Опустив голову и сцепив руки за спиной, Вождь беззвучно прошелся по ковру. В одну сторону, потом обратно. Нарком следил за этими передвижениями, не мигая.

– Большую ошибку делает рейхсканцлер. Я был о нем более высокого мнения… – медленно заговорил Вождь, остановившись у окна и глядя на звезду. – Ладно, излагай свои соображения.

– Есть у нас одна идейка. Как англичанам игру поломать. Рискованная, конечно. Но что нам терять?

Хозяин кабинета выжидательно смотрел на Наркома. Тот запнулся – вытирал платком вспотевший лоб.

– Перестань, а? – заговорил по-грузински Вождь. – Я ведь тебя как облупленного знаю. Насквозь вижу. Всегда хочешь заслугу себе взять, вину на других свалить. Не тот сейчас момент. Не о себе думай, о деле. Чья «идейка»? В чем состоит?

Последние две фразы были снова произнесены по-русски.

Нарком развел руками, хитро улыбнулся – мол, каюсь,

грешен. Улыбка, впрочем, была мимолетной и тут же исчезла.

– Есть у меня в Иностранном отделе человек. Который «Лорда» ведет. Работает в Англии, но несколько недель назад, в связи с обстановкой, я его в Москву выдернул, временно. Парень с головой. Он мне и доложил про Черчилля, только что. Час назад. Про свою идею рассказал коротко, без подробностей. Я к вам торопился про главное доложить.

– С собой догадался его взять? Молодец. Давай, зови.

Нарком рысцой добежал до двери, высунулся, махнул

рукой, и в кабинет, молодцевато чеканя шаг, вошел высокий рыжеватый командир с орденом на груди.

– Капитан госбезопасности Коган! – гаркнул он.

– Тише ты! – поморщился Нарком, зная, что Вождь не любит шума.

– Расскажите мне про «Лорда». Всё, что знаете. Характер, привычки, слабости. – Вождь испытующе смотрел на Когана. – Я правильно помню, что он учился вместе с Иденом в Оксфорде?

– Ты папку, папку дай, – зашипел Нарком, показывая пальцем на папку, которую капитан держал под мышкой.

– Так точно, – ответил Коган. – В Оксфорде. В Крайстчерч-колледже.

Громко стуча каблуками, так что и сквозь ковер было слышно, подошел к Наркому, протянул папку, а потом вдруг совершил нечто совершенно невообразимое.

Когда Нарком повернулся к лампе и зашелестел листками, капитан взял его двумя пальцами за шею, пониже затылка и крепко сдавил. Подхватил обмякшее тело под мышки, отволок к ближайшему креслу и усадил.

Голова у Наркома откинулась, пенсне повисло на шнурке.

На несколько мгновений Вождь остолбенел, не веря собственным глазам. Когда же, встрепенувшись, кинулся к секретной кнопке, спрятанной под столешницей, Коган шикнул:

– Отставить!

С Вождем никто так не разговаривал уже много лет, а тех, кто когда-либо позволил себе подобное, уже не было на свете.

Именно поэтому хозяин кабинета послушался.

Обернулся.

Капитан держал в руке – нет, не пистолет, а массивную авторучку, на вид самую обыкновенную, но направлена она была Вождю в грудь.

Тот побледнел, но не вжал голову в плечи, не попятился, а, наоборот, непроизвольно сделал шажок вперед. В этом

движении не было вызова – просто хотелось получше рассмотреть лицо Смерти. Вождь всегда знал, что рано или поздно она к нему подкрадется, и скорее всего произойдет это неожиданно. Примерно как сейчас.

Больше всего его поразило, что Смерть оказалась веснушчатой.

Она смотрела на руководителя государства непроницаемыми светлыми глазами, обрывать его жизнь не спешила.

Молчание затягивалось.

У хозяина кабинета шевельнулась надежда: может быть, здесь другое?

И капитан будто подслушал.

– Да, я могу вас убить. Я умею убивать быстро и качественно, – негромко сказал он. – Но я не сделаю этого. Потому что не имею подобного приказа. Пусть это будет свидетельством добрых намерений того, кто меня послал.

Он замолчал, дожидаясь неминуемого вопроса. И Вождь его задал, но не сразу, а после паузы – подготовился, чтобы не дрогнул голос.

– Кто же вас послал?

– Фюрер германской нации, – отчеканил Коган. – Я офицер Абвера. Мое имя не имеет значения. Я не человек, я живое письмо. Предназначенное персонально вам, и больше никому.

Он кивнул на бесчувственное тело Наркома.

Вождь взглянул в ту сторону мельком.

– Вы его убили?

– Усыпил. Через четверть часа он очнется. При нашем разговоре он лишний.

Хозяин кабинета понемногу приходил в себя. Он сел к столу, взял недокуренную трубку, разжег и был горд, что пальцы почти совсем не дрожали.

– Слушаю, – произнес он с достоинством. – Это касается предстоящих переговоров с Иденом?

– Никаких переговоров не будет. Черчилль с Гессом не встречался, это дезинформация. И «Лорда» в природе не существует.

Рука с трубкой опустилась.

– Зачем понадобился этот спектакль?

– Дезинформационная операция «Лорд» была проведена с одной-единственной целью: обеспечить мне выход на вас, причем в режиме «Молния». Чтобы повысить акции мифического «Лорда», Фюрер даже пожертвовал своим заместителем. Но дело того стоит. Я могу перейти к тексту послания?

– А менее драматично передать было нельзя?

Вопрос был задан особенным вкрадчивым тоном, от которого знающих людей бросало в холодный пот. Но фальшивый капитан то ли не разбирался в подобных тонкостях, то ли ему было на них наплевать.

– Нельзя. Иначе я не смог бы предъявить вам доказательств добрых намерений Фюрера.

Офицер Абвера красноречиво помахал своей авторучкой.

– А теперь позвольте зачитать вам текст, слово в слово. Я сделаю это по памяти. Она у меня профессиональная.

Он вытянулся по стойке «смирно» и отчетливо, даже торжественно начал:

– «Господин председатель Совета народных комиссаров, в мире всё решает воля нескольких человек, и вы это знаете так же хорошо, как я».

Вождь едва заметно кивнул, как бы соглашаясь.

– «После того как Дуче доказал свою политическую несостоятельность, сегодня существуют только две личности – вы и я».

Снова кивок.

– «Мы относимся друг к другу с уважением. Потому что знаем: нам суждено поделить Землю между собой. Я наде-

юсь, что мы сможем осуществить этот раздел без конфликта. Однако есть силы, которым хочется во что бы то ни стало столкнуть нас. Только война между великим Рейхом и великим Советским Союзом могла бы спасти дряхлую Британскую империю от неминуемой гибели. Скажите, зачем нам спасать Черчилля, этого заклятого врага Германии и России? Заявляю вам как Личность Личности: я не намерен нападать на Советский Союз. Моя первоочередная задача – уничтожение Англии. Через две недели мои танковые корпуса и воздушные армии сотрут в порошок Турцию и устремятся на Ближний Восток. Американские плутократы не смогут мне помешать, очень скоро в горло им мертвой хваткой вцепится Япония. Германия и Советский Союз заключили Пакт о ненападении, но мы оба не придаем значения этой бумажке. Предлагаю нечто куда более надежное – личное соглашение двух Вождей: никакой войны до 1 января 1943 года. Гарантией будет мое и ваше честное слово».

Посланец умолк и принял вольную позу – в знак того, что прочитал текст до конца. И уже другим тоном, официальным, но менее торжественным присовокупил:

– Ответ следует дать в течение суток. Через того же курьера – через меня.

Вождь подождал, не будет ли сказано еще что-нибудь. Не дождался. Тогда отложил трубку, так ни разу и не затянувшись. Мягко сказал:

– Честное слово – это хорошо. Но все-таки хотелось бы и каких-нибудь вещественных доказательств. Например…

Его прервал сухой щелчок. В спинке кресла, всего в пяти сантиметрах от головы Вождя, возникла дырка.

– Вот доказательство. – Курьер спрятал авторучку во внутренний карман. – Если бы Германия собиралась напасть на СССР, я всадил бы эту пулю вам в лоб. Фюреру очень хорошо известно: без вас вавилонская башня под названием «Советский Союз» рассыплется в прах. Нет ничего легче, чем атаковать стадо баранов, оставшееся без вожака.