Стол не поражал вычурностью, свойственной дорогим ресторанам, зато радовал глаз обилием простой и незатейливой еды: огурцы, картошка, купленная у егеря лесная дичь, приготовленная той же Никитичной с помощью приезжавшей из Подпорожья поварихи по вызову, солёные грибы, пироги с черникой и земляникой (тоже творенье Никитичны), рыба, выловленная в Свири самими участниками застолья и зажаренная по старинной методе с приправами из местных трав. И спиртное: никаких тебе «Хеннесси» или «Реми Марти» — исключительно русская водка, запиваемая клюквенным морсом.
Разговоры, поддерживаемые уже заплетающимися языками, не касались цен на дизельное топливо или порядков на таможне — эти темы всем обрыдли на работе. Говорили о том о сём — обо всём и ни о чём. И на этот раз заговорили вдруг о вещах глобальных — поводом послужило невероятное везение технического директора Виктора, передумавшего в прошлом году ехать на Шри-Ланку в аккурат перед декабрьским бедствием.
— Вить, ты в рубашке родился! — доказывал Денис, безуспешно пытаясь подцепить вилкой вёрткий грибок. — А то лежал бы под обломками в грязи, как муха в кетчупе! Вон, по Европе какой траур был — одних немцев там тысячи две осталось!
— Это кому какая судьба — кому от киллера, кому от триппера, — философски заметил Андрей. — Как там Воланд говорил насчёт случайного кирпича? Не падает просто так?
— Тебе-то точно второе куда опаснее! — беззлобно съязвил Денис, плюнувший на этикет и изловивший упорный гриб пальцами. — И на могиле твоей напишут…
— Слушайте, мужики, — прервал их заместитель генерального Сергей, до того момента молчаливо созерцавший в окне медленно тонущие в сгущавшейся тьме деревья, уже чуть тронутые желтизной наступавшей осени, — а ведь неспроста всё это. Смотрите: и ураганы, и прошлогодние потопы во всей Европе. И климат меняется — планету бросает то в жар, то в холод. А ещё цунами это… Сто тыщ народу — как корова языком! А вы посмотрите, что сейчас в Новом Орлеане творится — в богатейшей стране мира!
— Ты бы ещё сюда пневмонию-атипичку прицепил для полноты апокалипти… апокалипси… апопокал…
— «Об попу кал», — расшифровал лексические потуги Дениса Андрей, — это ты очень точно подметил, Демосфен ты наш нетрезвый.
— Можно п-думать, ты у нас прозрачен, аки стёклышко… Выпьем за это, а?
— Непременно. Только вот сначала мы нашу Народную Мудрость спросим — а что она обо всём этом думает?
— Это о чём это обо всём? — поднял брови «дежурный по боезапасу». — Н-не п-нял…
— О разгуле стихий, о чём же ещё, — терпеливо разъяснил Андрей, — не о вероятности же летального исхода при заражении венерическим заболеванием. Бабу-у-уля! Бабуль!
Прозвище «Народная Мудрость» приклеилось к Никитичне как-то незаметно, и надо сказать, старушка, сохранившая редкую ясность ума и логику суждений, носила его вполне заслуженно, иногда поражая достаточно образованных и неглупых по жизни молодых людей совершенно неожиданными заключениями и выводами.
— Чего вам, сынки? Грибочков али ещё чего надо?
— Нет, Анна Никитична, — покачал головой Сергей, — вопрос у нас другой. Вот вы нам скажите: почему это Землю нашу трясёт невпопад, а? Что вы об этом думаете?
— А тут и думать нечего! Гневается Господь на вас, серчает, вот эхо-то гнева его и доносится.
— Это как это так? — недоумённо переспросил Денис. — Н-не п-нял…
— А ты поднапрягись умом, авось и уразумеешь. В старинных-то книгах всё сказано-прописано. Слишком уж вы, детки, денежку любите — не к добру это, не к добру. Ну, вы спросили — я ответствовала. Думайте, сынки, думайте. И гулеваньте — ум от злата отдыхать должен, так-то! А спать надумаете — так постели вам готовы.
Сказав это, Никитична как-то остро взглянула на молодых людей и неслышно исчезла в своей «хозяйской» комнатке — словно её тут и не было.
* * *
Голубой шар, беззвучно возникший из чёрной пустоты над изломанными скалами мёртвой планеты, настолько удалённой от солнца этой системы, что оно казалось точкой чуть-чуть крупнее других звёзд, лопнул и расплескался горстью сверкающих капель. Капли прянули вниз маленьким водопадом, оборачиваясь семью миниатюрными сферами, внутри каждой из которых была заключена крошечная фигурка, очень похожая на человеческую. Сферы падали на поверхность дикой планеты, меняли форму, но не исчезали, непрерывно и бережно окутывая существ внутри них непроницаемым пологом магической защиты, отсекавшим враждебный жизни открытый космос.
«Место странное… — размышляла Предводительница боевой семёрки. — Скалы то ли оплавлены, то ли обгрызены… Грызть их тут некому — какие там формы жизни в насквозь промороженном космическим холодом мире, где даже газы перешли уже не то что в жидкое, а в твёрдое состояние. И плавить — разве что извне, внутреннего огня эта мёртвая планета лишена. Но перевести дух здесь можно…».
Эски только что вышли из тяжёлого боя. Демон — его астральная составляющая — оказался невероятно силён. Расправиться с ним одним лихим ударом не представлялось возможным, и Глава фратрии сменял боевые семёрки, давая отдохнуть своим вымотавшимся бойцам и не оставляя в покое врага.
Монстр огрызался. Как выяснилось уже в ходе боя, он владел достаточно сильной и своеобразной магией и даже обладал разумом (или, во всяком случае, очень близким его подобием). И поначалу Твари удалось нанести чувствительные потери Магам-Хранителям, никак не ожидавшим от безмозглой лярвы такой прыти. Изрыгаемый Тварью яд действовал на многих уровнях реальности одновременно и сочился сквозь материально-энергетическую и ментальную защиту. Четыре боевые семёрки, первыми взявшие след Демона и вошедшие с ним в соприкосновение, откатились из гиперпространства в трёхмерность, унося не только раненых, но и убитых.
А когда Тварь всё-таки взяли в кольцо (вернее, в сферу — хотя оба эти геометрические определения в Астрале одинаково бессмысленны), и голубые молнии начали рвать её псевдоплоть, выяснилось — Демон делится, подобно исполинских размеров амёбе или жидкому металлу. Части астрального тела Твари расплёскивались, как вода под ударом молота. Мало того, эти брызги плоти Монстра просачивались в смежные измерения. Магам пришлось сменить тактику: первая волна расчленяла очередную часть астральной туши, а второй эшелон выжигал вёрткие злые капли Абсолютным Оружием, стирая следы Демона с лика Познаваемой Вселенной начисто. Потери эсков резко снизились, но без них всё-таки не обходилось — война есть война (и неважно, магическая она или нет).
— Все здесь? — позвала Предводительница. Эски сохраняли звуковую речь — рудимент далёкого прошлого и наследство предков — для ритуалов и неспешных бесед в спокойной обстановке. В бою такой способ общения неприемлем: мысль — это и средство связи, и оружие. — Энья, я тебя не слышу!
— Энья пострадала, — сообщил Тор, единственный в составе этой семёрки Янь-Маг. — Ей попало — повреждения на уровне материальной оболочки. Тонкие тела не задеты.
— Не беспокойся, я справлюсь… — отозвалась Энья, но её прерывистый мыслеголос явно свидетельствовал обратное.
— Тор и Хенэа, — коротко бросила Звёздная Валькирия, — помогите сестре!
— Принято, Предводительница.
«Вот теперь можно не беспокоится…».
— Отдыхаем. Весь наш клан выведен в третью линию.
— Принято, Предводительница.
— Эсси… — Так, это юная Леда: только она одна имеет привычку обращаться к Предводительнице по имени в самый неподходящий момент. — Что такое эта Тварь?
«Глупая девчонка… Впрочем, молодость — это единственный недостаток, который с годами непременно проходит, и это верно даже для почти бессмертных эсков».
Эскиня по имени Эсси, Предводительница боевой семёрки из фратрии Ночи прикрыла эту мысль — зачем обижать сестру. Да и вопрос не столь уж глуп — врага надо знать.
