Отношение к монашеству у Шевченко: "У черницях занапастилося добро" и т.д.

И у Гоголя: "Нет выше звания, как монашеское, и да сподобит нас Бог когда-нибудь надеть простую рясу чернеца, так желанную душе моей, о которой уже и помышление мне в радость."

Но и для мирянина остается широкое поприще. Гоголь обращается к нам: "Монастырь ваш - Россия! Облеките же себя умственно рясой чернеца и, всего себя умертвивши для себя, но не для нее, ступайте подвизаться в ней. Она теперь зовет сынов своих еще крепче, нежели когда-либо прежде. Уже душа в ней болит, и раздается крик ее душевной болезни. Друг мой! или у вас бесчувственное сердце, или вы не знаете, что такое для русского Россия. Вспомните, что когда приходила беда ей, тогда из монастырей выходили монахи и становились в ряды с другими спасать ее. Чернецы Ослябя и Пересвет, с благословения самого настоятеля, взяли в руки меч, противный христианину, и легли на кровавом поле битвы, а вы не хотите взять поприще мирного гражданина, и где же? - в самом сердце России.

Гоголь говорит о своем (и о нашем) времени: "… Еще никогда не бывало в России такого необыкновенного разнообразия и несходства в мнениях и верованиях всех людей, никогда еще различие образования и воспитания не оттолкнуло так друг от друга всех и не произвело такого разлада во всем. Сквозь все это пронесся дух сплетней, пустых новозаносных выводов, глупейших слухов, односторонних и ничтожных заключений. Все это сбило и опутало до того у каждого его мнения о России, что решительно нельзя верить никому: нужно самому узнавать… Клянусь, человек стоит того, чтоб его рассматривали с большим любопытством, нежели фабрику и развалину. Попробуйте только на него взглянуть, вооружась одной каплей истинно-братской любви к нему и вы от него уже не оторветесь - так он станет для вас занимателен… В природе человека, а особенно русского, есть чудное свойство: как только заметит он, что другой сколько-нибудь к нему наклоняется или показывает снисхождение, он сам уже готов чуть не просить прощения. Уступить никто не хочет первый, но как только один решился на великодушное дело, другой уже рвется, как бы перещеголять его великодушием. Вот почему у нас скорей, чем где-либо, могут быть прекращены самые застарелые ссоры и тяжбы, если только станет среди тяжущихся человек истинно-благородный, уважаемый всеми и притом еще знаток человеческого сердца. А примирение, повторяю вновь, теперь нужно: если бы только несколько честных людей, которые из-за несогласия во мнении насчет одного какого-нибудь предмета, перечащих друг другу в действиях, согласились подать друг другу руку, плутам было бы уже худо!"

Даже "многие из духовных, как я знаю, уныли от множества бесчинств, возникнувших в последнее время, почти уверились, что их никто теперь не слушает, что слова и проповедь роняются на воздух, и зло пустило так глубоко свои корни, что нельзя уже и думать об его искорененьи. Это несправедливо. Грешит нынешний человек, точно, несравненно больше, нежели когда-либо прежде. Но грешит не от преизобилья собственного разврата, не от бесчувственности и не от того, чтобы хотел грешить, но от того, что не видит грехов своих. Еще не ясно и не всем открылась страшная истина нынешнего века, что теперь все грешат до единого, но грешат не прямо, а косвенно… Жизнь нужно показать человеку, - жизнь, взятую под углом ее нынешних запутанностей, а не прежних, - жизнь, оглянутую не поверхностным взглядом светского человека, но взвешенную и оцененную таким оценщиком, который взглянул на нее высшим взглядом христианина. Велико незнание России посреди России. Все живет в иностранных журналах и газетах, а не в земле своей. Город не знает города, человек - человека, люди, живущие за одной стеной, кажется как бы живут за морями… Очнитесь! Куриная слепота на глазах ваших! не залучить вам любви к себе в душу. Не полюбить вам людей по тех пор, пока не послужите им. Какой слуга может привязаться к своему господину, который от него вдали и на которого еще не поработал он лично? Потому и любимо так сильно дитя матерью, что она долго его носила в себе, все употребила на него, и вся из-за него выстрадалась. Очнитесь! Монастырь ваш Россия… Именно в нынешнее время, когда таинственною волей Провидения стал слышаться повсюду болезненный ропот неудовлетворения, голос неудовольствия человеческого на все, что ни есть на свете: на порядок вещей, на время, на самого себя; когда всем, наконец, начинает становиться подозрительным то совершенство, в которое возвели нас наша новейшая гражданственность и просвещение; когда слышна у всякого какая-то безотчетная жажда быть не тем, чем он есть, может быть, происшедшая от прекрасного источника - быть лучше; когда сквозь нелепые крики и опрометчивые проповедывания новых, еще темно услышанных идей, слышно какое-то всеобщее стремление стать ближе к какой-то желанной середине, найти настоящий закон действий, как в массах, так и отдельно взятых особах".

Взгляд Шевченко на окружающих известен: "кругом мене, де не гляну - не люди, а змії".

Гоголь: "Друг мой, вспомните вновь мои слова, в справедливости которых, говорите, что сами убедились: глядеть на весь город, как лекарь глядит на лазарет. Глядите же так, но прибавьте к этому еще кое-что, а именно: уверьте самое себя, что все больные, находящиеся в лазаретах, суть ваши родные и близкие к сердцу вашему люди, тогда все перед вами изменится: вы с людьми примиритесь и будете враждовать только с их болезнями. Кто вам сказал, что болезни эти неизлечимы? Это вы сами себе сказали, потому что не нашли в руках у себя средства. Что-ж, разве вы всезнающий доктор?

…Поверьте, что наилучший образ действий в нынешнее время - не вооружаться жестоко и жарко противу взяточников и дурных людей, и не преследовать их, но стараться, вместо того, выставлять на вид всякую честную черту, дружески, в виду всех, пожимать руку прямого, честного человека."

Гоголь никого не ненавидел и не презирал: "Никак не могу сказать вам, чей удел на земле выше, и кому суждена лучшая участь. Прежде, когда был поглупее, я предпочитал одно звание другому; теперь же вижу, что участь всех равно завидна. Все получат равное воздаяние."

"Дело в том, чтобы организовались сословия, чтобы почувствовало всякое сословие свои границы, пределы, обязанности, и знали, где их дело и деятельность, а потому в воспитанье человека, с самого начала, должны войти обязанности того сословия, к которому он принадлежит, чтобы он с самого начала почувствовал, что он гражданин и не без места в своем государстве…

У исповеди собрать все сословия, все как равные между собою. Все дело имеют с Богом."

Шевченко ратует за свободу. Примерно такую, как в "Гайдамаках": с товарищем из-за халявы и другими товарищами (Страшен украинский бунт, бессмысленный и беспощадный). Прав был В. Розанов: "Революция есть ненавидение. Только оно и везде оно".

Гоголь о свободе: "Все у нас теперь расплылось и расшнуровалось. Дрянь и тряпка стал всяк человек; обратил сам себя в подлое подножие всего и в раба самых пустейших и мелких обстоятельств, и нет теперь нигде свободы в ее истинном смысле. Эту свободу один мой приятель, которого знает вся Россия, определяет так: "Свобода не в том, чтобы говорить произволу своих желаний: да, но в том, чтобы уметь сказать им: нет". Он прав, как сама правда. Никто теперь в России не умеет сказать самому себе этого твердого нет. Нигде я не вижу мужа".

Мужество дает Христос: "Служить же теперь должен из нас всяк не так, как бы служил он в прежней России, но в другом небесном государстве, главой которого уже Сам Христос, а потому и все свои отношения ко власти ли, высшей над нами, к людям ли, равным и кружащимся вокруг нас, к тем ли, которые нас ниже и находятся под нами, должны вы выполнить так, как повелел Христос, а не кто другой. И уж нечего теперь глядеть на какие-нибудь щелчки, которые стали бы наноситься, от кого бы то ни было, нашему честолюбию или самолюбию, - нужно помнить только то, что ради Христа взята должность, а потому и должна быть выполнена так, как повелел Христос, а не кто другой. Только одним этим средством и может всяк из нас теперь спастись. И плохо будет тому, кто об этом не помыслит теперь же. Помутится ум его, омрачатся мысли, и не найдет он угла, куда скрыться от своих страхов".