Но стоило ему добиться цели, победить могучего великана или отправить к праотцам целую армию каких-нибудь злобных гоблинов, как его охватывали тоска и скука. Хотелось чего-то ещё большего. Может быть, ему не хватало реальных ощущений от всех этих приключений на мониторе компьютера?
Впервые Евгений почувствовал это, когда играл в Doom. Его воображение до того раскрепостилось, что стало казаться: он на самом деле перенесся в волнующий мир фантастических событий, и, замирая, сдерживал дыханье и даже вытягивал шею, пытаясь заглянуть за какой-нибудь угол, где, возможно, притаился его неприятель. Он начисто забывал, что этот угол нарисован компьютерной программой, а всё происходящее – всего лишь игра, в которой не последнее значение имеет ловкость пальцев, стучащих по клавиатуре и управляющих мышью. Но когда противник смертельно ранил его в спину, он закричал и, отчаянно хватаясь за жизнь, с недоумением смотрел на монитор, который заливала волна ярко-алой крови. Там, по ту сторону экрана, он уже не существовал, а тут, в уютной и теплой комнате, освещенной мягким светом настольной лампы, он оставался живым, и неплотно закрытую форточку вдруг распахнул порыв ветра, и несколько снежинок упало на его разгоряченный лоб…
Его волновала и притягивала магия игры. Может быть, потому что Евгений мало играл в детстве. Мать постоянно кутала его в кофты и теплые шарфы, но он всё равно умудрялся простывать, и, сидя у окна, с завистью следил, как во дворе разгорается очередная «войнушка», и как мальчишки копают в сугробе лабиринты или воздвигают снежную бабу.
В отличие от своих сверстников он много читал, и, обмирая над страницами Виктора Гюго или Вальтера Скотта, представлял себя на месте их отважных героев, и, когда роман заканчивался, с нескрываемым сожалением переворачивал его последнюю страницу. Но в их домашней библиотеке всегда находились другие книги, в некоторых из которых иллюстрации были прикрыты прозрачной папиросной бумагой. Она, как туман, делала картинки загадочными, неясными, наполненными предчувствием тайны. И он с трепетом отдувал шуршащий лист, и восхищенному взору являлась какая-нибудь сцена из старинной дворцовой жизни, или мощеные булыжником улочки какого-нибудь средневекового города, или пир рыцарей в замке короля Артура, или красотки, кокетничающие с галантными кавалерами. И Женя мысленно ступал на эти серые камни, нагретые солнцем Фландрии, и вдыхал приторные запахи таверны, и с изумлением следил за битвой Дон Кихота с ветряными мельницами…
Развитое воображение позволило ему сразу же освоиться в The Sims – симуляторе жизни, придуманном американцами. Он вошел в этот виртуальный мегаполис, получил пособие по безработице и поселился в старом трейлере, который быстро обставил ещё вполне недурственной мебелью, найденной на свалках. Работу подыскал тоже быстро, причем не абы какую, а приличную, для чего пришлось пройти придирчивые тесты. Но они для Жени были сущей ерундой, потому как, во – первых, за его плечами – приличный экономический вуз, а во-вторых, путешествуя по Интернету, он много каких тестов навидался и нарешался. Работа в виртуальной компьютерной фирме принесла достаток, он уверенно поднимался по служебной лестнице, купил настоящий двухэтажный дом с бассейном и садом, а трейлер, в котором начал жизнь в этом мегаполисе, поставил под куст акации и развел в нем кроликов. У него появилась жена, дети: один мальчик и одна девочка. И если бы не какой-то смертельно опасный вирус, то так бы они и жили счастливо в том маленьком волшебном мирке. Но вирус сначала убил жену, переметнулся на дочку, и на её лечение пришлось потратить целое состояние. А причина-то была, оказывается, в тех самых кроликах, которых он разводил в трейлере. Это они распространяли злобный вирус. Но Женя догадался об этом поздно, а, догадавшись, махнул рукой и вышел из The Sims насовсем.
К этому времени он уже знал две философии жизни: самосовершенствование и успех. Последнее заставляет человека думать, что у него всего мало, и в этом виноват весь окружающий мир: туда не пускают, этого не дают, то запрещают, это отнимают, и кислород перекрывают, и никакой тебе свободы… Если даже у этого человека будет вилла на берегу Средиземного моря, кругленький счет в швейцарском банке, автомобиль самой крутой марки и гарем, состоящий сплошь из топ-моделей, ему всё равно не перестанут мерещиться королевский замок, сокровищница Великого Могола, принцессы из европейских династий, хрустальные унитазы с крышками из платины. В общем, это как та пушкинская старуха, которая жаждала все большего успеха, и, пресытившись, возмечтала стать морской царицей. Финал известен.
Самосовершенствование, по мнению Евгения, – это, в принципе, не так сложно, как о том писали Лев Толстой или Рабидранат Тагор, или кто там ещё такой же умный. Это проще. Ну, когда утром смотришь на себя в зеркало, видишь опухшую с похмелья рожу и, качая головой, говоришь: «Ё-моё! Братишка, как же ты дошел до жизни такой, а? Вместо того, чтобы работать, сделать что-то полезное и достойное, ты водку хлещешь. Ну, и кто виноват, что у тебя ничего не получается? Ты сам и виноват! А водку тебя, говнюка, кто заставлял пить? Сам и пил! Давай-ка, братишка, очухивайся и принимайся за работу. Хватит филонить!» Вот примерно это Евгений и считал самосовершенствованием. В пределах The Sims ему, однако, пришлось добиваться успеха, успеха и успеха, что, в конце концов, порядком ему наскучило.
После «симулятора жизни» ему больше всего понравилось сидеть в чатах, телеконференциях, на досках объявлений. Физически его в Сети не было, вместо него там обитал его образ, и он мог подать себя, как хотел – приукрасить внешность, изменить биографию, добавить утонченности вкусов и образованности, используя какие-нибудь электронные «шпаргалки». Он знал, что и другие ники ведут себя соответственно, и не обольщался надеждой встретить кого-то, кто разрушит барьер между реальностью и зазеркальем. Но втайне, конечно, об этом мечтал.
Когда Она прислала ему первое электронное письмо – от своего настоящего имени, он вдруг понял: вот он, шанс соединить мечту и действительность! В виртуале Она мало чем отличалась от себя реальной: те же искренние интонации, гибкий ум, романтичность, одиночество. Но он-то выступал в чате под ником Сверчка: эдакий непоседа, старичок-говорун, любящий уют и теплую осеннюю погоду.
В письмах ему захотелось стать самим собой, и он не стеснялся рассказывать о своих проблемах, затянувшейся холостяцкой жизни, работе, которая большого вдохновения не требует, но зато кормит. И ещё он вообразил, что влюблен в Неё, и сочинял страстные послания, стихи, украшал свои тексты цитатами из Пушкина, Лермонтова, Ходасевича, Мандельштама. Она отвечала ему трогательными записочками, которые, казалось, пахли альпийскими фиалками и первым весенним дождем.
Евгений никому не говорил об одном, быть может, незначительном эпизоде, который случился в аэропорту. Когда он взял Её руку, то его будто бы легонько стукнуло током, на какое-то мгновенье в глазах потемнело, и он с удивлением подумал о том, что эта земная женщина что-то делает не так, не по правилам: они для неё не существуют. И не случайно Она первой потянулась губами к нему. А ведь, по его понятиям, это он должен был играть активную роль.
Евгений сдержал слово: никому не рассказал о встрече в аэропорту. Его друзья, хотя и знали о ней, но сами ничего не видели и не слышали, и сколько не расспрашивали его – что, мол, да как, – он загадочно улыбался и молчал. Но ему надо было выговориться, хоть как-то выплеснуть накопившиеся эмоции, в конце концов, похвастаться столь необычной историей – и он доверил её бумаге.
– Женя, – позвала его мама. – Там с работы тебе звонят… Подойди к телефону!
– Я в отпуске…
– А у вас что-то по бартеру дают, – сказала мать. – Может, подойдешь, узнаешь, что именно?
Оказывается, цветочный салон, компьютеры которого обслуживала родная фирма Евгения, предложил роскошные букеты желтых роз, и почти даром. Видно, вся эта красота грозила вот-вот увянуть, невостребованная посетителями «Евро-Букета». Там умели составлять искусные букеты и композиции. В них даже какая-нибудь обычная сухая ветка или метелка полыни выглядели дивной экзотикой. Однако и стоил такой букетик прилично!
