Холден на двухместном «Мажистере» прилетел в Хокиндж и увез Дандаса в Тангмер. Бадер, убедившись, что все нормально, недовольно проворчал:

«Ты законченный дурак, Кокки. Какого черта ты поперся туда и зачем? Но в любом случае, я ужасно рад видеть, что с тобой все в порядке».

А потом с энтузиазмом продолжил:

«Теперь я знаю, в чем наша ошибка. Вместо того, чтобы расходиться в разные стороны, мы должны были поворачивать группой, не теряя противника из вида. Это потребует некоторой практики. Вскоре мы снова попытаемся».

После этого происшествия Дандас, как ни странно, не слишком огорчился. Это был всего лишь неудачный эксперимент в поисках истины. Он был рад узнать, что Бадер очень хорошо относится к нему. На следующий день Бадер снова взлетел, теперь уже с другим звеном. Но теперь он собирался отработать тактику над Тангмером. Противника изображали пилоты 616-й эскадрильи. Отрываясь от них, он окончательно убедился, что «растопыренная ладонь » является идеальным строем, очень гибким и одинаково удобным как для атаки, так и для обороны. Буквально в течение недели четверка стала основным строем авиакрыла. (Позднее ее переняли остальные авиакрылья, и она использовалась до самого конца войны.)

Бадер опробовал ее во время рейдов над Ла-Маншем и «цирков» над Шербуром и Гавром. (В первое время они не забирались далеко от побережья.) Однако проверить в бою новый строй не удалось, «мессера» не вмешивались. Но именно в это время авиакрыло понесло первые потери. Возвращаясь из Франции, 145-я эскадрилья над Тангмером рассыпала строй, чтобы садиться звеньями. И в этот момент столкнулись командир звена Пип Стивенс и старший лейтенант Оуэн. Сцепившиеся самолеты рухнули на землю, совсем рядом с аэродромом. Оба летчика погибли.

С этого дня они постоянно видели 3-4 «мессера» над французской территорией. Однако немецкие летчики старательно держались подальше. Они явно не собирались вступать в бой с целым крылом, а дожидались, пока кто-нибудь отстанет. Иногда они пытались увлечь за собой звено, но Бадер не поддавался на уловки противника. Он желал сыграть по-крупному, как, впрочем, и Ли-Мэллори. Наконец авиакрыло Хорнчерча сообщило, что пара «Мессершмиттов» спикировала на них сзади, обстреляла и проскочила мимо. Ни один самолет не был поврежден. И это было уже лучше, чем презрительное игнорирование со стороны немцев.

Через пару дней авиакрыло Тангмера возвращалось из рейда, когда Джонни Джонсон, дав петуха, закричал:

«Смотрите! Фрицы!»

Все пилоты одновременно дернулись, решив, что он предупреждает о «мессере» на хвосте. Строй рассыпался, как стая испуганных кроликов. Одинокий Me-109 пролетел между ними, посылая неприцельные очереди, и тут же удрал. Никто не получил ни царапины. Когда самолеты приземлились, Бадер устроил Джонсону хорошую выволочку. Он прочел пилотам целую лекцию относительно необходимости точно предупреждать об опасности. Для каждого вражеского самолета требуется сообщать его место и высоту, а не вопить (как это сделал потерявший голову Джонсон): «Смотрите! Фрицы!» Иначе все это плохо кончится.

В июне немцы снова удивили весь мир, вторгнувшись в Россию. Поэтому было особенно важно вынудить Гитлера перебросить как можно больше истребителей во Францию. Ли-Мэллори решил, что «Бленхейм», который может нести всего тонну бомб, слишком слаб, чтобы произвести нужное впечатление. Поэтому он начал осаду Бомбардировочного Командования, которое в конце концов сдалось и позволило ему использовать несколько четырехмоторных «Стерлингов» для коротких вылазок во Францию. Каждый такой самолет мог нести до 6 тонн бомб. Ли-Мэллори собирал вокруг них до 200 «Спитфайров» и отправлял эту группу для бомбардировки целей уже довольно далеко от берега. Бадер решил, что все это похоже на огромный пчелиный рой. Он сказал это на совещании в штабе группы, и позднее такие соединения официально получили название «пчелиный рой».

Ли-Мэллори еще раз послал крупное соединение самолетов вглубь Франции, чтобы разбомбить железнодорожный узел Лилля, который играл важную роль в системе немецких перевозок. Агенты сообщали, что при виде английских самолетов французы высыпали на улицы, радостно крича и размахивая руками. После этого пчелиный рой стер с лица земли завод по ремонту «Мессершмиттов» в Альбере.

Это уже было гораздо лучше. Немцы были вынуждены реагировать. Эскадрилья «мессеров» атаковала крыло Биггин-Хилла. Обе стороны понесли потери. Бадер узнал об этом на совещании командиров крыльев в штабе авиагруппы и вернулся раздраженный.

«Малан сбил двух за день. Его парни подбили еще несколько. А мы считаем, что нам везет, если вообще кого-то замечаем во время рейда».

Тактика Ли-Мэллори начала приносить свои плоды. Геринг был вынужден отозвать часть истребительных эскадрилий из России. Теперь над Францией немецкие истребители собирались группами от 30 до 40 машин. Подполковник Галланд, лучший из командиров немецкой истребительной авиации, прибыл в Сент-Омер с полной Geschwader «мессеров». Разведка КВВС утверждала, что британские летчики сбивают по 3 Me-109 на каждые 2 потерянных «Спитфайра». Это считалось выгодным. Потери бомбардировщиков были минимальными и только от зенитного огня. Один бомбардировщик сумел благополучно дотянуть до Манстона, хотя оба мотора горели. При этом его прикрывала целая сотня «Спитфайров».

12 июня пчелиный рой был отправлен к Сент-Омеру. Авиакрыло Тангмера летело впереди, чтобы расчистить воздушное пространство. Несколько «мессеров» суетились вдали, ожидая случая атаковать одиночный самолет. Бадер внимательно следил за ними. Появился пчелиный рой, бомбардировщики сбросили свой груз и улетели. Истребители Бадера последовали за ними. Они уже пересекали линию берега, когда пара «мессеров» спикировала от солнца на четверку Бадера. Он сразу крикнул:

«Отрываться влево!»

Судя по всему, немцы тоже были неопытными, потому что они тоже повернули влево. Бадер заложил самый крутой вираж и увидел брюхо «мессера» в 50 ярдах перед собой. Он сразу дал очередь. От «Мессершмитта» полетели обломки, и он закувыркался вниз.

Вернувшись в Тангмер, Бадер с удовольствием сделал отметку в своей летной книжке и уселся писать первый боевой рапорт за долгое время. В конце он добавил: «Я утверждаю, что сбил противника, потому что:

1. Я знаю, что так и было;

2. Старший лейтенант Марплс видел падающий «мессер» в то же время и в том же месте;

3. Старший лейтенант Матчек из 145-й видел «мессер», упавший в море;

4. Я уверен, что этот «мессер» мой».

После этого положение улучшилось. На следующий день он повел свое авиакрыло вместе с бомбардировщиками на Хазебрук. Через день они дважды — утром и вечером — атаковали Бетюн. Еще через день — Коммине. Романтическая сторона натуры Бадера радовалась. Его истребители летали над городами, чьи названия он встречал в книгах МакКаддена, Бишопа и Болла, описывавших бои Первой Мировой войны… Дуай, Аррас, Хазебрук, Бетюн.

На следующее утро они опять полетели к Бетюну, держась на высоте 26000 футов. На этот раз в качестве ведомого Бадер взял с собой новичка, чтобы подучить этого сержанта. (Не все командиры так поступают — обычно они предпочитают, чтобы их хвост прикрывал кто-нибудь более опытный.) Когда англичане пересекли побережье, появилась шестерка «мессеров». Они метались взад и вперед, словно приглашали оторваться от группы и атаковать их. Время от времени они пытались обстрелять фланговые самолеты. Взбешенный этой наглостью, Бадер сам повел 616-ю эскадрилью в атаку, когда немцы оказались в 500 футах ниже. Когда они разлетелись в стороны, Бадер всадил очередь в один из «мессеров». После этого сержант тоже открыл огонь, хотя дистанция была слишком велика. Бадер догнал немца и выпустил в него еще одну очередь. Он видел вспышки попаданий, однако ни дыма, ни видимых повреждений не появилось. Внезапно немецкий летчик выпрыгнул из кабины, и в небе закачался белый купол. Он приводнился в 5 милях от Гравелина. Бадер брезгливо подумал, что немец, скорее всего, просто испугался и бросил исправный самолет.