К горкому был направлен эскадрон Тверского драгунского полка, наиболее твердо стоявший за большевиков. Вместе с эскадроном поехал к горкому и я.

Вскоре до нас дошла весть о победе Октябрьского восстания в Петрограде. Когда эта весть распространилась по Западному фронту, большинство казачьих частей походным порядком двинулось на Дон и Кубань. Ушел на Кубань и 1-й Хоперский казачий полк нашей дивизии. Уже было видно, что враги революции готовятся к лютой борьбе против народной власти и именно с этой целью стягивают на Дон и Кубань, на юг России казачьи полки и другие находящиеся под их влиянием вооруженные силы.

В предчувствии предстоящей на Дону борьбы с реакционным казачеством солдатские комитеты по моему предложению предприняли попытки увести Северский, Тверской и Нижегородский драгунские полки в Сальские степи. Мы рассчитывали использовать там эти большевистски настроенные полки для организации и защиты советской власти, разместив их по помещичьим экономиям округа, где можно было обеспечить солдат продовольствием, а конский состав фуражом за счет запасов помещиков и коннозаводчиков.

Задавшись этой целью, мы разъясняли солдатам, что казаки ушли не демобилизовываться, а драться за царя, и что нам ввиду этого надо не расходиться по домам, а готовиться к борьбе за советскую власть.

Однако наши попытки не увенчались успехом: слишком велика была тяга солдат к миру, к земле. Все хотели скорее вернуться домой, чтобы получить землю и строить новую, советскую жизнь.

В соответствии с этим общим желанием было принято решение о демобилизации. Дивизионный и полковые солдатские комитеты постановили выдать солдатам оружие, по комплекту обмундирования, в том числе валенки, полушубки, теплое белье и раздать все оставшиеся на полковых и дивизионных складах продукты: хлеб, сахар, крупу и т. д. После завершения этой работы солдатские комитеты нашей дивизии прекратили свою деятельность, и я уехал на родину, в станицу Платовскую Донской области, захватив с собой оружие и седло, чтобы там, на месте, бороться за власть Советов.

Нелегко было добраться из Минска до станицы Платовской. Поезда ходили нерегулярно, и для того, чтобы сесть в вагон, нужна была большая изворотливость. Не успевал поезд остановиться, как на него со всех сторон набрасывались пассажиры – лезли на крыши, цеплялись и висли на подножках и буферах вагонов. Поезд долго не отправлялся. Пассажиры подымали шум, и наконец выяснялось, что паровозная бригада отказывается вести поезд дальше, так как уже несколько суток работает без смены.

Солдаты собирались группами и сами принимались формировать эшелоны. Одни разыскивали вагоны, другие – паровозы и машинистов, третьи добывали топливо и воду, а затем все размахивали перед железнодорожниками револьверами и винтовками, требуя отправки их эшелонов.

С трудом сев на поезд в Минске, я доехал до Бахмача и оттуда пешком отправился на Конотоп. Здесь мне снова удалось сесть на поезд, и после длительного путешествия через Воронеж и Царицын во второй половине ноября 1917 года я добрался до Платовской.

Как известно, первые месяцы после победы Октябрьского вооруженного восстания в Петрограде, Москве и других крупных промышленных центрах России советская власть распространялась по стране «сплошным триумфальным шествием».

Советы, руководимые партией большевиков, энергично осуществляли революционные меры по конфискации фабрик и заводов, по передаче крестьянам помещичьей земли. Свергнутая буржуазия частью бежала за границу, частью укрылась в окраинных районах страны, и главным образом в казачьих областях, издавна служивших опорой царского самодержавия и эксплуататорских классов.

На Дону, как и во всех казачьих областях, существовали так называемые войсковые правительства, созданные после Февральской революции и занимавшие автономную позицию по отношению к Временному правительству и резко враждебную к Советам. После образования советского правительства в России Донское «войсковое правительство» атамана Каледина начало контрреволюционную войну против Советов. Война эта особенно разгорелась, когда на Дон бежали генералы и офицеры, участники корниловского мятежа, а также главари буржуазной партии кадетов, которую В.И. Ленин называл всероссийским штабом контрреволюции.

Действуя в контакте с Украинской контрреволюционной Центральной Радой, пользуясь финансовой и военной помощью империалистов Антанты, Каледин устанавливал также взаимодействие с другими казачествами, в частности с Оренбургским, Уральским, Сибирским, Астраханским, Терским, Кубанским, куда командировал группы своих офицеров и генералов.

Контрреволюция не случайно выбрала себе в качестве плацдарма Донскую казачью область. Указывая на социальные основы донской контрреволюции, В.И. Ленин писал: «Что касается до казачества, то здесь мы имеем слой населения из богатых, мелких или средних землевладельцев (среднее землевладение около 50 десятин) одной из окраин России, сохранивших особенно много средневековых черт жизни, хозяйства, быта. Здесь можно усмотреть социально-экономическую основу для русской Вандеи»[1].

Донское казачество было самым многочисленным да, пожалуй, и самым реакционным из всех казачеств, имевшихся в России. Наличие в Донской области запасов угля, хлеба и мяса, сравнительно небольшая удаленность от других казачеств и от Москвы, а также удобные выходы к Азовскому и Черному морям делали ее исключительно выгодным плацдармом для нападения на Советскую республику.

Именно такое военно-стратегическое значение отводили Дону белогвардейцы и империалисты Антанты. Генерал Алексеев, бывший начальник штаба главнокомандующего русскими войсками, писал руководителю французской военной миссии в Киеве: «…Я предполагал, что при помощи казачества мы спокойно создадим новые прочные войска, необходимые для восстановления порядка в России… Я рассматривал Дон как базу для действия против большевиков»[2].

На первых порах борьба, начатая атаманом Калединым и его сподвижниками против советской власти, протекала небезуспешно для них. Калединцы нанесли ощутительный удар Советской России, запретив вывоз из области донецкого угля, донского и кубанского хлеба. Затем калединцы разгромили Ростово-Нахичеванский Совет рабочих и солдатских депутатов и в то же время ввели в Таганрог казачью дивизию. Эти контрреволюционные действия Каледина были согласованы с мятежом атамана Дутова на Урале. Сосредоточение контрреволюционных сил на Дону создавало для советской власти большую угрозу. «Либо победить Калединых и Рябушинских, либо сдать революцию», – так ставил вопрос В.И. Ленин[3].

Советское правительство приняло решительные меры против мятежников. Районы контрреволюционных мятежей были объявлены на осадном положении.

Для борьбы с Калединым были посланы советские войска и добровольческие красногвардейские отряды рабочих Петрограда, Москвы, Харькова, Донбасса, Царицына, Воронежа. В стан мятежников направлены агитаторы из казачьих революционных частей.

Контрреволюционные главари, чтобы склонить на свою сторону рядовых казаков, запугивали их тем, что Советы хотят лишить их земли. В ответ на это Совнарком в воззвании от 10 декабря 1917 года «Ко всему трудовому казачеству», подписанном В.И. Лениным, заявил, что «Рабочее и Крестьянское Правительство ставит своей ближайшей задачей разрешение земельного вопроса в казачьих областях в интересах трудового казачества и всех трудящихся на основе Советской программы и принимая во внимание все местные и бытовые условия и в согласии с голосом трудового казачества на местах»[4].

Это воззвание Совнаркома, а также деятельность большевистских подпольных комитетов в Ростове-на-Дону, Таганроге, Миллерово и других промышленных районах области сильно способствовали отрыву трудового казачества от Каледина. Некоторые казачьи части под воздействием большевистской агитации отказывались подчиняться ему Особенно активно выступали против Каледина казаки-фронтовики.