Когда я или Эдди разговариваем с людьми о футбольном насилии, они каждый раз задают один и тот же вопрос: “Зачем все это было нужно?”, “Сначала ты показался мне вполне интеллигентным человеком”… “ПОЧЕМУ?” Обычно этот вопрос задают те люди, которые не хотят услышать ответ. В эту категорию входят репортеры, ответственные за освещение последних беспорядков и ищущие виновных, и люди, которые ни разу в жизни не были на футболе, но которые считают себя знающими ответа на все вопросы. Ну, давайте еще раз попробуем во всем этом разобраться и разъяснить, что для меня значит понятие “футбольный траблмейкер”.
Мы говорили и не раз, что если бы людям не нравилось драться, то они бы не стали этого делать, но хулиганизм включает в себя много больше, чем простые разборки. Когда я впервые был вовлечен в беспорядки, все было достаточно разрозненно и случайно, но когда я решил закончить с футбольным беспределом, это превратилось в целое движение. Я стал футбольным хулиганом так же, как другие люди становятся панками, скинами или байкерами, и я получил свое воспитание на стадионах Англии и Европы.
Никто никогда не пытался заставить меня ходить на футбол, тем более принимать участие в стычках. Для малолетнего парня (каким я и являлся в то время) казалось необычайно увлекательным наблюдать за братом моего лучшего друга и его друзьями, когда они оккупировали трибуну приезжих фанов. Я с восторгом наблюдал за тем, как их банда в любой момент могла отстаивать свою территорию до прибытия полиции, которая уводила их неизвестно куда. После этого они обычно возвращались в синяках и кровоподтеках, но с гордо поднятыми головами. Я часто стоял и наблюдал за ним, понимая то, что я его знаю, он — брат моего друга. Часто эта гордость была столь очевидна, что мои знакомые и люди, стоявшие рядом, покатывались со смеху, глядя на меня. Я хотел быть частью их банды, и я знал, что рано или поздно я сам вкушу прелесть битвы. Когда же этот день настал, я чувствовал себя способным свернуть горы.
Не нужно провоцировать меня, говоря, что я — ненастоящий суппортер. В любой момент я мог сказать, кто забил и сколько мячей побывало в воротах в течение любой игры, которую я посетил. Я был (и до сих пор являюсь) футбольным маньяком. Кроме того, я мог сказать вам посещаемость матчей моей любимой команды. Я не особо этим горжусь, но так же не могу сказать, что сожалею об этом.
Поддерживая такой клуб как Watford, большинство моих воспоминаний связано с насилием. Глумеж на чужой территории, розыск Brentford на Junction, укус полицейской собаки на Everton, хорошая встряска в Oxford и возвращение домой с матча с Arsenal с распухшей губой и синяком под глазом — все это вызывает у меня улыбку. Выражение “добрые старые деньки” ассоциируется у меня с этими событиями, именно это — мое прошлое, все погони и игры в прятки — все это чертовски будоражит кровь. Я знаю, что многие люди, читающие эти строки, сейчас скривят губы в презрительной ухмылке. Вся газетная братия судорожно схватится за свои ручки и карандаши, чтобы выплеснуть на бумагу свое праведное возмущение; возможно даже Kilroy позвонит нам — кто знает? Но для меня все это было частью взросления, реальной жизни… частью невероятно захватывающей и будоражащей кровь. Я принадлежал к чему-то, что постепенно уводило меня от однообразной жизни стандартного обывателя в какой-то полуреальный мир. Это могло быть опасно, но это становилось частью тебя. Так же как люди прыгают с парашютом, чтобы испытать тот необычайный прилив адреналина, который ты испытываешь в момент опасности, так и я посещал Den, Anfield или St James Park (как Newcastle, так и Exeter). Каждая суббота отличалась от предыдущей, и ты никогда не знал, что может случиться с тобой через пять минут.
Я затратил много времени, слушая рассказы старушек о столкновениях полиции с рокерами и другими группировками в Southend или Brighton во время праздника. И нынешняя молодежь будет ждать следующих праздников, собираясь в своем пабе и обсуждая план действий. Эти пабы и клубы считаются “родными”. И если какая-нибудь банда начинала зарываться и позволять себе вольности, то все силы бросались на защиту своей территории. Все движения были связаны с определенным видом музыки, а это являлось еще одним поводом для насилия. Увидев панка, ты сразу начинал искать глазами бритоголового, который надрал бы ему задницу.
Все это имеет большое сходство. Дни матчей — концертов, праздничные шествия — выездные игры и т.п. Байкера или панка легко узнать по одежде, ведь у них есть какая-то “униформа”, а для футбольного хулигана необходимыми атрибутами являются шелковый шарф и мартенсы со стальными носами. Но настоящие парни не хотели особо отличаться от нормальных людей, так появилось понятие “кэшелс” — ухоженный и одетый в хорошую и дорогую одежду человек. Это освободило нас от ужасных штанов с вечными накладными карманами, и мы осознали свою индивидуальность, прежде неизвестное нам чувство. Long live the casual!
Вплоть до рождения движения кэшелс, которое особенно сильно развивалось в Лондоне, состав мобов был очень разношерстным. Не важно было, как ты выглядишь, главное — что ты всегда готов отстаивать свою территорию. Но с появлением кэшелсов все изменилось. Нормальные ребята больше не хотели стоять рядом с длинноволосыми, свиноподобными парнями, одетыми в футболки Iron Maiden и загаженные старые ботинки. И неважно, был ли ты на домашней игре или на выезде, ты должен был быть сообразительным, аккуратным, одетым в модные шмотки и, самое главное, быть достойным всего этого.
Еще одним достижением движения кэшелс было то, что они перенесли насилие на другой уровень. Всегда существовали фирмы со своим лидером и основой, но теперь каждый футбольный хулиган осознал свою индивидуальность, возможность создать свою собственную банду, что и стало происходить. Тебе нужно было дать понять людям, кто ты есть на самом деле, чтобы создать соответствующую репутацию, которая нужна была для вступления в моб. И был только один способ сделать это. Неважно, что говорят или думают другие, мы знаем правила. Я принадлежал к чему-то большому, и моему примеру следовали десятки тысяч других людей, и это было потрясающе.
