– Сегодня необычный для тебя день! – Бойко воскликнула она.

– О чем ты? – В недоумении спросил я.

– Твои рассказы! Их прочтут, вернее уже прочли знающие люди!

– Не понимаю. – Продолжал я.

– Сегодня проходит конкурс. Называется «Проба пера». У меня знакомый работает там. Вернее он волонтер. Я дала ему один из твоих рассказов, и он тебя записал.

– Какой конкурс? Что за…

– Ты, правда, не слышишь? Конкурс «Проба пера»!

– Но я не хочу. Давай просто встретимся и погуляем?

– Шутишь? Мы обязаны туда пойти! – Возмутилась она, а затем по слогам проговорила. – Ты уже записан! Хотела сделать тебе сюрприз просто!

Я вздохнул:

– Какой рассказ-то?

– Который про школу.

– Ты выбрала самый гнусный рассказ, который я написал?!

– Нет! Он чудесный! Мне он больше всего понравился.

– Что ж, ладно. Пусть будет по-твоему. Во сколько тогда заезжать?

– В три уже начинается все.

– А адрес какой?

– Минутку!

Она отошла от трубки, прошуршала чем-то, вернулась и назвала мне адрес. Просчитав в голове примерный маршрут, я сказал:

– Значит, заеду за тобой без двадцати три или в половину.

– Ты на машине что ли будешь? – Удивилась она.

– Да. – Я сделал небольшую паузу, а затем добавил. – Возьму у брата.

– Ну, тогда до встречи!

– Давай!

– Целую. – Сказал я напоследок, но мне никто не ответил.

Брат был в командировке, его машина пылилась на парковке, и я подумал: «почему бы не воспользоваться?»

По дороге я несколько раз непринужденно нарушил правила, но благо нигде не стояли полицейские. Водительские права я получил совсем недавно и немного путался со знаками, но в целом водил сносно. Машина была автомат, быстрая, послушная, но, к сожалению, у нее руль справа – к этому нужно еще привыкнуть. Припарковавшись возле четырнадцатиэтажного дома, я позвонил Софье:

– Я на месте, выходи. Белая «тойота».

– Уже иду! – Задорно ответила она.

Я положил трубку, отпил воды из бутылки и стал дожидаться, осматривая район. Слева от меня располагалась детская площадка, рядом с ржавыми и, должно быть, поломанными качелями. На одних качался маленький мальчик годиков четырех. Казалось, что он вот-вот свалится или качели просто рухнут и раздавят его. Вокруг не было ни одного взрослого, который мог бы походить на его родителя. Площадка вообще пустовала, мальчик был там один, в полном одиночестве. Я очень надеялся, что за ним все же приглядывает из окна какая-нибудь бабушка, поэтому решил не подходить.

Затем я посмотрел направо: прилавок с сигаретами, выпивкой, едой. А близ него стоял какой-то мужик и что-то говорил продавщице в маленькое окошко. Я едва ее разглядел, и насколько понял, она была пухлой с распущенными белыми волосами. И все губы в какой-то розовой, наверняка, липкой и дешевой помаде. Мужчине было за сорок, а вот ей, думаю, уже перевалило за пятьдесят. Они оба безнадежные и оба неудовлетворенные. Шикарная пара. Одобряю.

Наконец-то показалась Софья. Красивая, нарядная, подтянутая. Ее черные волосы развивались на ветру, и худые гладкие ноги плавно направлялись в мою сторону. «Только не порти ей настроение» – подумал я. – «Не смей»

Вспомнилось вчерашнее безрассудное состояние изнеженности. Угрюмость сошла и нахлынуло ликование. Это праздник. Но почему на нее никто не смотрит? Как мир может заниматься своими делами, когда по Земле ходит такая изящная, обворожительная молодая девушка с таким необыкновенным именем? Софья. Как можно не заметить такое красивое создание? Мне говорили, пели, орали, писали, что такие девушки – миф. Я думал, что таких вообще не существует. Но это была ложь. Вот она. Идет ко мне, и я ей нравлюсь. Ей нравится мое лицо, уродливая улыбка, голос, глупый юмор, худощавое сутулое тело. Ее все устраивает. Что может быть лучше? Понятно, конечно, что все это крайне сопливо, крайне сентиментально, но мне было плевать. Не хотелось отрекаться от чувств. Искренность не может быть отвратительной. Любовь не может быть уродлива и смешна. Разве только в глазах тех, кто никогда не любил.

Софья распахнула дверцу машины и вскоре оказалась рядом со мной, по левую руку. Ее мягкий аромат моментально заполнил все пространство тесной машины. Я потянулся, чтобы поцеловать ее, но она испуганно отстранилась, говоря:

– Там папа из окна смотрит.

Я осторожно пригнул голову и пробежался глазами до седьмого этажа. Ее отец стоял с таким же угрюмым и сердитым видом, что и вчера. Он был подобен степному ястребу. Лоб сморщился в тысяче складок, хмурые брови почти прикрыли и без того небольшие темные глаза, длинный острый нос изогнулся книзу, а сжатые губы скривились и опали, как у мертвой рыбы. Мне стало его искренне жаль.

– Твой отец так сильно переживает из-за переезда…

– Да… – Кисло выпустила Софья.

– Он чувствительный, да?

– Просто не любит трудности. А там с документами какая-то проблема. Это все требует большой ответственности.

– Но зачем вам это? – Спросил я, выпрямившись.

– Тут его бизнес совсем не идет. Да и он терпеть не может Россию. Мама его поддерживает. Я тоже не фанат России и вообще. Но когда познакомилась с тобой…

Я посмотрел на нее любящим, выразительным, полным благодарности взглядом, а затем завел машину, чтобы поскорее умчаться.

Странное стихийное переживание бурлило во мне: я чувствовал себя собственником, но будто находился на грани банкротства. Такое, наверное, у каждого бывало. К примеру, имеешь ты какую-нибудь очень хорошую вещицу, нарадоваться не можешь, хотя в глубине души что-то клокочет, напоминая о том, что твоему счастью скоро конец. Дескать, ты потеряешь эту вещицу, она вот-вот ускользнет! И у меня было именно такое вот состояние, только умноженное в сотню раз, ведь это не вещь, а человек, которого мне очень не хотелось терять. До отъезда Софьи оставался месяц, но за свои восемнадцать лет я удостоверился в том, что каких-то тридцать дней пролетят моментально, заметить успеешь едва ли. Особенно, когда тебе хорошо. Особенно, когда влюблен.

– Твой отец ведь знает, что ты в безопасности со мной? – Сказал я отчужденным тоном.

– Думаю, да. Но я сказала ему, что ты тоже верующий.

– Ну, ты не солгала.

– Но пришлось ему сказать, что ты ни в какую церковь не ходишь.

Я ничего не сказал, включил навигатор, плавно надавил на педаль и, не спеша, выехал из унылого двора.

– Но ты должен прийти разок к нам. – Сказала она, после того, как мы выкатились на дорогу. – Тебе понравится.

– Хорошо… – ответил я.

Она затевала этот разговор трижды, и каждый раз я отвечал одинаково. Что-то меня в подобных разговорах и предложениях пугало. Да и религию я не признавал. Мне было не понятно, кто из всех прав по-настоящему. На самом деле. Этих вероучений и всяких разветвлений так много, что простой, мирской человек, скорее всего, потеряется во всем этом и в итоге так ничего и не выберет. Останется лишь агностиком. Вера, Бог, Церковь, Христос, Дьявол – на этом люди научились зарабатывать немалые деньги. Изготавливают и продают различные распятия, священные земли, иконы. Все это разве нужно Богу на самом деле? Люди скупают иконы, ставят перед собой, падают на колени и бьются лбами об пол, умоляя какое-то обычное изображение о той или иной нужде. Идолопоклонство, ничего другого. Как трудно поклоняться Богу и как легко поклоняться кому-нибудь или чему-нибудь другому, не так ли? С самого детства я в поисках Бога. Куда мне только ни приходилось забредать, в какие только церкви я не заходил. Бывал и в православной и в католической, в протестантской. И везде были свои какие-то чудики. Однажды вообще в какой-то сумасшедший дом попал. Служителя на протяжении всего служения плясали со знаменами, а пастор вместо проповеди, просто орал какую-то ересь, раздирая свои голосовые связки. На таком служение ничего, кроме стресса не получишь.

Я не верил в религию, не верил в Церковь и всерьез думал, что Бог находится сугубо в моих чертогах, во мне самом. Я думал, что мое тело – это моя церковь. Но насчет Софьиной церкви я не мог быть уверенным точно. «Ведь есть же на свете хотя бы одна церковь, которая придется мне по душе?» – Думал я. – «Может как-нибудь, и загляну к ней».