать вопрос, но мог только пробормотать:
- Ну, что ты скажешь! Простая птица, а имеет свою линию! И какого черта им здесь нужно?
Магденко ответил:
- Это птица не вредная. Она только кричит, а зла от нее никакого...
- Как это никакого! - воскликнул городской голова. - Смотрите, что на дорожках делается! И на ветках! Это же какие дубы? Это потемкинские дубы!
Магденко посмотрел на дубы:
- Птица не понимает, потемкинский или какой. Она не только на историческое место, она может и живому человеку на голову, если человек неосторожный. Ей все равно. А пищи для нее сколько хочешь: наш город богатый!
- А если пострелять? - спросил Пряников.
- Пострелять можно, только новые прилетят, а кроме того, "Южный голос" обязательно карикатуру нарисует.
- Пожалуй...
- А как же? Раз прогрессивная газета, она должна. Напишет: "Уничтожение пернатых" или еще хуже: "Победа городского головы Пряникова над невинными птичками".
- Да, - скзаал Пряников. - А жаль, очень жаль. Природное место... Здесь ресторан можно, а там открытую сцену.
- Хорошо, - вздохнул Магденко.
- А ходить будут?
- Кто?
- Известно кто: жители.
- Кто будет, а кто и не будет.
- К Аристархову не ходили?
- Не ходили.
- Не будут ходить, - решительно заявил Магденко.
- Да почему?
- Если даром, так будут ходить, а если за деньги, ни за что не будут ходить.
- Вот черт, - сказал Пряников. - Какой народ дикий! Вот они и в трамвае не ездят! Кострома!
Народ в городе действительно одичал несколько за триста лет, а отчего это происходило, никто и не знал. В других городах, говорят, и просвещением интересуются, и в театр ходят, и в трамваях ездят, а в нашем городе только хлопочут и заботятся о пропитании. В других городах есть и промышленность, и там научились даже произносить слово "рабочий", а в нашем городе все норовили по-старому выговаривать: "мастеровой". Почтенные люди в городе даже гордились: наш город патриархальный, нравственность у нас не то, что в Питере. Несмотря на постоянную суету, больших дел в нашем городе не делали, а со стороны многие и удивлялись: чем живут горожане? Горожане и на этот вопрос отвечали с достоинством: мы-де искони торговлей славимся, у нас река, у нас сплавы лесные - святое дело. А на самом деле, бедно жили в нашем городе, с лесных пристаней не богатства, ни просвещения не получалось... А беднее всего жили на Костроме.
Кострома расположилась по другую сторону потемкинского парка - на песчаных дешевых просторах. Почему это место называлось Костромой, никто не знал. От настоящей Костромы наш город был расположен очень далеко. Кроме того, в этом слове "Кострома" было что-то ругательное и обидное, значит, название было дано не по волжской старине, а по какому-то другому поводу.
Культурные граждане относились к Костроме с недоверием, даже полицейская собака в случае чего направлялась прямо на Кострому, не обнюхивая следов. На Костроме не было ни мостовых, ни троутаров, ни кирпичных домов, воду Кострома добывала из колодцев, освещалась керосином, а водку пила и закусывала больше на открытом воздухе. С другой стороны, и жители Костромы не любили города. Правда, на Костроме был свой базарик и кое-какие лавчонки. Даже река проходила к Костроме особым коленом, чтобы не смешивали ее с городом. Она не расстилалась здесь широкой гладью, а почти к самым берегам подбросила несколько зеленых и тенистых островов. Удовольствия на этих островах были бесплатные.
