– А кто этот Паниковский?

Опять зазвонил телефон.

– Тихо со своим стрекотом! Славка звонит.

Лев тоже слышал, как едет машина, кружится в стороне между ментовскими общагами, потом вдалеке на другой улице. А вот звук исчезает, затихает.

– Бестолковый утырок этот Славка! Все, открыли одну будку невдалеке. Давай его вручную, принайтовывайтесь. Цепляй на буксир.

Исчезли. Двор, наконец, опустел. Лев выбросил в окно очередной окурок и стал торопливо одевать сандалии.

«Какой я стал любопытный!»

На улице ночные джигиты бегали по перекрестку с дикими криками. Один даже подскакивал, размахивая кулаками. На дороге, через которую перебежал Лев, лежала свалившаяся туфля убитого. Потом Лев перелез через ограду детского сада и, нагибаясь, двинулся сквозь него, напрямик. Сбоку послышались голоса. Лев разглядел этих троих, волокущих труп.

– Прямо напротив опорного пункта будку нашли, – сказал один из них.

Другой на ходу постучал в окно:

– Слышите, спит твой опорный полицай.

– Я верю, друзья, что милиция спит, – пропел еще один слова старой-старой уличной песенки.

Потом Лев услышал и увидел, как в трансформаторной будке, заслоненной кустами, открылась дверь.

– Все, господа душегубы, – раздалось с той стороны., – халтуру отхалтурили. Пойдем.

– Посмеялись последними.

– А вон машина Славки у «Детского мира» стоит. Нашелся!

Постояв, Лев тоже двинулся домой и тут увидел, что в открытых дверях трансформаторной будки стоит фигура в грязных белых штанах. А вот она двинулась вперед. В будке будто взорвалось, ударила яркая вспышка.

Опять раздались голоса.

– Гляди-ка, ожил, джентльмены. Восстал и пошел. Только не в ту сторону.

– И опять убился. Один неверный шаг в жизни!

– Как не везло ему сегодня с электрическим током.

– Ладно, пора ехать. А то джигиты сейчас набегут и машину начнут требовать. Э, машина давай! Втихую их здесь не замочишь.

Жизнь как-то продолжалась, шла. Лев жил теперь один в своей пустой комнате. Хотя, как потом оказалось, история со странными наблюдениями не закончилась.

Мимо Сортира Лев теперь проходил независимо. Тот только зыркал исподлобья и шипел что-то на неизвестном языке. Потом, наконец, перестал попадаться, переехал в хорошую большую квартиру в новом «уплотнительном» доме. Недалеко отсюда, возле кинотеатра. Но слухи о Сортировых делах не стихали. Однажды о них даже стали писать и говорить в газетах и по телевизору.

Земляки Сортира, менты, одновременно оказавшиеся бандитами, оказывается, хватали в заложники людей. Держали их за городом в строящемся Сортировом доме. Этот дом тот строил уже лет десять, все время, что жил в России. Последнее дело у них получилось не слишком удачным. Сортира таскали по судам в качестве свидетеля, а ментобандитов арестовали и содержали под следствием в тюрьме. Содержали, содержали, а потом отпустили всех. Отвязались и от свидетелей, и от арестованных. Те, торжествуя, уехали домой. Очередная история, нелепая и одновременно обычная для этого времени.

Как-то, проходя через прежний двор, Сортир остановился рядом со старухами, сидящими у подъезда. Долго хвастался своими связями и безнаказанностью. Тем, что не боится никаких судов и никаких ментов. Старухи слушали, кивали, состроив умильные улыбки.

А однажды Льву позвонил один человек, когда-то работавший в их театре осветителем. При этом не сильно, не особо знакомый. Лев его еле знал, раньше в театре они едва здоровались. Сейчас тот, имя которого и не запомнилось, вдруг очень заинтересовался жизнью Льва. Ни с того ни с сего принялся приглашать Льва к себе. Обещал поставить бутылку в честь такой радостной встречи. А то и две.

Лев почему-то согласился и пошел в эти такие странные гости. Неохотно, сильно недовольный собой. Непонятно, зачем ему все это понадобилось.

Во дворе чужого дома у мусорных баков возились бомжи, парочка. Бомж нашел ботинки для фигурного катания и сейчас лениво возился с ними, пытался отковырять лезвия. Бомжиха, не торопясь, собирала валяющиеся кругом бумажные червонцы. Сейчас бомжи, хозяева помоек, внезапно разбогатели и их вдруг разглядели. Те стали как-то заметнее, значительнее.

Об этом Лев думал, когда поднимался по лестнице в подъезде. Тут возле окна тоже сидел бомж. Необычный, почему-то трезвый, и одет он был чисто, хоть и небогато. Во что-то полувоенное, маскировочное, как часто одевались многие в последнее время.

Чувствовал он себя в этом подъезде уверенно, по-хозяйски, перед ним стоял скромный, но приличный для бомжа обед. Подоконник был сервирован плотно. Лев успел разглядеть тарелку бутербродов с колбасой. Стакан с утопленным там пакетиком чая. Дымящуюся на краю другого стакана сигарету.

Бомж в полувоенном проводил прошедшего по лестнице мимо Льва неприязненным, даже злым взглядом. И вслед смотрел внимательно. Лев заметил за ним что-то, прислоненное к стене. Длинное, зачехленное, показавшееся чем-то знакомым.

Удивительно, но безымянного знакомого, этого осветителя дома не оказалось. Тот, так неистово звавший к себе в гости, как оказалось, отсутствовал. Лев звонил, долго, но бессмысленно. Он ничего не понимал. Совсем разозлился на себя и пошел вниз.

Увидел, что давнишний бомж, сидевший у окна, вдруг вскочил с места и прилип к стеклу, рассматривая что-то внизу. Изо рта у него торчал бутерброд. А вот выхватил из чехла, ну, конечно же, снайперскую винтовку.

Снайпер рванул раму, еще раз, еще. Та трещала, но, крепко забитая гвоздями, устояла. Перекушенный бутерброд упал на пол. Ударил в стекло прикладом. Вниз полетели и зазвенели далеко внизу осколки.

Остановившийся Лев смотрел с верхней лестничной площадки.

«Сейчас выстрелит в меня на всякий случай. Хотя бы со злости».

Но псевдобомж бросил винтовку и стремительно побежал вниз. И Лев постоял, и тоже побежал. Надо же последить, по его обычаю. В последнее время он только бегает и следит. Остановился на втором этаже у раскрытого окна.

Снайпер-псевдобомж стоял последи двора среди стеклянных осколков и оглядывался. Потом заметил Льва и вдруг крикнул с украинским акцентом:

– Эй! Где тут вокзал?

Тот показал пальцем. Снайпер развернулся и стремительно побежал, словно за ним собирались гнаться.

Лев посмотрел по сторонам. Возле длинного ряда гаражей у проезда между домами неожиданно увидел Сортира. Тот открывал дверь одного гаража.

«Ну да, – вспомнил Лев. – Сортир ведь живет в этом дворе».

Своими удивительными глазами Лев умудрился рассмотреть, что физиономия Сортира искажена злобой. Совсем перекошена даже для него.

«Чего он опять задумал?»

По дорожке вдоль гаражей от помойки медленно брела давняя пара бомжей. Они волокли сумки с добычей. А вот у бомжихи, кажется, зазвенел телефон. Она медленно вынула его из кармана весьма потрепанных спортивных штанов с лампасами. Телефон неожиданно оказался маленьким, дорогим. И Лев даже разглядел, как на пальцах бомжихи блеснули золотые перстни.

Бомж остановился у открытых ворот Сортирова гаража. Поставил грязную сумку на асфальт. Медленно, как это принято у бомжей, стал возиться в ней. И так неожиданно достал маленький гранатомет «Шмель». Достал и выстрелил в открытую калитку ворот.

Внутри гаража глухо грохнуло. Вылетели осколки кирпича из задней стены. Теперь с обеих сторон гаража шел густой черный дым. А вот появился огонь. Бомж постоял перед развороченными воротами и бросил ствол гранатомета в разгорающееся пламя. Подошла баба, шаркая сумками по асфальту и кинула их туда же. Пара, не торопясь, побрела дальше.

«Вот и не стало Сортира», – заторможено подумал Лев, глядя на полыхающий гараж.

В детском саду напротив дети прилипли к ограде. Смотрели, разинув рты. Воспитательницы, будто курицы в курятнике, бегали и собирали детский выводок. Загоняли тех в здание.

Вечером в этом детском саду какой-то отец спросил мимоходом сына, почему это здесь пахнет шашлыком.