Как и надеялся князь Иван, со временем переселенцы забывали о причиненном им зле. Своим трудом, своей службой они укрепляли Московское княжество. А некоторые из них становились столпами его экономического, военного или духовного могущества. Так, среди ростовцев, перебравшихся в Радонежскую волость после погрома 1328 года, был сын боярина Кирилла 14-летний отрок Варфоломей – будущий основатель Троицкого монастыря и великий подвижник Сергий Радонежский.
Стремясь упрочить свое положение в ростово-ярославских и белозерских землях, князь Иван прибегнул к старому, испытанному средству – династическим «бракам по расчету». Одна из дочерей Калиты, Мария, в 1328 году была выдана замуж за юного ростовского князя Константина (21, 201). Отец жениха князь Василий Константинович к этому времени уже давно умер, а старший брат Федор, едва ли обрадованный таким поворотом дела, не мог в тех обстоятельствах противиться воле московского князя. (Мнения же самих молодых никто, разумеется, не спрашивал.)
Вероятно, свадьба была сыграна осенью 1328 года, вскоре после возвращения Ивана Даниловича из Орды с великокняжеским ярлыком. Тогда же Калита обеспечил владельческие права своего зятя, организовав формальный раздел города Ростова и Ростовского княжества на две половины – Сретенскую и Борисоглебскую (91, 268). Первая досталась старшему брату, Федору Васильевичу, а вторая – младшему, Константину. После смерти Федора в 1331 году московский князь уговорил хана передать ему Сретенскую половину Ростовского княжества во временное управление как часть великого княжения Владимирского. На практике этими землями от имени Калиты стал править его зять Константин, соединивший под своей рукой обе части Ростовского княжества. Так, благодаря тонкому расчету Калиты (и удивительно своевременной кончине одного из братьев!), Константин Васильевич Ростовский стал одним из сильнейших русских князей, но при этом остался послушным «подручником» московского князя.
Князь Константин Васильевич, кажется, тяготился своей пассивной ролью и долго копил злобу на могущественную московскую родню. Пока великое княжение оставалось в руках московских князей – Константин молчал и повиновался. Но когда в 1360 году суздальский князь Дмитрий Константинович отобрат великое княжение у малолетнего князя Дмитрия Московского, ростовский князь не утерпел. Сговорившись с новым великим князем Владимирским, он присвоил себе всю полноту власти в Ростовском княжестве, захватив не только великокняжескую Сретенскую половину, но и волости, купленные москвичами в ростовской земле в качестве вотчин.
Однако торжество Константина продолжалось недолго. В 1363 году московские войска нагрянули в Ростов и утвердили здесь на княжении племянника и соперника Константина Васильевича – князя Андрея Федоровича. Этот юный искатель удачи давно уже жил при московском дворе в ожидании будущих политических комбинаций. Теперь час настал, и его пустили в дело.
Старый ростовский князь, посрамленный и униженный, поспешил уехать в Устюг – самый северный и далекий угол ростовских владений. Его никто не преследовал. Должно быть, юный Дмитрий Донской сжалился над своей престарелой тетушкой, княгиней Марией Ивановной, и ее незадачливым супругом. Там, в Устюге, Константин Васильевич и окончил свои дни. Есть известия, что его сыновья (внуки Калиты!) владели какими-то глухими волостями по рекам Ваге и Северной Двине.
Другая дочь Калиты, Феодосия, была выдана замуж за князя Федора Романовича. Ее муж со временем стал старшим в доме белозерских князей. Он не был завистлив, дружно жил со своим московским тестем, а потом и с шурьями – Семеном Гордым и Иваном Красным. В 1375 году Федор по призыву Дмитрия Московского принял участие в походе на Тверь. В 1380 году зять Калиты вместе со своим сыном Иваном сложил голову в битве на Куликовом поле, куда он явился во главе белозерских полков. Его владения перешли под власть Москвы.
Княгиня Феодосия Ивановна прожила долгую жизнь. Она была еще жива в 1389 году, когда по завещанию Дмитрия Донского основная часть белозерского княжества была передана его третьему сыну, князю Андрею Дмитриевичу. Однако своей тетке Феодосье Дмитрий Донской оставил в пожизненное владение несколько белозерских волостей. После ее кончины они должны были перейти ко вдове Дмитрия Ивановича княгине Евдокии.
Свою третью дочь, Евдокию, Иван Данилович выдал замуж за ярославского князя Василия Давыдовича, внука знаменитого своим буйством князя Федора Черного и дочери ордынского хана Тохты (29, 113). Василий Ярославский, носивший красноречивое прозвище «Грозные Очи», кажется, унаследовал крутой нрав своего деда. Он не желал тянуть в одной упряжке с Калитой и подчиняться его власти. В 1339 году дело дошло до скандала. Василий поехал в Орду, где должен был решаться старый спор между Иваном Калитой и Александром Тверским. Московский князь, проведав о недобрых замыслах зятя, послал отряд в пятьсот всадников, чтобы перехватить его по дороге. Однако лихой потомок Федора Черного сумел отбиться от московских воевод и уйти в Орду. Вероятно, эта удача спасла ему жизнь. Одолев Александра Тверского, Калита не стал немедленно сводить счеты с крамольником-зятем. А менее чем через год Иван Данилович сошел в могилу, и его наследник Семен Гордый примирился с ярославским князем. В 1342 году княгиня Евдокия Ивановна умерла. Муж Евдокии также умер молодым, пережив ее всего лишь на три года. У них был сын по имени Василий, который ходил с московскими полками на Тверь в 1375 году.
Помимо брачных союзов, московские правители широко использовали и еще один мирный способ овладения соседними землями – покупку. И сам Иван, и его бояре приобретали у местных правителей на началах частной сделки села, деревни и целые волости. Опираясь на эти островки московских владений, они продолжали внедряться в чужие территории.
Историков давно занимает вопрос: откуда Иван Калита брал деньги для своих приобретений? Одни полагают, что он утаивал часть ордынской дани, другие считают, что он резко увеличил торговлю хлебом, третьи указывают на освоение им богатых пушниной областей русского Севера.
Но все это не более чем догадки. Заметим, что от исследователей как-то ускользало самое простое и, как нам кажется, естественное объяснение. Московский князь твердой рукой навел относительный порядок в том беспределе анархии, воровства и местного произвола, который царил на Руси. Огромное количество средств (в том числе и тех, которые должны были идти на выплату ордынской дани) попросту разворовывалось всякого рода «сильными людьми». Эту вакханалию грабежа дополнял разбой на дорогах, сильно затруднявший торговлю между городами.
Один из древних источников с похвалой отзывается об Иване Калите за то, что он «исправи Руськую землю от татей (воров. – Н. Б.) и от разбойник» (10, 465). Можно только догадываться, каких усилий это ему стоило и сколько разбойничьих гнезд, свитых в лесных чащобах, было обнаружено, захвачено и разорено тогда московскими воеводами.
По-настоящему приняться за эту работу князь Иван смог только после того, как внес существенные изменения в тогдашние правовые нормы. Согласно древней традиции крупные земельные собственники (бояре, монастыри, епископские кафедры) имели право суда по всем без исключения уголовным делам в пределах своих вотчин. Однако далеко не все вотчинники имели возможность вести успешную борьбу с разбойничьими шайками или матерыми преступниками-одиночками. Кроме того, даже изловив злодеев, местные судьи зачастую отпускали их за взятку. Только сильная рука центральной власти могла как следует наладить это сложное дело.
Иван Калита стал изымать наиболее серьезные уголовные дела из ведения вотчинников и передавать их своей администрации. Сохранилась его грамота новгородскому Юрьеву монастырю. Согласно ей, монастырские люди, живущие в городе Волоке (современный Волоколамск), должны судиться у своих монастырских властей по всем делам «опроче татьбы, и розбоя, и душегубства»... Расследование и наказание этих преступлений князь вверяет своим наместникам.
