– Хорошо. А как же твои вещи?

– Всё, что осталось внутри, пусть достанется замку… Ты куда?

Я остановился.

– Нужно же захлопнуть дверь.

– Не нужно, – сказала Нора. – Оставь, как есть.

– Но: ведь люди же зайти могут.

У Норы появилась на устах слабая улыбка.

– Могут, но только хорошие люди. Так что не страшно.

Я кивнул и нехотя вернулся к машине. Собирались тучи. Пошёл снег. Он падал белыми хлопьями с освещённого луной неба. Мягкий и ласковый, как безобидный лепет ангелочков.

Мы залезли в машину и захлопнули дверцы. Нора завела мотор.

– Готов? – спросила она.

– Готов.

– Чарли, – сказала она, – когда мы будем в Дублине, ты поживёшь со мной несколько дней? Я хочу сказать просто поживешь . Мне нужно, чтобы кто-то был рядом. Ладно?

– Конечно.

– Как бы я хотела: – сказала она.

В её глазах стояли слёзы.

– Ах, как бы я хотела сгореть и родиться заново. Я смогла бы тогда подойти к замку и войти в него, и жить в этом доме вечно, как молочница, купаясь в клубнике со сливками. Ах, к чему теперь все эти разговоры?

– Поехали, Нора, – сказал я тихо.

Мотор взревел, мы вырвались из долины, пронеслись мимо озера так, что только гравий летел из-под колёс. Взлетали на холмы, прошили заснеженный лес. На последнем повороте все Норины слезинки уже высохли. Она гнала без оглядки, под сто, сквозь густой снегопад и ещё более непроглядную ночь, навстречу чёрному горизонту и промёрзшему каменному городу. И всю дорогу я держал её за руку.