– Что значит – как сомнабула?

– Ну…. – Илона с тревогой смотрела на распахнутое окно комнаты Вадима, постукивала подошвой мягкой туфли по земле. – То есть был погружен в свои мысли! Я окликнула его, но он даже не обернулся. Побрел, пошатываясь, через лужайку! Такое с ним бывает часто, я совершенно не зациклилась на этом…. Впрочем, нет! После этого я слышала его еще раз! Уже после трех часов ночи он гремел в своей мастерской, я видела свет в окне. Я даже покричала ему со второго этажа, но он не ответил.

– Спальня пуста! – из-за оконной створки вновь показалось мятое лицо Вадима. – Кровать не тронута!

– Куда же он мог забиться! – воскликнула сестра художника. Окинула взглядом сад, лужайку, дом.

– Он мог куда-то выехать? Уйти к соседям? – спросил Даниил.

– Да что вы! – со слезами в голосе ответила Илона. – В последнее время он ни с кем не общается, к машине не подходит. Этюды пишет только на своем участке, на берегу.

– Я осмотрю беседку. – Негромко сказал Гирс. – А вы, на всякий случай, обойдите все комнаты.

– Хорошо. – Илона направилась к дому.

Даниил, проходя через лужайку, внимательно всмотрелся в деревянные лица раскрашенных солдат. Мастерски вырезанные и разрисованные куклы были хороши, но смотрелись зловеще и нелепо ранним утром во дворе. Большие, высотой почти в метр, с широким оскалом, как у мультипликационного Щелкунчика, они все, как один, лаковыми черными глазами внимательно глядели на дверь дома пропавшего художника. Их бороды и шевелюры, выбивающиеся из-под ярко-красных треуголок, живо раскачивались, обдуваемые ветерком. В руках деревянные солдаты держали игрушечные винтовки, все, кроме одного! Игрушка, стоящая в центре поляны, изображала, как видно, генерала. Он был одет в малиновый лаковый мундир, имел на плечах золотые погоны, левой рукой он уперся себе в бок, правую же, в которой была зажата блестящая короткая сабля, гордо поднял над головой. Даниил обратил внимание на штаны, в которые была наряжена деревянная армия. Все солдаты имели портки скромные, простенькие – зеленые. У генерала же брюки были светло-серые, покрытые блекло-красными яблоками. Кто и зачем вынес из дома и расставил во дворе эти игрушки – было неясно.

Гирс приблизился к беседке. При ярком утреннем свете она оказалась совсем не такой, как виделась ему ночью. Романтический налет исчез, солнечные лучи безжалостно осветили щели в старом деревянном полу, проплешины в толстом слое белой масляной краски, которой были покрыты и столбики перил, и обе скамьи, и даже ободранный потолок. Витиеватая резьба, опоясывающая по окружности крышу беседки, была местами изъедена временем, кое-какие завитушки вовсе отсутствовали, оставив в орнаменте дыры, похожие на выбитые зубы.

Беседка была пуста. Лишь в углу сиротливо стоял невысокий деревянный табурет для ног, на котором лежала забытая кем-то книга. Ветер безжалостно трепал ее страницы. Даниил посмотрел на обложку, чуть покривил губы в улыбке – это был томик стихов Дельфины Лебединской. Гирс положил книгу на место, огляделся кругом. На полу ясно виднелись множественные следы, но определить их принадлежность кому-либо не представлялось возможным. Это были затоптанные песочные оттиски, проложенные по старым доскам в разных направлениях. Внимательно оглядев все углы, Гирс вышел из беседки. Берег реки тоже был покрыт целой сеткой неясных следов. Даниил нашел даже свои отпечатки, оставленные его остроносыми туфлями вчера в начале ночи. Но не удручающий вид беседки, и не обилие четких следов у самой воды заставило его похолодеть от нехорошего предчувствия. С берега исчезла лодка! Там, где несколько часов назад в песке лежал ее тяжелый нос, оставалась лишь размытая водой глубокая отметина и две квадратные глубокие ямки – будто бы кто-то на тонких деревянных палках не так давно стоял на берегу реки. С досадой сжав губы, Гирс быстро пошел к дому.

Навстречу ему уже бежала встревоженная Илона. В ее глазах ясно читалось отчаяние:

– Я не знаю, что и думать, Даниил Владимирович! – крикнула она. – В доме Аполлинария нет! Никто из гостей не знает, где он может быть! Все удивлены не меньше моего!

Из дверей один за другим появлялись заспанные люди. Запахивая на круглом животе голубой в клеточку халат, вперед вышел Вадим:

– Что за переполох? Где же хозяин дома?

– Что за ребячество? – недовольно воскликнула Тата. – К обеду подъедут журналисты, мы договорились об интервью и съемках! Вечером открытие выставки!

– Почему деревянные солдаты на улице? – возмущенно спросил Гирин. – Мы должны были после интервью увезти их в выставочный зал!

– Где они стояли? – повернулся к нему Даниил.

– Насколько я знаю, на первом этаже в мастерской у самого входа! Кто-нибудь понимает что происходит? Я сейчас же еду в галерею!

– Я попросил бы вас остаться на месте. – Спокойно обратился к нему Гирс. – До выяснения обстоятельств.

– Каких обстоятельств? – поинтересовался Дудкин. – Вы были в беседке?

– Да.

– Его там нет?

– Нет. – Коротко ответил Даниил. – Вернитесь, пожалуйста, в дом. Я поговорю с каждым из вас.

– Да что вы себе позволяете! – повысила голос Рина. – У меня запись к парикмахеру через час! Вечером я должна выглядеть хорошо!

– Я должен быть в галерее. Я хотел бы уехать сразу после завтрака! – неприязненно поддакнул Гирин.

Даниил достал из кармана пиджака удостоверение, развернул:

– Полиция. Инспектор Гирс. Оставайтесь в доме, пока я не выясню всех обстоятельств исчезновения Аполлинария Куцего.

Поэтическая Дельфина, коротко вскрикнула, закатила глаза и совсем некрасиво, не картинно плюхнулась без чувств на траву. Вадим тут же опустился рядом, приподнял ей голову. Тата побежала в дом, Дудкин растерянно схватился за волосы. Парамонов встал на колено, сжал запястье Дельфины, попытался нащупать пульс. В общем переполохе Илона отбежала в сторону, выхватила из кармана телефон, что-то горячо зашептала в трубку, прикрыв рот рукой.

– Вы нас арестовали? – в голосе Рины почувствовалась профессиональная истерика.

– Господин Гирин! – Даниил чуть повернулся к потрясенному владельцу галереи. – Будьте так любезны, объясните даме разницу между арестом и просьбой оставаться на месте! Заранее благодарю.

– Конечно…. – растеряно пробормотал Тоша, а Рина, резко передернув плечами, закинув руку на лоб, театрально бросилась к дому. – Если она меня будет слушать….

Вбегая в двери, модель чуть не сбила с ног Тату, которая спешила во двор. В руках Мироновой была небольшая дорогая скляночка, которую она тут же поднесла к самому носу начавшей приходить в себя Дельфины. Та чуть вдохнула, со стоном отдернула голову от склянки, попыталась оттолкнуть от себя Парамонова.

– Ну вот и славно…. – проговорил бородач, помогая ей подняться на ноги. – Пойдемте в дом, милочка. Вам надо полежать в тенечке.

Даниил достал телефон, быстро нашел нужный номер:

– Участковый Богатырев! – после первого же гудка послышался в трубке бодрый голос. – Как дела, Даня?

– В среднем по району. – Негромко ответил Гирс. – Мне нужна твоя помощь. Ночью при странных обстоятельствах исчез человек.

– И ты, я вижу, предполагаешь самое худшее?

– Иначе бы я не стал тебя беспокоить.

– С тобой не соскучишься. – Голос Толика стал напряженным, сухим. – Куда сгонять местные силы полиции? Адрес давай.

– Дальняя улица дом три. Я на месте.

– Уже едем.

Гирс дал отбой и тут же заметил, что рядом стоит Вадим, во все глаза глядя ему в рот.

– Скажите, инспектор! – тут же заговорил Белкин, нервно теребя завязки халата. – А что если Аполлинарий не появится до вечера? А что если он просто уехал куда-то, чтобы отдохнуть перед выставкой? А что, если он хочет сделать нам какой-то сюрприз?

– А что если Земля не круглая? – спросил Даниил.

– В каком смысле? – опешил Вадя.

– В том смысле, что мы с вами лично в космос не летали. Круглую Землю своими глазами не видели. Иными словами – свидетелями не были.