© Татьяна Проскурякова, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Судьбы людей часто переплетаются, наслаиваются, даже смешиваются одна с другой, да так, что порой бывает сложно разобраться, где заканчивается одна и начинается другая и, кажется, отделить эту самую судьбу от влияния другой, не причиняя боли первой, не представляется возможным.

Что это: болезнь, навязчивая идея? А может вечный страх за самое себя, что раздается мучительным стуком в виске и разламывающей болью в голове?

Он бежал, не разбирая дороги, словно за ним гнался Кто- то, и не видел никого вокруг себя. Смерть преследовала его по пятам, он чувствовал ее дыхание у себя за спиной.

Куда вела его дорога жизни, на которой прошлое непоправимо и настолько страшно, что о нем хочется забыть, настоящее потеряно, будущего нет? Он не знал. Одно мог утверждать наверняка: то не жизнь, а скорее призрак жизни, жалкое существование, одинокое, унизительное. Это неравная схватка с самой судьбой, где каждое мгновение могло стать последним. Да, он умер. Сделался призраком. Дымом от выкуренной сигареты.

Его нашли утром на набережной, лежащим без движения. Сознание к нему не возвращалось. Немедленно вызвали скорую помощь. Установили личность: Николай Дмитриевич Кохановский, семнадцати лет. Милиция зарегистрировала случай: попытка самоубийства под воздействием наркотических веществ.

С той поры прошло тринадцать лет.

– Что, Коля, по поводу актрисы не звонили? – спросила Катерина Кохановская своего мужа, ныне известного театрального режиссера, облокачиваясь одной рукой на спинку кресла, в котором он сидел, а другой подавая ему чашку ароматного свежесваренного кофе.

Николай, сидевший возле компьютера и погруженный в свои размышления, видимо, не сразу услышал вопрос и с некоторым усилием в голосе проговорил:

– Завтра будет здесь. Я договорился.

Несмотря на то, что он почти не отрывал взгляда от монитора, супруга прочитала в его глазах скрытое волнение.

– Ты, кажется, очень встревожен? – она нежно дотронулась до него.

– Я? – Николай бросил недоуменный взгляд на жену, пытаясь угадать, чем он мог произвести такое впечатление, но, сейчас же взял себя в руки:

– Да, я волнуюсь! Этот проект чрезвычайно для меня важен.

– Я тоже переживаю! – в голосе Катерины зазвучала тревожная нота, а лицо приняло беспокойное выражение. Мне нечасто приходится общаться с актрисами. Даже не знаю, о чем я с ней буду разговаривать! Вдруг ей что- нибудь не понравится? Вот ты говоришь, надо непременно принимать у нас. А мне кажется, лучше просто забронировать номер в гостинице. И нам спокойней и ей хорошо.

– Необходимо принять у нас, – сказал, как отрезал, Николай. И это решение я принял не по своей прихоти. Пойми, иначе никак нельзя. Капризна, избалована до невозможности! В отеле жить не желает, категорически. Поверь, я сам уже голову сломал. Ты просто мнительная. Успокойся. Ну и чего ты на меня так смотришь, будто я тебе враг? Войди в мое положение. Ты знаешь, сколько я приложил усилий, чтобы достичь всего того, что мы имеем теперь! Я как режиссер сердцем чувствую: мне нужна именно Жанна! Без нее «Кармен» не состоится. А ты сидишь дома, ничем не занимаешься. Для тебя ее приезд станет развлечением.

– Ты сейчас, должно быть, издеваешься надо мной, – словно в пустоту проговорила Катя, и, не получив ответа, скорее из необходимости что- то сказать, чем из любопытства, спросила:

– А она будет исполнять партию Кармен?

– Дарование Жанны трудно оценить. Представляешь, любезно согласилась приехать, и я определил ее на главную роль. Какая удача! Господи, кому же еще играть обворожительную цыганку, как не ей? Роль Хосе я торжественно предоставил Димке Андрееву. Хотел бы я увидеть лицо Повальского! Завидовать начнет черной завистью!

– Повальский? Не знаю, кто это…

– Чего тебе стоит принять Жанну? Ну, я не знаю, расскажи ей, как мы прошлым летом в Крыму отдыхали. Премьера состоится, уверяю тебя.

– Я за тебя рада. Не буду отвлекать, пойду. Катя с какой- то внутренней горечью поцеловала мужа и вышла из комнаты.

Когда дверь за супругой закрылась, Николай облегченно вздохнул и поставил на компьютерный стол чашку с недопитым кофе.

Будучи глубоко занят своими мыслями, он не сразу услышал, как в доме появился его старинный друг, известный актер Дмитрий Андреев. Только когда звуки шагов подходившего к двери стали отчетливо слышны в сумраке надвигающегося вечера, Николай заставил себя оторваться от монитора. Он растворил дверь своей комнаты перед гостем и пригласил его войти.

Гость, очевидно, находился в состоянии беспредельной радости, он весь расцветал в улыбке, а глаза сияли, как после свидания.

«Еще один дуралей!» – отметил про себя Николай, но вслух сказал совсем другое:

Проходи, Дим, проходи. Очень рад тебя видеть.

Как там наша красавица? – все с тем же нескрываемым блеском в глазах пропел неизвестно отчего счастливый «Хосе» (по сценарию ему не приходилось быть настолько счастливым), погружаясь всем телом в мягкое кресло. Черт возьми, я прямо в нетерпении от ожидания увидеть мою возлюбленную! У меня даже сон пропал, честное слово.

И прибавился аппетит! – справедливо заметил приятель. Прошу тебя, поумерь свой пыл. Я позвал тебя для того, чтобы поговорить о сценарии.

Да ради Бога! – не стал возражать «влюбленный». Я готов и могу с легкостью прорепетировать первую сцену. Ты только Карменситу поскорее привози и тогда, я тебе с уверенностью утверждаю, спектакль обречен на успех.

Эта постановка – дело всей моей жизни. Я столько лет вынашивал эту идею. Смотри, не испорти мне все дело. А то уставишься на женщину немигающими глазами…

А женщинам это нравится…

Помни одно: мы ставим спектакль, а не любовные романы собираемся крутить.

Разве я тебя когда- нибудь подводил? Или дело тут вовсе не во мне? Давай, колись, что происходит? У тебя и голос по телефону был взволнованный.

Я волнуюсь, как обычно, как всегда.

Да ладно! Что, тоже она тебя зацепила? Мне, как другу, можно знать? Ты всегда был любимцем женщин, я и со счета сбился.

Это оттого, что однажды одна из них предала меня.

Несколько минут длилось молчание. Дмитрий не спешил его нарушить – он ждал. Николай, казалось, в этот момент принимал решение и, обдумывая предстоящий разговор, взвешивал каждое слово.

– Я оттого такой любвеобильный, и женился на самой доброй, самой замечательной… ничего не помогает! – наконец выдохнул он.

Приятель кивнул в знак солидарности, давая Николаю возможность продолжать.

– Я знал Жанну прежде, мы встречались. Я и по сей день ее люблю. Думал все пройдет, забуду, но не сумел. Тринадцать лет продолжается это сумасшествие! Я ни о ком другом не могу думать.

– И вы за все это время ни разу не встретились? – изумился Дмитрий такому откровению.

– Нет, – голос Николая звучал отрывисто, взволнованно. Сначала я думал, она решила порвать из- за той истории с наркотиками, ну ты знаешь… Бред какой-то! А я оттого чуть не погубил себя, что настоящая реальность сводила меня с ума. Она сказала, что у нее кто- то был во Франции, и, недолго думая, улетела. Прямо в лицо бросила: «Ты мне противен»…Потом вернулась в Москву, в театральный поступила. Мы больше не встречались. Никакой на свете экстази не смог мне заменить ее. На мгновение боль отступала, одаривая меня иллюзорным покоем, но позднее возвращалась, терзая с удвоенной силой. Не видел будущего, жить не хотелось! Я был влюблен до крайности, до безумия! Как много для меня могли значить ее грациозный поворот головы или прикосновение руки! Я знал ее всю наизусть! Жанна жила во мне все эти годы.