– Как вижу, ты разговаривала с Онорией...

– Да. Я заехала к ней узнать, привезла ли портниха заказанное платье, и застала ее в слезах.

Маркус потер ноющие виски. В слезах. Господи, что же он наделал!

Анна строго посмотрела на него:

– Говори, Тремонт, как ты можешь объяснить свое отвратительное поведение?

– Но я извинился...

– А потом ничего не сделал, чтобы загладить свою вину. Такие извинения не стоят ни пенса!

– Черт возьми, Анна! Я сказал, что сожалею, и это действительно так! Что еще я должен был сделать?

– Не знаю. Мне известно только то, что Онория плакала из-за вашей ссоры, а не из-за чего-то другого. Признавайся, что ты ей сказал, отчего она так расстроилась?

– Лучше скажи, где Энтони, я хочу поговорить с ним.

– Он в клубе.

– Но я только что был там и...

– Он как раз решил встретиться с тобой и, наверное, сейчас вернется.

Маркус кивнул.

– Спасибо. Прошу прощения за резкость, но...

Анна схватила его за рукав и пытливо заглянул ему в глаза.

– Маркус, о чем бы ни шла речь, ты обязан загладить свою вину. Онория не заслужила, чтобы с ней так обращались.

Он помолчал, положив руку ей на плечо.

– Я знаю, но... – Маркус помолчал. – Сначала мне нужно кое-что обдумать. Как только я это сделаю, я встречусь с ней и мы все спокойно обсудим.

– Обещаешь?

– Обещаю.

Анна вдруг улыбнулась:

– Никогда не думала, что этот день настанет.

– О чем ты?

– Так, ничего. Иди найди моего мужа: может, хоть ему удастся вложить разум тебе в голову.

– Именно это я и собираюсь сделать. – Маркиз двинулся к двери, но Анна снова окликнула его:

– На случай, если тебя это заинтересует: Онория заказала для бала красное платье.

– Да, и что же?

Она пожала плечами:

– Ничего.

Маркус покачал головой. Ох уж эти женщины со своими вечными загадками! Сестра Сара часто озадачивала его таким образом.

Он коротко поклонился Анне и покинул ее.

Маркус нашел Энтони в клубе: брат сидел перед камином с сигарой и бокалом вина, удобно устроив ноги на другом кресле.

– А, вот ты где!

Энтони удивленно поднял брови.

– Верно. Я вижу, ты тоже здесь!

Маркус хмуро кивнул и уселся рядом.

– Это Анна подсказала мне, где тебя найти.

– Отлично. И что же дальше?

Маркус зябко поежился и засунул руки в карманы.

– Дальше?

– Меня послали сюда с поручением. Ты уже виделся с моей женой и знаешь, в чем оно заключается. – Энтони отставил бокал. – Итак, что произошло между тобой и Онорией?

– Абсолютно ничего, – проворчал Маркус.

– Тогда почему ты вел себя как последний грубиян? Мы с Чейзом только вчера порадовались тому, насколько ты изменился к лучшему. Мы решили, что причина в Онории... Черт возьми, Маркус! Если не желаешь разговаривать, перестань хотя бы ежеминутно вздыхать!

– А я разве вздыхал? Я только... – Он уныло покачал головой.

Энтони не на шутку встревожился.

– Кажется, теперь ты убедился, что семейная жизнь – штука непростая.

– Убедился, и еще как! – Поймав взгляд брата, он беспокойно заерзал в кресле. – Видишь ли, сейчас я несколько подавлен, но в целом я даже доволен, что родственники Онории живут с нами.

Энтони усмехнулся.

– Послушай, у нас с Онорией состоялся разговор...

– Правда?

– Перестань паясничать. – Маркус неодобрительно взглянул на брата.

– И что же она сказала?

– Сказала, что любит меня.

Неожиданно Энтони расхохотался так искренне, что все стали на него оборачиваться.

– Перестань! – прошипел Маркус, чувствуя себя последним дураком на свете.

– Боже мой, Маркус! Она говорит, что любит тебя, а ты смотришь на меня так, как будто тебе в сердце вонзили нож! Честное слово, я не понимаю... – Он вдруг перестал смеяться. – Ну и что же ты ей ответил?

Маркус молчал.

– Послушай, ты должен был что-то ответить!

– Я не смог.

– Не смог? Но почему?

– Потому что не знаю, что я к ней испытываю. Во всяком случае, «любовь» не то слово, которое я готов был произнести.

– Разве не ты подарил Онории кольцо нашей матери в качестве обручального! Я-то надеялся, что ты наконец нашел любовь.

– Господи, при чем тут кольцо! Энтони, что мне делать? Она сказала, что любит меня, а я не уверен...

– Но... Что же произошло между вами сегодня? Анна заехала навестить Онорию и застала ее в слезах.

Маркус скрипнул зубами.

– Сегодня пришел Мелтон, и все пошло вверх тормашками. Онория проявила к нему внимание, и почему-то это меня взбесило, вот я и... Черт возьми, Энтони, почему ты смеешься?

– Потому что ты круглый дурак, вот что! – Энтони швырнул недокуренную сигару в камин. – Маркус, я намерен оказать тебе огромную услугу. Подумай о своей жизни с Онорией, а потом представь, что бы ты делал без нее, и молись, чтобы жена не восприняла твое молчание как знак того, что ты ее не любишь. Если она уйдет от тебя, тогда, что бы ты ни сказал, это уже ничего не изменит.

– Как это уйдет?

– Очень просто. Онория не из тех женщин, которые остаются в доме, где их не желают видеть. Я разговаривал с ней всего несколько раз, но Анна сказала... – Он вдруг замолчал.

– Что? Что сказала Анна?

– Когда она приехала к вам в дом, Онория велела укладывать сундуки и...

Но Маркус не слышал его – он чуть не бегом бросился к двери и вскоре оказался на улице.

Маркус пообещал Гербертсу двадцать фунтов, если он домчит его до Тремонт-Хауса меньше чем за десять минут: он рассчитывал приехать туда раньше, чем уедет Онория. Сидя в бешено раскачивающемся экипаже, который мчался по узким улицам, маркиз лихорадочно соображал, что скажет, когда увидит ее. Может, лучше сначала ее поцеловать, а потом заговорить? Если ему удастся смягчить ее сердце и заставить опустить забрало, его положение станет не таким безнадежным. Ах, только бы успеть!

Когда лошади замерли у его дома, Маркус, не дожидаясь, пока Гербертсоткроет дверцу, пулей выскочил из кареты, взлетел по лестнице и ворвался в дом, на ходу срывая с себя плащ.

– Джеббсон! – Он поспешно сунул в руки дворецкому шляпу. – Где ее светлость? Я должен немедленно с ней поговорить...

Вместо ответа Джеббсон протянул ему серебряный поднос, на котором лежало одноединственное письмо, и Маркус неподвижно уставился на него, только сейчас осознав леденящую тишину, стоявшую в доме. Его душа содрогнулась от острой тоски.

Он взял записку, не замечая, как дрожат его руки, и тут услышал сочувственный голос Джеббсона:

– Сэр, в библиотеке есть бутылка бренди.

Маркус скомкал письмо. Он не помнил, как оказался за письменным столом, как Джеббсон что-то успокаивающе говорил ему. Оставшись наконец в одиночестве, он с трудом разжал пальцы, разгладил записку и прочел:

Милорд!

По глубоком размышлении я пришла к выводу, что не могу продолжать нашу семейную жизнь. Я прошу извинить меня за ошибку, которую совершила, признавшись вам в своих чувствах; вы больше никогда не услышите от меня этих слов. Возможно, и вы готовы будете изобразить такое же чувство, но, к сожалению, я твердо знаю, что на самом деле вы его не испытываете. С целью избавить нас обоих от дальнейших затруднений, предлагаю, как только Кассандра будет достойно принята в свете, найти возможность без шума аннулировать наш брак. Я готова на любое ваше предложение.