«Так мы каждому ковш подносили, а по затылку поленом давали, – поясняет мужик. – Вот и валялись все».
У несчастного барина, разумеется, ум начинает заходить за разум от общения с крестьянином, который хотел напоить своим пивом всю деревню, но, поскольку пива было мало, оглоушивал односельчан поленом по голове, чтобы были похожи на пьяных. Показания налогоплательщика представляются барину совершенно абсурдными, а с абсурдного хозяйствующего субъекта не соберешь рациональных налогов.
В последней надежде получить оброк барин принимается расспрашивать крестьянина про его имущество. Может быть, хоть с имущества получить налог?
«А большой ли дом у тебя?»
«Дом большой. В один кирпичик. Сто дней обходи, а кругом не обойдешь».
«А много ли у тебя лошадей?»
«Лошадей много, барин. Шесть кошек езжалых, двенадцать котов стоялых (это тоже круглые цифры, дюжина и полдюжины), да один жеребец бойкий, кот сибирский…»
Если же не считать лошадьми котов, а считать лошадей, то тут еще абсурднее. К концу сказки барину преподносится совсем уж какой-то бред. Крестьянин рассказывает, что лошадь его увязла в болоте, а он принялся вытягивать из болота лошадь за хвост, но лошади не вытянул, а только стянул с лошади шкуру. Шкуру продал на базаре, а лошадь потом сама вылезла из болота и пришла на двор. Иными словами, если бы крестьянин продал на базаре лошадь, то из вырученных денег должен был бы заплатить барину что-то вроде налога с продаж. Но лошади он не продавал, так что ничего барину не должен, потому что абсурдно же думать, будто лошадь может ходить без шкуры, тогда как вот же она ходит, то есть не продана…
Подобного рода сказки никогда не приходят ни к какому логическому финалу. Нагромождение абсурдных описаний абсурдного хозяйства всегда просто обрывается. Обрывается, надо полагать, тогда, когда барину надоедает задавать рациональные вопросы и получать абсурдные ответы.
Под конец такой сказки без всяких уже вопросов крестьянин нагромождает еще несколько шизофренических подробностей своего бизнеса. Рассказывает, например, как поехал на лошади в лес по дрова, как приторочил топор к седлу, как по дороге топор разрубил лошадь напополам, как передок лошади использовался крестьянином для пахоты, а задок в то же время – для перевозки дров.
А барин уже молчит, уже отчаялся получить хоть какой-то оброк с этого сумасшедшего. Чего крестьянин и добивался.
И если вам кажется, что подобный абсурдистский метод составления налоговой отчетности характерен исключительно для русской сказки, то почитайте декларации о доходах наших депутатов и чиновников. Многие из них выглядят ничуть не менее абсурдно, чем рассказ сказочного крестьянина про автономно передвигающиеся задок и передок лошади.
Загадка
Читая русские сказки, можно с довольно большой точностью установить, сколько налогов платит сказочный персонаж – 25 %. Так или иначе, прямо или иносказательно, непосредственно или опосредованно герои самых разных сказок сообщают нам, что податей платят – четверть от своих доходов. Приблизительно вдвое больше, чем мы сейчас платим подоходного налога, и приблизительно вдвое меньше, чем мы платим, если считать нашей податью не только подоходный налог, но и единый социальный.
25 % – это в русской сказке фиксированная ставка. Ни о какой прогрессивной шкале, ни о каких налоговых льготах, ни о каком списании налогов или налоговой амнистии нам не удалось найти в русских сказках даже и упоминания. Оно и понятно. Логично предполагать, что сказители – люди простые, так что сложная система налогообложения вряд ли зародилась бы у народного сказителя в голове.
Другой вопрос: кому и на какие цели идут эти двадцатипятипроцентные подати. Некоторый свет на эту проблему проливает нам сказка про царя и землепашца, загадывающего царю загадку.
История очень простая. Едет по своим делам царь, видит землепашца, обрабатывающего поле, и спрашивает, много ли поле приносит дохода.
«При хорошем урожае восемьдесят рублей», – отвечает землепашец.
«И на что же ты тратишь эти восемьдесят рублей?» – спрашивает царь.
И тут землепашец загадывает царю загадку. Отвечает царю загадкой, ибо загадка в сказке подобна валюте, она обладает особой ценностью. Если ты разгадчик загадок, это оплачивается. Если ты можешь загадать неразгадываемую загадку, это оплачивается сторицей. И землепашец говорит:
«Двадцать рублей – подать плачу. Двадцать рублей – долг отдаю. Двадцать рублей взаймы ссужаю. Двадцать рублей за окошко бросаю».
Царь не может разгадать загадки. Ни одна из фраз мужика государю не ясна, кроме фразы о том, что мужик платит двадцать рублей подати царю. Царь спрашивает землепашца, что значат его странные слова. Царь просит подсказки и, следовательно, по правилам русской сказки, готов за подсказку заплатить. И мужик объясняет.
Двадцать рублей подать – это понятно. «Двадцать рублей долг отдаю» – это крестьянин кормит немощного старика-отца. «Двадцать рублей взаймы ссужаю» – это он кормит маленького сына. «Двадцать рублей за окошко выбрасываю» – это траты на питание маленькой дочери, которая вырастет, покинет дом, попадет в чужие люди и не обязана будет заботиться об отце.
За такие слова царь щедро вознаграждает крестьянина. Но не кажется ли вам странной арифметика землепашца? Двадцать рублей подать, двадцать рублей на отца, двадцать рублей на сына, двадцать рублей на дочь – всего восемьдесят. На какие же средства питается сам крестьянин, если все восемьдесят зарабатываемых рублей он тратит на царя, отца, сына и дочь? Очевидно, что самому землепашцу не остается никаких средств к пропитанию. Никаких, если не считать царева вознаграждения.
Получается, что землепашец кормит власть, стариков и детей, а сам живет на средства, предоставляемые ему властью в награду за мудрость и социальную ответственность. Получается, что герой русской сказки должен думать о поддержании жизни на земле, и в этом случае о поддержании жизни самого героя подумает же кто-нибудь – царь, бог, волшебный помощник или добрый колдун.
Забавная подробность этой сказки заключается в том, что, желая загадать загадку своим воеводам, царь просит землепашца никому отгадки не говорить иначе как в присутствии самого царя. И землепашец обещает хранить тайну.
Возвратившись во дворец, царь загадывает воеводам загадку землепашца, и ни один из царских военачальников не знает ответа. В этом магическая сила загадки. Она атрибут власти, она признак мудрости: царь потому царь, что знает ответ, а воеводы потому слуги, что ответа не знают.
Однако ж один из воевод отыскивает крестьянина, платит ему звонкой монетой и выведывает ответ на царскую загадку. Царь гневается, царь готов крестьянина казнить за болтливость и продажность. Но крестьянин не соглашается: он утверждает, что открыл воеводе разгадку именно что в присутствии царя, как и договаривались, ибо портрет царя был отчеканен на каждой монете, которой платил воевода.
Вот оно, непостижимое для современного человека сказочное сознание. В русской сказке царь и деньги – это одно и то же. Царь и богатство – одно и то же. Царь и милость – одно и то же.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
