Gram. loquitur; dia. Vera docet; ih verba colorat.

Mus. canit; ar. numerat; geo ponderat; as colit astra.

Пропел Швериндох.

-- Grammatica loquitur, -- повторил он, -- грамматика читает.

Ансельм снова издал довольно гулкий звук, на этот раз неясный по месту своего происхождения.

-- Точно -- сказал бургомистр, и с одобреньем посмотрел на Ансельма, -- точно, Ансельм, повтори ка.

-- Способный мальчик, -- вскричал Швериндох, -- у него удивительная память.

Ансельм повторял теми же звуками и так они занимались много дней.

4.

Однажды ночью схоласт сел на постели и принялся укорять себя.

-- День проходит за днем, скоро уж минет положенный срок, а ты не достиг еще намеченной цели. К чему ведет тебя пребыванье в доме бургомистра? Если память не изменила тебе, то ты должен похитить для Гомункулюса небольшую, но добротную душу. Но у кого же тебе похитить эту душу, схоласт?

Он сидел на кровати и чесал голову в недоумении.

-- У бургомистра, -- сказал колпак шопотом, -- я отлично знаю все качества характера бургомистра Шварценберга. Он в меру чувствителен и в меру благороден.

-- Я полагаю, -- продолжал схоласт думать вслух -- что лучше всего похитить душу у бургомистра. Я его знаю. Он обладает чувствительной и благородной душой. Но как это сделать? Какие меры принять для этого, схоласт?

-- Я думаю, щипцами для сахара, -- сказал колпак, -- щипцами для сахара, бургомистр спит с полуоткрытым ртом.

-- Эта мысль делает честь твоей сообразительности, схоласт. Щипцами для сахара, поздней ночью.

-- Ты присваиваешь себе мои мысли, -- сказал колпак, огорчившись.

Но схоласт повернулся на другой бок и уснул.

5.

Дом бургомистра был очень велик и имел предлинные коридоры. В начале каждого коридора горела свеча и всего в доме бургомистра каждую ночь горело 17 свечей.

Схоласт зажег восемнадцатую, оделся и отправился по коридору от комнаты, ему отведенной, до лестницы, над которой помещалась комната бургомистра.

-- Gloria tibi, Domine -- сказал Швериндох, когда добрался до этой лестницы, -- самая трудная часть пути пройдена.

В одной руке он держал свечу, а в другой большие щипцы для сахара. И в кармане имел еще свечу и еще щипцы, поменьше.

-- Не торопись, схоласт, -- говорил он, поднимаясь по лестнице и, от дуновенья, в его руках колебалось пламя свечи. Он поднялся и уже собирался проскользнуть в комнату бургомистра, как вдруг на повороте он встретился с Анной-Марией, молоденькой служанкой в доме. Она, увидев учителя в таком странном виде, со свечой и со щипцами в руках, очень удивилась, но сказала со скромностью:

-- Добрый вечер, Herr Швериндох.

-- Добрый вечер, -- Анна-Мария, отвечал смущенный схоласт.

Так они стояли молча, покамест кто-то не затушил свечу. И схоласт, хоть и не вернулся до утра в свою комнату, однако же не дошел в эту ночь до комнаты бургомистра.

Но в следующую ночь он снова собрался итти и снова зажег свечу и взял с собою щипцы для сахару и другие щипцы поменьше и повторяя в уме молитвы, он добрался до комнаты бургомистра.

Маленькая лампочка горела над кроватью бургомистра и он спал, полуоткрыв рот и вытянув вперед губы.

-- Sanctum et terribile nomen ejus, -- прошептал схоласт, -initum sapientia timor domini.

Колпак плясал на его голове, потому что голова тряслась неудержимо. Но он плясал от радости.

-- Памятуя гостеприимство, -- прошептал он на ухо Швериндоху, -- вы не должны бы были, разумеется, этого совершать. Но Гомункулюс оживет, а пути судьбы неведомы нам совершенно.

-- Nisi dominus custodierat civitatem, -- шептал схоласт, наклоняя свечу и пытаясь осветить бургомистра, -- frusta vigilat, qui custoditeam.

-- Щипцами для сахара, -- говорил колпак, размахивая кисточкой, -- стоит только поглубже засунуть щипцы, покрепче сжать их в своей руке, и вы, дорогой ученый, непременно вытащите душу. И эта душа соединившись с вашим детищем узами химических соединений, подарит миру нечто вполне необыкновенное. Решайтесь, решайтесь, любезнейший Швериндох.

И видя что Швериндох уже просунул щипцы сквозь полуоткрытые губы, он засмеялся и заплясал на его голове снова.

-- Conquissabit capita -- шептал схоласт, зажимая концы щипцов и переступая охладевшими ногами -- conquissabit capita interra multorum.

И он потащил щипцы.

Душа бургомистра, со одной стороны как бы коренастая и неуклюжая, с другой являла вид вполне очаровательный. Она повисла на щипцах с необыкновенной легкостью и переливалась всеми цветами радуги и не-радуги, при свете свечи и лампы.

Схоласт стянул с головы колпак, подхватил бургомистрову душу другой парой щипцов и, не касаясь пальцами осторожно, уложил ее на дно колпака. Затем бросился вон из комнаты.

Бургомистр перевернулся на другой бок и крякнул. Немного погодя вздохнул с сожаленьем и опять крякнул. От сильного дыханья ночник погас.

6.

-- Пока луна еще не побледнела и звезды на небе, -- скорей! Ученый, баккалавр, magister scholarium, скорее, скорее!

Он открыл колбу и вытащил из нее своего Гомункулюса. И маленький человечек лежал перед ним с равнодушием и спокойствием, и во всех органах его тела видна была полная беззаботность.

Схоласт дрожащими руками открыл его рот, взял щипцами бургомистрову душу и, сотворив новую молитву, попытался вложить ее в Гомункулюса, подобно тому, как после урока с Ансельмом вкладывал в футляр очки. И вдруг остановился с изумлением:

-- Схоласт, -- говорил Гомункулюс, -- четыре странника не прошли еще предназначенного им пути, а бургомистрова душа не подходит для меня по размеру. Ступай в ад, ступай в ад, схоласт, там много душ, и среди них ты найдешь для меня подходящую.

Тут он умолк, и Швериндох опомнился от своего изумления.

Но душа уже воспользовалась этой минутой и из открытого колпака улетела на небо.

-- Anno domini, -- сказал колпак, прыгал в руках схоласта от огорчения. -- Anno domini, ante lucem, vobiscum.

7.

И тогда Освальд Швериндох вновь закупорил колбу, застегнул свою тогу и, даже не успев одеть на голову колпака, отправился прямо на дно, от крайней растерянности и огорчения, не получив от бургомистра платы, следуемой ему за уроки, которые он давал сыну бургомистра, Ансельму, школьнику.

И пятый странник захлопнул за ним крышку ящика и промолвил: "А вот".

Глава III. Путь сына стекольщика, именем Курт.