Чтобы успокоиться, оторвался он на некоторое время от поисков дочери и приказал позвать к себе дворовую девку. Но тут ниоткуда раздался голос Лешего:
– Что, Филипп Иваныч, обмануть меня вздумал? Так не будет тебе спокойствия! Помнишь ли ты, что я тебе говорил?
Поражённый Филипп Иваныч потерял дар речи и сел на пол, напуганный до крайности. Но всё же был он купцом, причем многоопытным, поэтому, очнувшись, позвал первым делом управляющего и велел бежать в податный приказ и сообщить дьяку, что Баба-Яга уже несколько лет продаёт контрабандное пиво, привозимое аж из самого Константинополя, а подати с прибыли от этого не платит. Авось после этого долго не услышат о ней в Киеве.
Разобравшись с этой проблемой, стал Филипп Иваныч думать дальше. То, что дочь похитило Чудище Заморское, было ясно. Поэтому надо было выяснить, где находится дочь, после чего организовывать её спасение, и, что не менее важно, доставку обещанного Лешему. Как сделать это, Филипп Иваныч не знал…
С горя достал купец из ларца штоф водки и налил себе чарку. Выпив её залпом, налил ещё одну. Так сидел он и пил, как вдруг с улицы раздался шум, причём был он так силён, что доносился даже сквозь плотно закрытые ставни. Раздражённый купец подскочил к окну и распахнул ставни, намереваясь призвать кары небесные на головы тех, кто помешал ему думать о своём горе. Но, выглянув в окно, увидел он – на улице творилось что-то странное, люди, громко вопя, разбегались кто куда. Улица стремительно пустела. Приглядевшись и прислушавшись, он понял причину паники – в конце улицы появился Волхв.
В Киеве в те времена Волхв был фигурой весьма примечательной. Он постоянно бродил по городу и окрестностям, бормотал что-то себе под нос и совершал непонятные движения руками. Встретив кого-нибудь, он мог ни с того ни с сего начать предсказывать ему всякую гадость. Прославился он, когда предрёк князю Олегу – воспитателю Игоря, дедушки нынешнего князя, смерть от коня. Предсказание сбылось – правда, не совсем прямым путём, после чего волхв провёл несколько не очень приятных недель в подполе княжеского терема, где дружинники пытались добиться у него, не по указанию ли Константинополя он это напредсказывал. Добиться у Волхва ничего не смогли, убить его без признательных показаний не решились, опасаясь гнева Перуна, поэтому по тихому отпустили, взяв подписку о неразглашении. С тех пор и пошла за ним дурная слава.
Внешность Волхва вполне соответствовала репутации. Точного его возраста никто не знал, но ясно было, что стар он до невозможности. Был он очень высок и тощ, большую часть тела прикрывала седая нечёсаная борода. То, что не было прикрыто бородой, покрывали грязные вытертые волчьи шкуры. Опирался Волхв на длинный резной посох. Орнамент на посохе когда-то был покрашен, но краска с годами пооблупилась, а где не пооблупилась – выцвела.
Увидев Волхва, обезумевший от горя отец понял, что это шанс на спасение. Он кубарем скатился по лестнице, выскочил за ворота и повалился в ноги Волхву, когда тот проходил мимо его ворот:
– Спаси меня, святой человек! Помоги справиться с горем безутешным!
Непривычный к подобному обращению, Волхв несколько оторопел, но достаточно быстро взял себя в руки:
– Что тебе надобно, добрый человек?
– Дочку мою… любимую… Чудище Заморское… похитило… – проговорил Филипп Иваныч, захлёбываясь слезами. – Помоги найти… всё отдам… не пожалею…
– Непросто твоему горю помочь, – ответил Волхв. После чего закатил глаза к небу, замахал над головой посохом и забормотал на непонятном языке, несколько напоминавшем странное наречие, на котором разговаривали посетившие несколько месяцев назад город Киев купцы из города Иерусалима. Потом Волхв некоторое время сосредоточенно молчал, и в конце концов проговорил:
– Далеко-далеко на Западе, на берегу океана холодного, стоит скала одинокая. Омывают скалу волны океанские и обдувают ветры ледяные. На скале той башня каменная, в башне и живёт Чудище Заморское. Никто к той башне не подходит, ибо боятся все Чудища – затаскивает оно к себе прохожих, а что с ними дальше происходит – никому не ведомо. там и томится дочка твоя любимая.
– А как найти башню ту? Скажи, святой человек!
– Нелегко то будет. Ехать надо постоянно на запад да прохожих спрашивать, где тут места пустынные, где Чудище живёт. Авось кто-нибудь да скажет. Но непросто будет с Чудищем справиться – только богатырь настоящий сможет то сделать, да и ему сложно будет.
– Спасибо, святой человек! Как мне отблагодарить тебя? – спросил купец, которому полученная информация жизнь не облегчила, но внесла, по крайней мере, некоторую ясность.
– Что сам захочешь дать, то и дай, – ответил Волхв. – Только не наличными – не нужны они мне.
Подумав, купец, даже в подобной ситуации не забывший о собственной выгоде, приказал привести со двора девку, которая помогала Настеньке пентаграмму для заклинания чертить. Захочет Волхв – будет её для уборки использовать, захочет – в жертву Чернобогу принесёт, а сплетен всё одно меньше будет.
В те времена выходила в городе Киеве газета «Киевско-Русская правда». Каждое утро бегали по городу Киеву мальчишки, разносившие куски бересты, на которых, кроме текста, написанного полууставом, но мелкими буквами и очень тесно, красовался лик бога Перуна.
Каждый же четверг, когда был у киевлян банный день, выходило ещё и приложение – «Вестник Ярилы». Бог Ярила, кроме того, что обеспечивал, по мнению древних русичей, бесперебойную работу Солнца, отвечал за вопросы, связанные с плодородием – в самом широком смысле. В рамках этого в его ведении находилась и интимная жизнь жителей Древней Руси. Соответственно, из приложения черпали киевляне советы касательно того, как повышать уровень плодородия, как успешнее и эффективнее размножаться.
Помимо этого, имелись в приложении и срамные картинки. Приписывали их различным местным художникам, на самом же деле, был это чистой воды плагиат – их перерисовывали с картинок, завозившихся контрабандой аж из Константинополя. По слухам, рисовал их там, в свободное от основной работы время, некий Феофан Грек.
Излишне говорить, что именно эти картинки привлекали немалую часть читателей «Вестника Ярилы», в особенности тех, кто грамоте обучен не был и потому не имел возможности ознакомиться с содержанием статей.
Как раз этот раздел приложения рассматривали трое мужчин, сидевших под вечер четверга в одной из киевских общественных бань. Намахавшись вениками, они пили, развалившись, мёд и разглядывали последний номер «Вестника», время от времени вырывая его друг у друга. Двое из них были среднего возраста, носили давно не стриженые окладистые бороды и по комплекции напоминали борцов-супертяжеловесов. Третий был сильно моложе, чисто выбрит и комплекцией напоминал легковеса. Звали их Илья Муромец, Добрыня Никитич и Алёша Попович.
Не далее, как утром того же дня все трое остались без работы. Последние несколько лет трудились они на службе у князя Владимира, который поручал им разные сложные задания – то трёхголового змея победить, то засланного из Константинополя Соловья-Разбойника обезвредить, то вернуть из ставки Калин-царя похищенную княжескую любовницу. При этом князь постоянно норовил недоплатить за работу, да и на почести был крайне жаден – например, на пирах сажал их в конце стола, после разных приказных дьяков или собственных дружинников, которые только и умели по пьяному делу громить лавки на городском рынке. Выполнив очередное задание, три богатыря были снова обижены полученным гонораром и подали князю заявления об уходе. В баню они зашли выпить по этому поводу, поразвлечься с непотребными девками и обсудить, что делать дальше.
Дальнейших карьерных вариантов представлялось много. Можно было податься на северо-запад к норвежским или шведским конунгам, которые постоянно печатали объявления о найме опытных воинов на интересную и высокооплачиваемую работу. Можно было наняться к константинопольскому императору, а можно было открыть собственный бизнес – пригласить ещё нескольких специалистов подобного профиля и начать обирать купцов на дорогах Киевской Руси. Последнее казалось не только наиболее прибыльным, но и наиболее безопасным, ибо к княжеским дружинникам, которые должны были подобный бизнес пресекать, богатыри относились презрительно и совершенно их не боялись.
