– Думаю, да, Говард, – говорит Флора. – Должна сказать, что социолог, который отсутствует в самые напряженные моменты своей вечеринки, внушает мне сильные подозрения.

Перед ними раздвигаются двери лифта; Говард входит внутрь следом за Флорой в ее пальто с меховым воротником и ее больших кожаных сапогах, потому что Флора всегда одета хорошо и броско. От нее исходит легкий запах духов; ее тело, прижатое к телу Говарда, кажется очень большим.

– А что произошло? – спрашивает Говард.

– Ты не знаешь, правда не знаешь? – спрашивает Флора.

– Я что-то слышал про несчастный случай с Генри Бимишем, – говорит Говард.

– Вот именно, – говорит Флора.

– Так что произошло? – спрашивает Говард. – Ты была там?

– Конечно, была, – говорит Флора. – Я всегда там.

– Так расскажи.

– Здесь не стоит, я зайду к тебе в кабинет, если у тебя есть время.

– Есть, – говорит Говард. – Кстати, тот новичок, Макинтош, говорил мне вчера вечером, что, по слухам, Мангель приедет выступить тут.

– Как-то странно, – говорит Флора. – Вчера в Тэвишеме я видела Мангеля. И совершенно очевидно, он ничего про это не знал. Собственно говоря, Макинтош упомянул об этом на твоей вечеринке. По его словам, слухи исходят от тебя.

– Изустные сведения – очень любопытная система, – говорит Говард.

– Уверена, ты интересничаешь, – говорит Флора. – Наш этаж?

– Да, – говорит Говард, и они вместе выходят на пятом этаже; они идут по коридору, озаренному плафонами дневного света, в сторону деканата. Они входят внутрь. Секретарши, мисс Пинк и мисс Хо, только что пришли, сняли свои сапожки и приступили к выполнению своей первой ежедневной серьезной обязанности – поливают растения в горшках. Сквозь стену из шлакобетонных блоков слышно, как выключатели включают, а зуммеры жужжат; Марвин, который всегда встает в пять и едет в университет сквозь волнующиеся туманы раннего утра, уже углублен в работу – звонит в заграничные страны, дает рекомендации правительствам, планирует сегодняшнее совещание, договаривается о техосмотре своей машины.

– Только что заглядывала студентка, искала вас, – говорит Миннегага Хо.

– Ну, я же теперь здесь, – говорит Говард, – а это еще что?

В ячейках в приметных больших серых конвертах покоится еще одна повестка дня для нынешнего собрания, дополнительная повестка, поскольку одной повестки всегда оказывается мало. Флора и Говард забираю адресованную им почту, быстро бок о бок просматривают ее, а затем выходят бок о бок и направляются в прямоугольный стандартный кабинет Говарда. Там Флора, машинально присваивая себе право первенства, садится в красное кресло Говарда у письменного стола, предоставив ему серое кресло, предназначенное для его студентов; она прислоняет свой зонтик к креслу; она расстегивает дождевик с меховым воротником, открывая черную юбку и белую блузку, туго натянутую на ее больших грудях. Потом она поворачивается к Говарду и рассказывает ему про Генри и окно, про Майру и ее странное поведение, и еще о том, как Генри в травмопункте сказал: «Не говорите Говарду, хорошо? Мы не должны портить его вечеринку».

Ну, – говорит Говард в мокром свете своего кабинета с видом на трубу котельной, когда Флора умолкает, – это очень интересная история.

– Беда в том, – говорит Флора, беря свою сумочку и роясь в ее нутре, – что я не слишком в этом уверена. Ведь история – это обычно рассказ с причинами и побуждениями? А я рассказала тебе только то, что произошло.

– Может быть, это ультрасовременная история, – говорит Говард, – череда случайностей и несчастных случаев.

Флора достает из сумочки свои сигареты и зажигалку; она говорит:

– Беда нашей профессии в том, что мы еще верим в побуждения и причины. Мы рассказываем старомодные истории.

– Но разве не существуют случаи, когда только то, что случилось, и есть только то, что случилось? – спрашивает Говард. – Я хочу сказать: разве с Генри не произошел несчастный случай?

– Ах, Говард, – говорит Флора, закуривая свою сигарету, – что, собственно, такое – несчастный случай?

– Несчастный случай – это то, что произошло, – говорит Говард, – случайное или непредвиденное событие. Никто не вкладывает в него смысл или цель. Оно возникает из-за спонтанного взаимодействия ряда непредсказуемых моментов.

– Понимаю, – говорит Флора. – Как твои вечеринки. И ты думаешь, с Генри приключилось что-то подобное?

– Но это же то, что рассказала ты, – говорит Говард. – Некий Генри и некое окно вступили в непредвиденное столкновение.

– Я говорила совсем другое, – говорит Флора.

– Ты сказала, что он пошел в гостевую спальню, упал и порезался.

– Очень интересно, – говорит Флора. – Поскольку ничего подобного я не говорила. Я нарисовала сознание, потерявшее себя. Он вошел в спальню. Его рука пробила окно, и он порезался. Вот что сказала я.

Говард встает; он идет к окну и смотрит сквозь него на Пьяццу, где бушует ветер и льет дождь. Он говорит:

– Есть ли причины полагать, что это не был несчастный случай?

– Ты меня пугаешь, Говард, – говорит Флора. – Почему тебе так необходимо верить, что это был несчастный случай? Или что несчастные случаи этим и исчерпываются?

– Я полагал, что все события случайны, если не доказано обратное, – говорит Говард. – Ты пытаешься представить нечто интересным, хотя никакого интереса оно не представляет. Это твой великий талант.

– Ничего подобного, – говорит Флора, – и мой талант исчерпывается тем, что я не превращаю интересное в неинтересное. Ну а что до задавания вопросов, которые ты из какой-то потребности предпочитаешь не задавать, так я этого не понимаю. Совершенно на тебя не похоже.

Говард смеется и легонько гладит Флору по волосам. Он говорит:

– Ну, видишь ли, я же знаю Генри. И для меня Генри и несчастные случаи ассоциируются в нечто абсолютно естественное.

– Как любовь и брак, море и моряк, – говорит Флора. – Но почему, собственно?

– Я когда-нибудь рассказывал тебе историю о том, как А в первый раз увидел Генри? – спрашивает Говард.

– Нет, – говорит Флора, – по-моему, я никогда не думала, что Генри что-то для тебя значит.

– Наоборот, – говорит Говард, – я очень привязан к Генри. Я знаю его с незапамятных времен. Мы вместе были аспирантами в Лидсе.

– Я замечала твою враждебность к нему, – говорит Флора, – мне следовало бы догадаться, что вы близкие друзья.

– Я знал его на факультете только в лицо. Он ставил какие-то эксперименты с терминами, поскольку ему не разрешали использовать для них людей. Но моя первая настоящая встреча с ним состоялась в тот день, когда я шел по переулку недалеко от университета. И увидел перед собой субъекта, распростертого на тротуаре лицом вниз. На спине у него был большой рюкзак, битком набитый всякими записями. Лежал ничком в переулке неподалеку от молочного завода. У него был расквашен нос, а рюкзак придавил его и не давал ему подняться на ноги. Вот так я в первый раз увидел Генри вблизи и по-настоящему.

Флора смеется и говорит:

– Очень интересная история. И как он оказался в таком положении?

– Его сбил с ног футбольный мяч. Футбольный мяч перелетел через забор футбольного поля рядом и угодил ему в спину. Мяч лежал рядом с Генри. Абсолютно случайный и непредвиденный мяч. Никто в него не целился.

– Даже и ты, Говард? – спрашивает Флора.

– Но я же уже сказал, что тогда практически не был с ним знаком, – говорит Говард. – Нет, какой-то мальчишка наподдал мяч высоко в воздух, и он, как это положено Футбольным мячам, описал дугу, а на траектории его падения оказался Генри, который и был сбит с ног. Как видишь, Генри подвержен несчастным случаям.

– Ну, это, конечно, так, – говорит Флора, – Генри подвержен несчастным случаям. Он человек, на которого сыплются футбольные мячи. Но почему футбольные мячи сыплются на Генри, а не на тебя и не на меня? Ты когда-нибудь задавался таким вопросом?