Это совсем не галантное заявление императора могло бы обречь его проект на неудачу, но, к счастью, очаровательная Августа влюбилась в Евгения Богарнэ.

Пока шли приготовления к свадебной церемонии, Наполеон успел плениться королевой Баварии и запускал за ее корсаж нескромные взгляды.. Не заботясь о возможности политического скандала, он настойчиво ухаживал за очаровательной государыней, о чем рассказывает впоследствии на Святой Елене:

"Королева Баварии была красива; мне доставляло удовольствие общаться с ней. Однажды была назначена охота. Король отправился первый, я должен был присоединиться к нему. Но я остался с королевой и находился у нее полтора часа. Когда царственный супруг вернулся, он пришел в ярость и разбранил ее. Она ответила:

— А Вы хотели, бы, чтобы я выставила императора за дверь?..

Впрочем, впоследствии я оплатил свою галантность…"

В самом деле, королева Баварии не подходила для длинного списка императорских «дам под стеганым одеялом» (по лукавому определению Мериме), и Наполеон ускорил приготовления к свадьбе Евгения и Августы.

Церемония состоялась 4 января 1806 года и привела в дурное расположение духа весь клан Бонапартов.

"В связи с этой свадьбой император должен был вынести несколько семейных сцен, — сообщает нам Гортензия.

— Мюрат и его жена не желали присутствовать на свадьбе. Мюрат был уязвлен тем, что какой-то молокосос был назначен вице-королем Италии вместо него. боевого генерала, только что одержавшего блестящие победы. Каролина [42] была возмущена тем, что семья Богарнэ получила выгоды чрезвычайно удачного брака. Позже она призналась мне, что уговаривала Наполеона развестись и самому жениться на принцессе Августе. Но Мюратам пришлось, сделав хорошую мину при плохой игре, повиноваться императору" [43].

После церемонии новобрачные, вице-король и вице-королева Италии, отправились в Милан; Наполеон и Жозефина отбили в Париж.

«Весь Париж» — светские, политические и финансовые круги — был взбудоражен ошеломляющей историей, случившейся с добродетельной мадам Рекамье. Эта молодая женщина двадцати восьми лет была так прекрасна, что, по. свидетельству современников, когда она входила в гостиную, у присутствующих возникало желание встретить ее овацией.

Замужем за банкиром, на двадцать лет ее старше, по слухам — ее отцом [44], она вела роскошную жизнь, оставаясь безупречно нравственной.

Ее репутация не давала покоя ее более легкомысленным современницам, особенно прекрасной и бесстыдной м-м Амлен с несметным числом любовников, — женщине, прозванной «величайшей распутницей Франции».

Эта прелестная чертовка обнаружила, что мадам Рекамье флиртует с одним из ее поклонников, красавцем Монтроном. Убедившись в этом, она стала шпионить за влюбленными, чтобы разыграть с ними шутку по своему вкусу.

Однажды вечером прекрасная Жюльетта де Рекамье отправилась на бал-маскарад, чтобы встретиться со своим Ромео. Влюбленные хотели покинуть вечер и отправиться в наемной карете в маленький домик у заставы Клиши, надеясь что благодаря маскарадным костюмам их свидание пройдет незамеченным.

Но мадам Амлен выследила их, узнала и мадам Рекамье в костюме поселянки, и месье Монтрона в мушкетерской форме.

Она вскочила в наемный кабриолет, приказав кучеру следовать за каретой влюбленных до заставы Клиши; там она остановила свой экипаж, сбросила домино и, подбежав к карете, остановила лошадей, уцепившись за узду, и закричала во все горло:

— На помощь! На помощь! Какая-то распутница увозит в этом фиакре моего мужа!

Сбежались продавцы, гвардейцы; принесли фонари и осветили влюбленных, съежившихся в глубине кареты, вытащили их, и тогда, воздев руки, м-м Амлен обратила негодующий взор на Жюльетту, которая стояла ни жива, ни мертва посреди галдящей толпы, и воскликнула:

— Мадам Рекамье! Как, это Вы, мадам Рекамье? Ах! Как я в Вас ошиблась!

И проказница, в восторге от учиненного ею скандала, вскочила в кабриолет, надела домино, вернулась на бал и стала направо и налево, с тысячей жестоких подробностей рассказывать о происшествии.

Этим она не ограничилась. На следующий день она посетила два десятка своих знакомых, первую — Каролину Мюрат, и всюду рассказывала, лицемерно вздыхая:

— Сегодня ночью со мной произошло страшное несчастье. Я обожаю месье Монтрона — и что же? Вчера вечером я вижу, что он выходит с костюмированного бала у маркиза де… и садится в карету с дамой. Я последовала за ними, у заставы Клиши вынудила их выйти из кареты, и — представьте мое отчаяние! — это была мадам Рекамье.

Все восклицали:

— Как! Мадам Рекамье?

— Ну да, — подтверждала красавица-ведьмочка, — кому же после этого верить?

Но многим не понравилось ее коварство, и м-м Амлен перестали принимать. «Однако, — замечает генерал Пьебо, — ущерб уже был нанесен».

Парижане усомнились в непоколебимой добродетели Жюльетты.

Сто пятьдесят лет мадам Рекамье имела репутацию «добродетели поневоле». Мериме считал, что физический недостаток мешал ей быть счастливой в любви.

Но в 1960 году потомок дальних родственников Жюльетты месье Бо де Ломени нашел документ, опровергающий эту легенду, — блокнот, в котором его прадед Луи де Ломени записывал беседы с мадам Рекамье. Он делал эти записи для своей книги «Галерея знаменитых современников», очаровательная старая дама любезно принимала его и была с ним откровенна. Однажды вечером, когда она рассказывала ему о своих отношениях с принцем Августом Прусским, он и получил опровержение легенды:

"Мы катались с принцем на лодке. Принц был полон обаяния. Мы собирались понежиться, и поэтому отношения наши стали самыми интимными. Но надо сказать, что для полной интимности ему кое-чего не хватало.

Воспоминания об этих двух неделях и о двух годах в Аббатстве, во времена моей любви с месье Шатобрианом — самые прекрасные, единственно прекрасные в моей жизни. Но есть различие: если у принца Прусского чего-то недоставало, то у месье де Шатобриана все было на месте". Счастливый Ренэ!

Эдуард Эррио в 1948 году в своей книге «В былые времена» добавляет:

«Я имею достаточно доказательств того, что Жюльетта Рекамье была совершенно нормальной женщиной и Шатобриан имел тому неоспоримые доказательства».

Логически рассуждая, надо заключить из этого, что злые языки современников мадам Рекамье в 1806 году имели основания утверждать образным языком своего времени, что месье Монтрон «раздувал огонь в печи» добродетельной мадам Рекамье.

В то время, как Париж развлекался злословием по адресу мадам Рекамье, Наполеон решил позабавиться на свой манер, чтобы расслабиться после затраты сил в Булони и Аустерлице.

Увы! Его постигла неудача, рассказывает Констан;

"Однажды вечером император приказал мне:

— Констан, я хочу танцевать на балу у итальянского посла. Приготовь десять разных костюмов в помещении, которое мне там отведут.

Я повиновался и вечером отправился с Его Величеством к месье де Марескалчи. Я одел Его Величество в черное домино и его невозможно было узнать. Но он наотрез отказался переменить обувь, и поэтому был узнан сразу при входе в залу. Он направился, по своему обыкновению, заложив руки за спину, к красивой маске, Он хотел завязать интригу, но на первый же вопрос получил в ответ: «О, Сир!»

Он разочарованно отвернулся и позвал меня:

— Вы были правы, Констан, принесите мне башмаки и другой костюм.

Я выполнил его распоряжение, переодел его и посоветовал ему не держать руки за спиной. Он вошел в залу, собираясь следовать «моим инструкциям», но еще не успел изменить привычную позу, как. одна дама весело вскричала:

— Ваше Величество, Вы узнаны!