Я кивнул, хотя никак не мог взять в толк, коим образом отсутствие идеальной прически связано с умением подбирать жилье и какое отношение к продаже недвижимости имеют обувь и ридикюль агента. Но перечить Николетте все равно что сражаться с ветряными мельницами, а ваш покорный слуга не Дон Кихот.

Матушка обратилась в другую контору. Оттуда прислали прехорошенькое создание, смахивающее на свежую зефирку: юную аппетитную блондинку с пышной грудью и яркими зелеными глазами. Она была надлежащим образом одета, накрашена, сверкала бриллиантовыми сережками и щеголяла с сумкой Луи Виттон. Но когда очаровательное существо познакомило нас с хозяйкой продаваемой квартиры, милой пенсионеркой, та, улыбнувшись, сказала Николетте:

– Ваша внучка очаровательна.

– Мне тридцать пять лет, – прошипела маменька. – О каких внуках идет речь?

– Ох, простите, – смутилась владелица апартаментов, – я думала, девочка-красавица ваша родственница.

Думаю, не стоит объяснять, почему я больше никогда не видел зефирку с зелеными глазами.

Потом настала очередь лысого дядьки, но тот не понравился матушке отсутствием волос на голове, за ним появилась женщина лет сорока, от которой пахло дешевыми духами. И вот сейчас у нас некая Настя, хотя, думаю, и она надолго не задержится.

Зачем Николетте необходимо мое присутствие? Ну, должен же быть рядом человек, с мнением которого счастливая новобрачная всегда может не согласиться. Владимир Иванович может уделить супруге не более одного дня в неделю, остальные шесть он занимается бизнесом. Риелторов маменька считает кем-то вроде слуг, а благородная дама, аристократка, богатая леди никогда не опустится до приятельской беседы с обслуживающим персоналом. Горничную, шофера, парикмахера, агента по недвижимости следует называть на «вы» и беседовать с ними вежливо. Ругать можно лишь ровню. А как хочется, выйдя из очередной неподошедшей квартиры, высказать свое мнение, вылить эмоции… Вот поэтому мне и приходится уже почти шесть месяцев таскаться с Николеттой по выставленным на торги квартирам. И судя по тому, как развиваются события, эти путешествия надолго станут моим хобби.

В стекло двери водителя постучали, я повернул голову и увидел Николетту. Несмотря на довольно теплый ноябрь, маменька облачилась в меховое манто без… рукавов. Когда я впервые увидел сие изделие, хотел поинтересоваться: зачем скорняк оторвал у красивой шубы рукава? Получилось странное одеяние, которое непонятно когда носить. Зимой в нем замерзнешь, а осенью и весной вспотеешь. Удивительнее меховой душегрейки длиной в пол являются только сапоги, которые некоторые девушки натягивают, идя на пляж.

– Вава, ты заснул? – закричала маменька. – Стою тут с утра, а он за рулем мечтает.

Ответить: «Приехал десять минут назад, и в переулке не было ни одного автомобиля» – было бы смерти подобно.

Я открыл дверь.

– Добрый день. Прости, пожалуйста.

– Бахилы привез? – деловито осведомилась матушка.

– Конечно, – заверил я, указав на пакет с приобретением. – Все, как ты хотела, особый вид для каблуков.

Николетта быстро открыла заднюю дверь и устроилась на сиденье.

– Вава, займись моими ботильонами, и пойдем.

Я вышел из машины и покорно стал выполнять приказ. Сначала натянул на один ботинок голубой мешочек, потом вскрыл маленькую прямоугольную упаковку, вытащил то, что нужно прикрепить к каблуку, и удивился: что-то сия вещица мне напоминает…

– Вообще-то необязательно мучиться в идиотских бахилах, – сказал за моей спиной тихий голос. – Разговаривала сейчас с хозяйкой, и та ни словом не обмолвилась, что волнуется за сохранность паркета. Думаю, можно так идти…

– Нет, Настя, – перебила риелтора маменька, – не желаю пачкать свою обувь из последней коллекции Диора о чужие полы.

Я, как раз обматывавший пластырем защиту каблука, постарался не рассмеяться. Наивная Анастасия решила, что Николетта заботится о чистоте в квартире, которую намерена осматривать. Ан нет, ее волнуют собственные ботинки!

Встав, я обернулся, увидел нового риелтора и быстро оценил ее внешность. Насте на вид лет тридцать, она не красавица, но и не урод, глаза вроде карие, волосы темно-русые, не длинные и не короткие, милая улыбка. Одета в элегантный костюм: юбка, блузка, пиджак, в руках у нее не сумка, а планшет. В женских туфлях я не очень разбираюсь, но они на небольшом квадратном каблучке, в таких удобно маршировать по лестницам. Драгоценностей на девушке нет, макияжем она не увлекается, духами от нее не пахнет. Интересно, к чему Николетта придерется сегодня?

Анастасия довольно долго нажимала на звонок, пока из-за двери не раздался недовольный голос:

– У нас пожар? Кто там ломится? Что случилось?

– Добрый день, Евгения Борисовна, – крикнула Настя, – мы пришли смотреть вашу квартиру.

– Зачем? – удивилась хозяйка.

Риелтор понизила голос:

– Иван Павлович, Николетта, не удивляйтесь. Госпожа Палкина женщина пожилая, у нее не очень хорошо с памятью. Апартаменты принадлежат уже не Евгении Борисовне, а ее сыну, живущему в Израиле. Если они вам понравятся, сделку будем заключать с ним. Палкины тут пятьдесят лет проживают. Никаких несовершеннолетних детей, инвалидов или уголовников, отсиживающих срок, в квартире не прописано. Евгения Борисовна десять лет назад подарила ее Льву Яковлевичу, своему единственному сыну. Вы не обращайте внимания на слова старухи, вам с ней дел не иметь.

– Так что вам надо? – вопросила за дверью хозяйка.

– Евгения Борисовна, мы договорились с вами на сегодня об осмотре выставленного на продажу жилья, – напомнила Настя.

Створка наконец распахнулась, и я увидел в овальной прихожей очень пожилую даму, наряженную в длинное бордовое бархатное платье. Шею ее обматывали километры жемчужных нитей, в ушах висели бриллиантовые «люстры», на пальцах сверкали кольца, а высокая прическа была украшена гребнем с большими зелеными камнями. До моего носа добрался тяжелый душный восточный аромат духов, я не сдержался и чихнул.

– Знакомьтесь, – засуетилась Настя, – Евгения Борисовна Палкина, а это Николетта и Иван Павлович.

Хозяйка опустила уголки рта.

– Любезная, я Эвгения фон Палкина, дочь барона Вольдемара фон Палкина, статского советника, конфидента государя-батюшки Александра Третьего.

Я опять чихнул. Если мне не изменяет память, этот русский самодержец родился в тысяча восемьсот сорок пятом, а скончался в тысяча восемьсот девяносто четвертом году. Евгения Борисовна явно не в ладах то ли с математикой, то ли с историей, она никак не может быть ребенком доверенного лица Александра Третьего. Хотя, может, даме перевалило за сто лет?

Николетта сделала шаг вперед, я отошел в сторону. Ну, теперь выход маменьки.

– Рада знакомству, – прощебетала моя родительница. – Я Николетта де Адилье, вдова великого писателя Павла Подушкина и жена олигарха, первого номера в списке журнала «Форбс», Вольдемара де Рябиков. Пришла посмотреть вашу халупку. Хочу купить ее для своей верной домработницы, сделать ей подарок на Новый год.

Евгения Борисовна стала сверлить глазами матушку. Та не отвела взора и принялась жечь им хозяйку квартиры. Я вновь чихнул. Госпоже Палкиной попался достойный противник, ну, посмотрим, чем закончится битва этих горгон.

– С какой комнаты лучше начать? – засуетилась Настя.

– Налево гостиная, – провозгласила Евгения Борисовна, – прошу покорно следовать за мной.

Я пошел по черному от старости паркету. Похоже, ремонт тут в последний раз делали в царствование Николая Второго – обои потерты, пол затоптан, состояние потолка непонятно, в люстре горят две тусклые лампочки, плохо освещающие «пейзаж».

– Зал для приемов! – воскликнула Палкина и толкнула дверь.

Мы гурьбой втиснулись в узкое, смахивающее на гроб пространство.

– Вы уверены, что это парадные покои? – прищурилась маменька. – Мой пудель живет в более просторной будке.

Я сумел удержать очередной приступ чихания. У маменьки же нет собак.