Тревожные сообщения поступили еще до перехода в атаку наземных войск. Два полка дивизии Эдди и полк 4-й дивизии передали, что они подверглись обстрелу своей авиации. Несколько истребителей-бомбардировщиков ошиблись при опознании целей, и до конца войны подразделения 9-й дивизии побаивались союзных самолетов. Однако если этой первой попыткой массированного бомбардировочного удара и не удалось уничтожить укрепления Шербура, тем не менее бомбардировка подтолкнула защитников Шербура игнорировать приказы фон Шлибена. Немцы, взятые в плен, были настроены цинично, ибо, пока авиация союзников громила их на земле, в воздухе было очень мало самолетов германских военно-воздушных сил.

- Если мы должны умереть за Шербур, - жаловались пленные, - тогда почему не появляются наши самолеты и летчики не умирают вместе с нами?

Значительно более важным было то, что опыт массированной бомбардировки заставил нас подумать об использовании ее в качестве эффективного тактического оружия. Если нам удалось использовать 1000 самолетов в торопливо подготовленной операции против Шербура, почему бы нам не применить вдвое или втрое больше самолетов для тщательно подготовленной операции? Я долго просидел с Кином в этот вечер, размышляя над открывавшимися возможностями.

Ультиматум, направленный Коллинсом начальнику гарнизона Шербура, был характерен для развертывания психологической войны с обеих сторон. Перед наступлением на Шербур мы засыпали город листовками. Поскольку противник был уже в западне и не имел никаких надежд на спасение, мы использовали его затруднительное положение, предлагая легкий путь избавления от смерти капитуляцию. В наших листовках всегда говорилось: "И не забудьте захватить с собой котелок и ложку".

На фронте корпуса Джероу офицер по работе с военнопленными из 2-й бронетанковой дивизии каждый вечер выдвигал вперед машину с громкоговорителем и играл вальсы Штрауса для вражеских солдат, истосковавшихся по дому. Проиграв пластинку, он спрашивал немецких солдат на их языке, помнят ли они свою родину такой, какой она была до войны.

- Вы прекрасно сражались, - говорил он им, - и честно вели себя по отношению к соотечественникам. Однако вам нет смысла сражаться. Наши бомбардировщики разрушили ваши города. Перед вами стоят превосходящие силы. Сдавайтесь сейчас, и вы вернетесь невредимыми к своим близким, оставшимся в тылу. Если вы не сдадитесь и не перейдете, тогда у нас не остается другого выхода, как попотчевать вас еще вот этим.

Вслед за этими словами артиллерия дивизии давала залп из 48 орудий по позиции противника.

Немцы также по-дилетантски занимались листовками, перебрасывая их на нашу сторону в агитационных снарядах. Аргументы врага не были убедительными, зато они компенсировали этот недостаток изобилием порнографии и сарказма. Текст одной из листовок заканчивался следующими словами: "Послушай, парень из Америки, разве ты не с улицы, где живет беднота?"

И тут же давался ответ на заданный вопрос: "Сынки Франклина Делано Рузвельта тоже в армии, но они щеголяют по улицам Лондона в чистенькой форме и с регалиями. Они-то с улицы богачей",

24 июня Айк переправился через Ла-Манш для ознакомления с нашими планами использования 7-го корпуса на новом направлении после взятия Шербура. Захватив этот порт, Коллинс должен был двинуться на юг и присоединиться к Миддлтону на основании полуострова Котантен. Затем мы должны были наступать на юг через болота и занять фронт на линии от побережья департамента Кальвадос до Авранша. Я уже давно отказался от плана прорваться через Сен-Ло, чтобы выйти к морю у Кутанса. Противник здесь слишком сильно укрепился, и я не желал растрачивать свои силы против самого сильного пункта в его обороне. Чтобы нанести немцам значительно большие потери, мы сосредоточивали наши войска только против тех объектов, где наиболее эффективно можно было подорвать силы врага.

Лишь после посещения Эйзенхауэром побережья в конце июня мы узнали, насколько опасна и разрушительна была бомбардировка Англии самолетами-снарядами "Фау-1". Немцы стали использовать самолеты-снаряды против Англии с 15 июня. Однако большинство стартовых площадок, с которых запускались "Фау-1" против Лондона, находилось на большом удалении от расположения наших войск, и поэтому мы не могли за ними следить. В результате мы легкомысленно сбросили со счета самолеты-снаряды.

- Это просто еще одно германское оружие, - заверяли мы друг друга, изобретенное слишком поздно, чтобы спасти Гитлера.

Когда Эйзенхауэр прибыл к нам, я подшутил над его адъютантом подполковником Эрнестом Ли из Индианаполиса.

- Зачем вы сюда приехали? - спросил я. - Чтобы спокойно поспать на нашем плацдарме после Лондона?

Однако в моей шутке оказалось больше правды, чем юмора. Хотя самолеты-снаряды никогда не создавали угрозы Англии, подобной угрозе "блица" в 1940 г., лондонцы вскоре поняли, что в новом оружии таилось значительно больше опасности, чем предполагалось. В июле Черчилль сообщил, что за первые три недели бомбардировки самолетами-снарядами погибло 2752 англичанина. Тяжело раненных насчитывалось в три раза больше. Однако новое устрашающее орудие появилось слишком поздно, чтобы повлиять на исход войны. Даже до вторжения разведка указывала, что противник не имеет возможности наладить производство самолетов-снарядов в таком количестве, чтобы их воздействие было ощутимым.

Почти в течение всех 18 дней нашего пребывания на побережье Эйзенхауэр нетерпеливо метался по просторным комнатам роскошной тюрьмы для генералов, известной всему миру в качестве резиденции верховного штаба экспедиционных сил союзников. Пресыщенный решением вопросов стратегии на высшем уровне, статистическими выкладками, докладами тыловиков и тактиков, Айк стремился выскользнуть из утонченной атмосферы верховного штаба экспедиционных сил союзников Англии и увидеть реальное положение вещей в войсках на фронте.

Некоторые утверждают, что лучшим стратегом является такой командующий, который находится на значительном удалении от своих войск. Когда соединения и части существуют для него в виде условных знаков на карте, стратег работает как бы в вакууме и никакие посторонние мотивы не отражаются на принимаемых им решениях. Если бы можно было вести войну простым нажатием кнопок, тогда нетрудно было бы разработать целую науку управления войсками. Однако война является в такой же степени столкновением страстей, как и столкновением сил, поэтому ни один командующий не может стать стратегом, если он сначала не изучит своих солдат. Проявление человеческих чувств вовсе не мешает управлению войсками, напротив, оно облегчает руководство ими. Если командир не ценит жизни своих солдат и не обращает внимания на их лишения, тогда он не пригоден к командованию. В этом случае он не сможет определить потери, в которые обойдется ему захват того или иного объекта.