На следующий день она вошла в комнату, где сидел красивый брюнет с тонкими, одухотворенными чертами лица, глядевший рассеянно, сосредоточенно и в то же время чуть свысока и покровительственно, с пышной шевелюрой, плотного, упитанного телосложения: что называется, в теле. Увидев ее, он поднялся и пошел ей навстречу, радостно улыбаясь, живо блестя глазами и кривя рот в гостеприимной, подкупающей улыбке.
- Это вы, Кэт? Вы наконец приехали? Теперь у меня будет настоящая радистка!..
Это была ее первая встреча с Яковом.
4
- Но как же так вышло, что ты приехала с таким опозданием? - озабоченно спрашивал он, продолжая улыбаться.- Я ходил две недели подряд, наводил каждый день справки в обеих гостиницах - потом решили, что что-то случилось и ты уже не приедешь. В Центре о тебе знали только, что ты благополучно добралась до Милана.
Она рассказала об ошибке готовившего ее работника и о своих, в связи с этим, злоключениях.
- Во всех наших бедах виновата именно такая безалаберность,- сказал он, внимательно ее выслушав.- Но я действительно тебе рад! - повторил он, невольно скосив глаза с лица вниз и окинув ее всю виноватым взглядом.-Теперь я смогу передавать куда больше информации.
- А что с прежним радистом?
- Пьяницей оказался,- наигранно-равнодушно сказал он, но по лицу его прошла тень давней неприязни.- Работает под настроение, когда захочет. Он тебя ждет - поедет теперь в Союз.
- С плохими рекомендациями?
- С наихудшими. Ты наверно устала?
(Они сразу перешли на "ты", что было принято в их кругу и, к тому же, они говорили на немецком, где это обращение естественно.)
- Почему? Я хорошо выспалась в консульстве.
- Где?! - поразился он.- Они мне этого не говорили.
- Мне некуда было деться,- и рассказала о последних днях в Шанхае. Он глядел недоверчиво.
- И как выехали из консульства?
- В машине с занавешенными створками. Я пригнулась, когда выезжали с территории.
Он покачал головой.
- Это непорядок. Китайская полиция, конечно, слаба, но все-таки...
- Иначе бы я тут не сидела. Ни явки, ни телефона.
- Это они в Москве напортачили. Ладно,- повеселел он.- Alles gut, das endet gut. ("Все хорошо, что хорошо кончается", нем.) Пойдем пообедаем. Я проголодался... Надо бы и представиться друг другу. Я Максим Ривош, а ты?
- Дениза Гислен.
- Дениза на каждый день не пойдет. Слишком запоминается. Что-то аристократическое, из высшего света...- И оглядел ее с головы до ног так, как если бы в ней не было ничего аристократического. Он смотрел на нее уже без стеснения, с полным на то правом, и ей показалось, что он ждал ее приезда не для одной смены радиста.- Будешь Элли.
- Почему? - После стольких смен имен ей было безразлично, кем она станет теперь, но все-таки...
- На таких именах не задерживаются. И тебе оно подходит.- Он не подумал, что такая похвала может и обидеть, а она сделала вид, что не заметила этого.- Как ты относишься к китайской кухне?
- Положительно. Правда, в последнее время кормили из рук вон плохо. Я в кредит жила. Там, между прочим, порядочный долг скопился.
- Надо будет заплатить. А то могут возникнуть неприятности.
- По почте вышлю. Если она здесь надежная.
- Тут все ненадежно, но почта как раз приличная... Пожалуй, так лучше будет,- согласился он, и она только потом узнала, как много значило это согласие: он всегда оставлял за собой последнее слово.- Тебя мог кто-нибудь увидеть?
- Если только из окошка. Такой дождь, что на улице ни души не было.
- Все равно... Идем обедать, а я тебе потом прочту небольшую лекцию. Введу, так сказать, в курс дела...
В ресторане он заказал утку по-пекински и стал учить, как есть ее, она же показала ему, как пользоваться палочками.
- Ты умеешь? - удивился он.- А я не смог научиться. У меня с руками вообще плохо. Головой - пожалуйста, могу работать сколько угодно, а руками на хлеб не заработаю. Ты когда из Москвы?
Ее удивило, что он говорит здесь об этом, и она это ему сказала.
- Аа! - отмахнулся он.- Никто не слушает. Так когда?
- В марте,- невольно переходя на шепот, сказала она.- А что?
- Значит, ничего не можешь рассказать... Там все переменилось. Сняли Берзина, теперь на его месте Урицкий, а по нашей линии - Карин. Ты их не знаешь? - спросил он: в надежде узнать хоть что-то.
- Нет. Вообще мало кого знаю. Мое дело было учиться.- Он взглянул с разочарованием: его волновали кадровые перемены, а она по-прежнему мало интересовалась руководителями, зная по французскому опыту, что они могут меняться, но на деле это отражается мало...
Дома он, как и обещал, прочел ей лекцию о положении в Китае и в сопредельных ему странах.
- Чтобы понять, что здесь происходит,- перейдя на дружеский лекторский тон, начал он,- надо представлять себе, что Китай, при всех переменах в нем, остается, как и прежде, предметом вожделений и яблоком раздора основных империалистических держав: здесь сталкиваются интересы практически всех стран - прежде всего Японии и Великобритании, но еще и Соединенных Штатов и твоей Франции. При этом они не забывают все вместе нападать на Советский Союз и чинить нам препятствия в любом нашем, даже самом невинном, начинании. Мы здесь поддерживаем Красную Армию и объявленную в Цзянси и Фуцзянь Советскую республику, хотя знаем, что в руководстве ее не все гладко и что вообще марксизм тут очень специфичен и имеет, так сказать, национальную окраску.- Последнее он произнес с заметной иронией, но не стал распространяться на эту тему.- Сейчас они вынуждены перебазироваться в западные, более безопасные области, где можно спрятаться в горах: но в Жуйцзине их со всех сторон обложили войска Чан Кайши и готовы их уничтожить. Однако, и у самого Чан Кайши дела далеко не блестящи и положение его очень шатко. От него фактически отпали южные провинции, север под властью японцев, которые ставят здесь марионеточных правителей и подкупают генералов здешних армий. Его положение усугубляется еще и тем, что в Китае существуют давние традиции гражданских войн, в которых провинции и вооруженные силы легко откалываются от центрального правительства и объявляют себя независимыми. При этом им совершенно все равно, какими лозунгами пользоваться,- лишь бы дорваться до власти и грабить. Сейчас, например, на сторону Красной Армии перешли несколько генералов правительства, но, как ты понимаешь, им коммунистические идеи меньше всего свойственны. Но Япония для Китая - первый враг: она готовит его захват - и рано или поздно, но Чан Кайши вынужден будет обратиться к союзу с нами, потому что западные державы здесь ему не помогут. Пока что он ведет себя к нам враждебно и преследует коммунистов, но Китай - такая страна, где общая картина может каждую минуту перемениться...
Его разветвленная, как ветки большого дерева, чересчур связная речь, хорошо поставленный голос смутили ее, но она дослушала до конца и спросила:
- Чем мы, в связи с этим, должны заниматься? - Она была человеком дела, и ей нужно было знать, что будет делать она, а не великие мировые державы.
- Погоди, до этого еще дойдем... Хотя могу и сейчас сказать. Если ты так хочешь...- Он был недоволен тем, что его прервали, но, посмотрев на нее, вернулся в хорошее расположение духа: Элли положительно ему нравилась.-Заниматься будем всем. Снимать и передавать по рации то, что попадет в руки, а найти здесь можно что угодно - лишь бы были деньги... То, что я сказал,-прибавил он веско и многозначительно,- нужно, чтоб увидеть картину во всей ее полноте и совокупности. Марксист должен видеть явление в его законченной целостности - нельзя не видеть за деревьями леса.
- Вы покупаете информацию? - спросила она.
- Не всегда. Бывают и идейные источники... Хотя с ними трудно. За их идейностью часто стоит страх. Боятся, что покарают, если не согласятся. Красные если не на пороге власти, то имеют длинные руки...- и глянул выразительно.- Потом, есть и общие беды, связанные с тем, что все это интеллигенты, а это, как понимаешь, народ не шибко надежный. Приходится иметь дело с ними, потому что именно они работают в министерствах и могут достать то, что тебе нужно, а не рабочие шанхайских верфей и заводов... Вот у меня сейчас один такой. Я тебе покажу переписку с ним,- и полез в сейф, вмурованный в стену.- Мне кажется, это письмо удалось мне. Я оставил себе копию.
