Письма, данные А. И., значительно облегчили мою работу в Париже, в особенности, письмо М. Я. Острогорского, известного исследователя политической жизни Англии и Северной Америки, автора труда "Демократия и политические партии", к его близкому другу Люсьену Герру, библиотекарю Высшей Нормальной школы. Это имя хорошо известно всем культурным людям Франции. Занимая, казалось бы, скромный пост библиотекаря, он играл, однако, очень видную роль в духовной и политической жизни страны, о чем в {80} последние годы не мало писалось во Франции. Профессор Шарль Андлер посвятил его жизнеописанию целое исследование, а муниципалитет города Парижа окрестил его именем одну из площадей Латинского квартала. Люсьен Герр был доподлинным вождем молодого поколения своего времени, но к его голосу внимательно прислушивались и представители поколения старшего. Социалист, он был близким другом Жореса, своего товарища по Высшей школе, звезда которого тогда ярко горела на политическом небосклоне.
Люсьен Герр принял весьма радушно эмиссара А. И-ча. Он познакомил меня с Жоресом, Анатолем Леруа-Болье, всегда проявлявшим большой интерес к русским евреям и считавшимся лучшим во Франции знатоком России, с Франси де-Прессансе, депутатом и передовиком по вопросам иностранной политики в газете "Le Temрs" и др. Быстро установились связи с влиятельнейшими органами печати. Тем временем А. И. постарался, чтобы сведения приходили регулярно и в большом количестве.
Раскрывая утром газету, парижане находили сообщения относительно судебных процессов о погромах в Кишиневе и Гомеле, о том, что выяснило неофициальное расследование этих событий, вообще о положении евреев в России и нередко негодующие редакционные комментарии по поводу этих известий. По мысли Люсьена Герра, был организован близкими к Жоресу людьми грандиозный митинг в Тиволи-Холл, собравши до десяти тысяч человек. Ораторами выступили Жорес и де-Прессансе, произнесшие горячие речи. Печать всех оттенков дала подробные отчеты о собрании.
Митинг в Тиволи-Холл был завершением первой стадии кампании, намеченной А. И., и я вернулся в Петербург, но не прошло и нескольких месяцев, как я должен был снова, по его предложению, поехать в Париж, чтобы продолжать прежнюю работу, но в большем масштабе. Теперь осведомление о правительственной политике по отношению к евреям должно было распространиться на французскую провинциальную прессу, а равно на печать прилегающих к Франции стран - Бельгии, Швейцарии, Испании и Италии. В газетных кругах Западной Европы эта агитация встречала живой отклик. Редактора и сотрудники газет охотно принимали {81} доставлявшийся им материал, считая своим нравственным долгом защищать гонимые народности.
Некоторые из них по тем или иным причинам принимали близко к сердцу интересы одной из них и с увлечением, свойственным французам, отдавались делу защиты ее. Вспоминаю, что в один из моих первых визитов к Жоресу я встретил у него одного недавно умершего французского журналиста, который пришел к нему просить заступничества за финляндцев, страдавших от бобриковского режима. Впоследствии он передал свою миссию финляндскому общественному деятелю Кони Циллиакису, который приехал для этого в Париж.
Ныне покойный французский журналист Пьер Кильяр занимался специально защитой турецких армян, редактируя журнал "Pro Armenia" Какая только из угнетенных народностей не имела своего представителя или представителей во французской прессе довоенного времени! А когда таких сотрудников среди местных тружеников пера не было, представители национальностей работали сами, снабжая газеты сведениями. Нынешний президент чехословацкой республики Бенеш с кружком друзей вел газетную кампанию за самостоятельную Чехию. Испанские радикалы и социалисты, среди которых вспоминаю Александра Леру, не прекратившего политической деятельности и до наших дней, снабжали парижские газеты сведениями, направленными против абсолютистского и реакционного режима их родины. Pyccкие политические эмигранты тоже развивали большую работу в западноевропейской прессе.
Сведения А. И-ча охотно печатались не только социалистической печатью, но также радикальной и либеральной. Из газет первого направления самой влиятельною была "La Petite Republique", во главе которой стоял Жиро-Ришар, а главным сотрудником коей был Жорес. Последний не только печатал все, что мы ему доставляли, но постоянно требовал побольше материала по общим вопросам русской жизни. Он был ему нужен не только для газеты, но также для его выступлений в парламенте. Клемансо редактировал газету "l'Aurore",которая сыграла такую видную роль в деле Дрейфуса. Когда я приходил в редакцию, он всегда сам выходил ко мне, быстро пробегал принесенные заметки, клал их в задний карман своего длинного сюртука и говорил: {82} "Хорошо, пойдет", и, действительно, наутро я находил свои сообщения в газете. Когда он бывал занят, материал принимал Жорж Мандель, недавний министр почт и телеграфа, занимавший тогда пост помощника Клемансо в газете.
Следуя указаниям Люсьена Герра и Жореса, который я довел до сведения А. И., он наряду с сообщениями о положении евреев в России стал присылать материал общего характера, который он в таком обилии доставлял П. Б. Струве для "Освобождения". Посольские круги обеспокоились; было, должно быть, дано знать в Петербург, потому что вскоре в Париж пожаловал сотрудник "Нового Времени" и одновременно департамента Полиции Мануйлов-Манусевич для работы в газетной среде. Приехал также редактор-издатель "Гражданина" кн. Мещерский и стал выпускать еженедельник "La Revue russe". Мануйлов-Манусевич обходил редакции газет, снабжая их своей информацией, но не повсюду ее у него брали. При этом даже те, что помещали ее, нередко печатали одновременно сообщения А. И-ча. Мануйлов-Манусевич избрал штабом своих газетных операций редакцию "Фигаро", но был бессилен побороть здесь противодействие заведующего иностранным отделом, который буквально не впускал его к себе в кабинет. Кн. Мещерский, приехавший с миссией непосредственного общения с французскими политическими деятелями, может быть, преуспевал в правых кругах, но отнюдь не в левых. Он попробовал нанести визит Клемансо, но был с позором им выпровожен, о чем Клемансо мне со смехом рассказывал несколько дней спустя после этого происшествия.
Революция 1905 года и прокатившаяся за нею по России волна еврейских погромов побудили А. И. и его друзей развить обличительную деятельность заграницею. В Берлине, Париже и Лондоне стали выпускаться периодические бюллетени о внутренней жизни России и в частности о положении евреев. В Париже "La Correspondance russe", organe des Amis du mouvement liberateur en Russie выходил сначала три раза в неделю, потом пять, сначала на ротаторе, затем в печатном виде. Издание рассылалось бесплатно в редакции газет, парижским корреспондентам заграничной прессы, многим органам печати прилегающих к Франции стран, {83} виднейшим политическим деятелям, писателям, ученым и так далее. Через некоторое время к этому основному изданию прибавилась еще экстренная рассылка по вечерам сообщений, поступавших от А. И. по телеграфу.
"La Correspondance russe" просуществовала пять лет, прекратившись лишь в 1910 году. За это время она успела занять видное положение в парижской прессе, завоевать доверие и снискать многочисленных друзей. Среди них было не мало выдающихся писателей - Анатоль Франс, Октав Мирбо, Жюль Ренар, Виктор Маргерит, ученых - Люсьен Леви-Брюль, читавший тогда лекции в Сорбонне, Анатоль Леруа-Болье, Луи Гаве, профессор Коллеж де Франс, Шарль Сеньобос, Поль Буайе, журналистов - мадам Северин, Франси де-Прессансе, Анри Беранже, ныне сенатор, а тогда редактор газеты "L'Action" и др. Клемансо, вошедший в министерство Сарьена в качестве министра внутренних дел, не переставал интересоваться сообщениями А. И-ча. По его указанию, они доставлялись ему в министерство немедленно по получении и, по прочтении, направлялись им в редакцию газеты "Le Temps", где неизменно печатались.
Друзья и читатели нашего бюллетеня часто задавали вопрос, кто тот всезнающей в России человек, который так обстоятельно и объективно информирует их о русской жизни. Некоторые спрашивали, не приезжает ли он в Париж, и нельзя ли с ним познакомиться. За редкими исключениями имя А. И-ча не подлежало огласке. В Париж он наезжал; будучи здесь, навещал даже редакцию бюллетеня, от чего я его всегда, но тщетно отговаривал, потому что за редакцией была установлена агентами Рачковского слежка. От знакомств с французами он неизменно уклонялся, сделав исключение лишь для Люсьена Герра, и то больше по настоянию M. M. Винавера, бывшего одновременно с А. И-чем в Париже. Они посетили Люсьена Герра в редакции "L'Humanite", где Люсьен Герр заведывал иностранным отделом; говорил больше М. М., А. И. молчал, редко вставляя замечания в оживленную беседу, по все же впечатление на Люсьена Герра он произвел неотразимое.
