- Помогите! - крикнул я. - Капитан ранен!
К нам подбежала секретарша с санитарной сумкой.
Но помочь капитану уже нельзя. Бойцы отнесли его тело к дому.
Совсем мало я знал этого человека. Но он успел внушить мне самое искреннее уважение. "Эх, почему я не заслонил его?! - подумалось мне. Ну, ранило бы меня... Он меня спас от беды, а я его спасти не сумел... А меня ведь все равно ранит... Или даже убьет. И может быть, совершенно зря".
Я решил держаться поближе к Андрею. Его-то уж я, в случае чего, должен прикрыть собою обязательно!
Перед тем как отползти поближе к Шведову, я пошарил по траве. Хотел найти маузер капитана, но не нашел.
Новый минометный налет. И снова потери. Погиб один из трибунальцев. Ранен в ногу, но остался лежать в строю лейтенант с бакенбардами. Место убитого трибунальца заняла машинистка.
Теперь командует Корнейко. Он увлекает нас в новую контратаку. Но не успеваем мы немного спуститься со склона, как слышен голос Шведова:
- Назад! Пулемет! Пулемет!
- Назад! - кричит и сам Корнейко.
Все понятно: смолк пулемет. Из-за нас он не может стрелять вдоль склона.
Корнейко ранен в живот. Голос у него смертный.
- Принимай команду, Шведов! - говорит он и повторяет: - Шведов пусть командует... старший сержант...
- Есть принять команду! - отвечает Андрей.
- Айда все в дом! Забаррикадируемся, - предлагает Будяков.
- Отставить "все в дом"! - обрывает Андрей. - В доме нас заблокируют и пойдут дальше. Наша задача не себя оборонять, а задержать продвижение противника на участке. Ясно?
- Ясно.
Нас теперь совсем мало. Из командиров в строю один Будяков. Лейтенант, раненный в ногу, не ходил в атаку, отполз к дому. Здесь его перевязали. Он лежит под крыльцом и тихо стонет. Не вернулась со склона девушка-машинистка. Что с ней теперь? Погибли трибунальцы. Нет и половины взвода пограничников. И все-таки Шведов собирается держаться.
- Слушай мою команду, - тихо, но твердо говорит Андрей.
Раненым и секретарше он приказывает грузиться в полуторку, замаскированную на противоположном склоне. Шофер Рахимбеков получает инструкцию, когда и как ему отъезжать вниз. По команде Шведова три запасные бочки с бензином укладывают на расстоянии одна от другой вдоль упавшего забора. Мы рассредоточиваемся в глубине сада.
Из-под склона вновь летит вверх зеленая ракета. И тотчас на гребень высоты к забору густо лезут гитлеровцы.
Мы не стреляем, ждем сигнала - пулеметной очереди. С пулеметом Андрей.
Вот фашисты поднялись. Рванулись. Под их коваными сапогами явственно слышен хруст поваленного забора...
- Зажигательными по бочкам - огонь! - сам себе командует Андрей.
Огненные запятые, красные, синие, зеленые, желтые, с железным звоном разлетелись во все стороны. Трава, кусты, сухие обломки забора воспламенились мгновенно. Бушующий огненный вал поднялся на пути врага. Ливень маленьких комет обдал пламенем фашистскую ватагу. С дикими воплями покатилась она назад.
Страшное это зрелище, когда горят люди. Даже когда понимаешь, что это горят фашисты, которые идут тебя убивать.
- Вот це так! - кричит Доценко. - Вот це гарно!
Люди-факелы мечутся по саду! Одни бегут назад в огонь, другие несутся на нас, третьи катаются по земле.
На флангах усиливается пулеметная стрельба соседей. Немцам не дают обойти участок нашей обороны.
Шведов приказывает прекратить огонь и приготовиться к отражению новой атаки. Мы знаем: она последует, как только перестанет гореть распыленный бензин. Обычный огонь - подожженные рейки забора, пылающие кусты, хворост - немцев не задержит.
Теперь наша задача - создать видимость оставления рубежа.
Водитель полуторки Рахимбеков начинает нервно сигналить, шумно форсирует обороты двигателя, а затем, продолжая гудеть, съезжает по дороге вниз, к шоссе.
Мы затаились в кустах и за деревьями в глубине сада.
В доме засели четыре пограничника во главе со старшиной Доценко. Но выглядит дом покинутым. Даже дверь на крыльцо оставлена раскрытой.
Немцы смогут войти в сад беспрепятственно. Когда они окажутся на линии дома или приблизятся к нему вплотную, дом оживет. Доценко и его бойцы - Андрей окрестил их "домовыми" - откроют прицельный огонь, забросают фашистов гранатами... Фашисты кинутся к дому. Тогда им в тыл должны ударить мы. А на дальнейшее команда простая: "Живым в плен не сдаваться".
До сих пор мы были крепким орешком. Даже удивительно, что так долго сумели продержаться.
Меня вдруг охватывает страшное нетерпение: "Скорее бы конец!" Ожидание смерти - вот сейчас, вот-вот сейчас - трудно выдерживать долго. Наступает момент, когда оно становится невыносимым.
"Ну, вы, фрицы! - кричит во мне внутренний голос. - Давайте уж свою зеленую ракету! Начинайте уж свой картавый ор! Идите сюда, строчите же, строчите!.."
Не встретив сопротивления в начале новой атаки, немцы неожиданно залегли на склоне. Вперед, в сад, двинулась только разведка из шести человек. Видно, мы успели крепко насолить противнику и он ждал очередного подвоха.
Андрей снова напомнил:
- Не стрелять!
Мы лежали не шевелясь.
Над садом одна за другой зависали осветительные ракеты. Сине-зеленый светильник раскачивался на стебельке дыма, словно гигантский фантастический цветок. Каждый раз наступал короткий голубой день. Затем цветок сникал и падал. Воздух наполнялся едкой гарью.
Послышались гортанные немецкие команды. Шведов приподнялся и вопросительно посмотрел на меня. Я показал, что ничего не понял.
Гитлеровцы поползли вперед небольшими разрозненными группами по всей ширине участка. Но основная масса их оставалась на месте. Такой вариант, насколько я понимал, планом Андрея предусмотрен не был.
Осветительных ракет немцы больше не пускали. Над темной, как вода, травой, покачиваясь, плыли бледно поблескивающие каски.
Когда первые группы фашистов приблизились к дому, "домовые" открыли огонь. Их автоматы ударили из окон. Раскрытая дверь захлопнулась. В ответ фашисты окатили стены струями пуль. Дружно прозвенели стекла окон, глядящих в сад.
"Не стрелять!" - снова передал по цепи Шведов.
И теперь не стрелять? Как же так? Фашисты уже изрешетили дверь, уже рвутся внутрь. Дом, правда, огрызается. Автоматная очередь отбрасывает вбежавших было на крыльцо немцев. Фашисты лезут в окна первого этажа. Окон шесть только с одной стороны. А ведь бой идет уже и по ту сторону дома. Пятерым его защитникам не удержаться против взвода автоматчиков. Они ждут помощи, которая им была обещана. Наверняка считают секунды: вот-вот мы ударим в тыл фашистам, беснующимся вокруг дома и спокойно подставляющим нам спины.
