Близко знакомый мне еще с 1960-х годов видный германский русист Эберхард Дикман в свое время сообщил мне о, признаюсь, весьма и весьма удивившем меня факте: в Германии во время войны не звучало ни одной связанной с войной лирической песни; имелись только боевые марши и "бытовые" песни, никак не соотнесенные с войной. Могут сказать, что устное сообщение одного человека нуждается в тщательной проверке фактами, но мой ровесник Дикман в данном случае не мог ошибиться: он жил тогда одной жизнью со своей страной, даже являлся членом тамошнего "комсомола" - гитлерюгенд, старший брат его воевал на Восточном фронте и т. п.
Эберхард Дикман рассказывал и о том, как в 1945-м кардинально изменилось его отношение к страшному восточному врагу. 7 мая в его родной Мейсен на Эльбе ворвались войска 1-го Украинского фронта, чего он ожидал со смертельным страхом - и из-за своего брата, и из-за своего членства в гитлерюгенд. Но его ждало настоящее потрясение: вражеские солдаты, расположившиеся в его доме, вскоре занялись благоустройством комнат и двора, добродушно подчиняясь указаниям его строгой бабушки... И хотя его отец счел за лучшее перебраться в Западную Германию, Эберхард не только остался на оккупированной нами территории страны, но и избрал своей профессией изучение русской литературы (прежде всего творчества Льва Толстого).
Но вернемся к главному: в высшей степени существен тот факт, что наша жизнь во время войны была насквозь пронизана лирическими песнями (это подтвердит, вне всякого сомнения, любой мой ровесник), между тем как в Германии их или не было вообще, или по крайней мере они играли совершенно незначительную роль (иначе мой немецкий ровесник не мог бы их "не заметить").
И еще об одном. Эберхард Дикман очень полюбил наши военные песни и не раз просил меня напеть какую-либо из них; правда, как-то после пения фатьяновской "Давно мы дома не были", созданной в 1945-м и говорящей о парнях, которые находятся уже
В Германии, в Германии
В проклятой11 стороне...
притом строки эти, в соответствии с построением песни, дважды повторяются,- Эберхард заметил, что, быть может, не стоило бы повторять слово "проклятой" (мне пришлось напомнить ему известное изречение "из песни слова не выкинешь").
Приверженность немца к нашим песням, рожденным войной, трудно объяснима; сам он не смог дать ясного ответа на вопрос о том, чем они ему дороги. Но можно, думается, ответить на этот вопрос следующим образом. Как бы ни относился тот или иной немец к Германии 1930-1940-х годов, развязавшей мировую войну, он не может не испытывать тяжелого чувства (пусть даже бессознательного) при мысли о полном поражении своей страны в этой войне.
Видный германский историк и публицист Себастиан Хаффнер в 1971 году писал о своих соотечественниках: "Они ничего не имели против создания Великой германской империи... И когда... этот путь, казалось, стал реальным, в Германии не было почти никого, кто не был бы готов идти по нему". Однако, заключал Хаффнер, "с того момента, когда русскому народу стали ясны намерения Гитлера, немецкой силе была противопоставлена сила русского народа. С этого момента был ясен также исход: русские были сильнее... прежде всего потому, что для них решался вопрос жизни и смерти".
В конечном счете именно это и воплощено в поэзии военных лет и особенно очевидно в песнях, которые посвящены не столько войне, сколько спасаемой ею жизни во всей ее полноте - от родного дома до поющих соловьев, от любви к девушке или жене до желтого березового листа...
И, возможно, эти песни, "объясняя" германской душе неизбежность поражения его страны, тем самым "оправдывали" это поражение и, в конечном счете, примиряли с ним... Отсюда - выглядящее парадоксальным пристрастие моего германского друга к этим песням.
* * *
Но главное, конечно, в самом этом резком контрасте: нашу жизнь в 1941-1945 годах невозможно представить себе без постоянно звучащих из тогдашних радиотарелок и поющихся миллионами людей лирических песен о войне, а в Германии их нет вообще! Перед нами, несомненно, чрезвычайно многозначительное различие, которое, в частности, начисто перечеркивает потуги иных нынешних авторов, преследующих цель поставить знак равенства между Третьим рейхом и нашей страной.
Тот факт что смысл войны воплощался и для маршала Жукова, и для рядового бойца в написанных в 1942 году словах:
Пришла и к нам на фронт весна,
Солдатам стало не до сна
Не потому, что пушки бьют,
А потому, что вновь поют,
Забыв, что здесь идут бои,
Поют шальные соловьи...
раскрывает ту историческую истину, о которой не говорится ни во многих несущих на себе печать "казенщины" книгах о войне, изданных в 1940-1980-х годах, ни тем более в очернительских писаниях 1990-х.
Но внуки пережившего войну поколения, поющие подобные песни сегодня, надо думать, как-то чувствуют эту воплотившуюся в них глубокую и всеобъемлющую истину.
Часть вторая
"НЕИЗВЕСТНОЕ" ПОСЛЕВОЕННОЕ ВРЕМЯ
1946 - 1953 ГОДОВ
Глава пятая
СССР И МИРОВАЯ СИТУАЦИЯ
ПОСЛЕВОЕННЫХ ЛЕТ
В предыдущих главах этого сочинения не раз заходила речь о загадочных страницах истории ХХ века. Но едва ли будет преувеличением сказать, что один из самых загадочных периодов (или, пожалуй, даже самый загадочный) послевоенный (1946-1953). Казалось бы, явления и события этого сравнительно недавнего времени не должны быть столь мало известными и понятыми. Ведь согласно переписи населения 1989 года - когда началась "гласность" - в стране имелось около 25 млн. людей, которые к концу войны были уже взрослыми и могли свидетельствовать о том, что происходило в послевоенные годы. Однако сколько-нибудь определенные представления о том, что совершалось тогда в стране, начинают понемногу складываться лишь в самое последнее время - с середины 1990-х, то есть через полвека после Победы...
Такое положение, естественно, не могло быть беспричинным. Во-первых, обнаружившаяся уже к концу 1945 года ситуация "холодной войны" между СССР и Западом, за которой маячила угроза атомной бомбы, привела к тотальной "засекреченности". Конечно же, всякого рода закрытость была присуща и предвоенному периоду, и годам войны, но именно идущая, главным образом, подспудно, "невидимо" конфронтация послевоенных лет довела эту тенденцию до предела...
