– Так мы идем? У Люка, должно быть, переговоры уже подошли к концу, – неожиданно проговорил Росс недовольным тоном.

Ребекка удивленно взглянула на него из-под длинных ресниц.

– Я пока что ничего не выбрала. Что с тобой? Ты же всегда сопровождаешь меня за покупками, пока Люк занимается своими делами на Ломбард-стрит? – обиженно проговорила она, надув губы.

– Не заигрывай со мной, – сказал Росс с виноватой улыбкой, стараясь загладить свою бесцеремонность.

– Почему, Росс? Раньше тебе нравилось, когда я кокетничала с тобой!

– Что?! Ты хочешь поссорить меня с братом?

– Люк знает, что мы просто дурачимся. Кстати, раньше ты ничего не боялся.

– Раньше я был простой корнуоллец с репутацией мошенника, а теперь меня произвели в выскочку-виконта, – хитро улыбаясь, сообщил ей Росс.

– А-а, так эта блондинка с сиреневыми глазами?.. – только и сказала Ребекка и, взяв деверя под руку, потащила его к выходу.

Росс открыл бархатный футляр и не мог не залюбоваться сверкающими драгоценными камнями. Он осторожно погладил переливающиеся на солнце бриллианты и лиловые аметисты необычной, редкой огранки. Сразу было видно, что это чудо создала рука незаурядного мастера.

Где-то глубоко в подсознании промелькнула мысль, что ему надо ехать в Кент, чтобы отдать распоряжение архитектору и строителям по восстановлению и расширению Стрэттон-холла. Еще несколько недель назад он не мог думать ни о чем, кроме этой стройки, которая была олицетворением его успеха в обществе, и очень гордился, что всего достиг сам, без посторонней помощи.

Его отец, разбогатевший нечестным путем, годами отмывал «грязные» деньги, сотрудничая на законных основаниях с отечественными и европейскими воротилами. Как младший сын, Росс не имел никаких прав на отцовское наследство, львиная доля, которого досталась Люку и Тристану, а оставшееся пошло сестре на приданое. Но Росса это не волновало. Он избрал свой собственный путь, преодолевая который ему пришлось пренебречь условностями и общепринятой моралью, руководствуясь, однако, своим собственным кодексом чести. Теперь он задумал жениться на красавице с русыми косами и сиреневыми глазами… которой он явно не по душе. Он сам не понимал, почему так настойчив в своем стремлении жениться на ней. Разумеется, не из-за денег. Хотя ему пришлось найти хоть какой-то повод для столь скоропалительной женитьбы. И она поверила, что он женится на ней из-за приданого. Поэтому была с ним грубой, заносчивой и дерзкой. Но было в ней что-то такое, что трогало его душу… Он подозревал, что ее вызывающие выходки – маска, под которой прячется чуткая, легкоранимая душа. Он понимал, что она еще не оправилась от трагедии, разыгравшейся десять лет назад. Он поклялся, что будет защищать ее и заботиться о ней и она полюбит его беззаветной любовью. Со слов Эдвины он понял, что приезд Элизабет к нему был продиктован желанием совершить самоотверженный поступок – забрать у него любой ценой свое ожерелье, потом продать его и освободить свою подругу, подкупив ее сутенера. Купить свободу падшей женщине, продав свои фамильные драгоценности! Если он уступит мольбам Элизабет и отдаст ей ожерелье, она тут же продаст его, потом поедет одна, без сопровождающего, в самое сердце трущоб с двумя тысячами фунтов стерлингов в кармане. Нет, думать об этом было просто невыносимо!

Он подержал ожерелье с минуту на своей смуглой ладони. Ему не хотелось нарушать данное ей обещание отдать ожерелье сегодня. Но, с другой стороны, когда он обещал отдать ей колье сегодня, он еще не знал, для чего оно ей понадобилось…

Росс встал и положил ожерелье в сейф.

Высадив Эванджелину у ее дома, Элизабет и Софи отправились в уютный дом родителей Софи на Перман-стрит.

Софи заметила, что Элизабет чем-то расстроена.

– Что тебя больше огорчило: грубость этого негодяя Кэдмора или встреча с виконтом и его… э… подругой?

– Что ты! – Элизабет поднесла к губам чашку с чаем и, немного отпив, поставила ее на блюдце. – Я совершенно спокойна! – ответила она бодрым голосом и весело улыбнулась. Софи недоверчиво посмотрела на подругу. – Ладно, тебе признаюсь, – понизив голос, сказала Элизабет. – Я бы не хотела видеть ни того, ни другого… джентльмена.

– Элизабет, у меня сердце разрывается, когда я вижу, как ты встревожена! Поделись со мной, что еще так расстроило тебя? – тихо спросила Софи, подойдя к окну.

– Ты права. Когда мы с Хью возвращались вечером из воскресной школы, произошло нечто ужасное…

– Брось ты эту школу! Небезопасно учить этих маленьких карманников и разбойников!

– Нет, дети здесь ни при чем. Я встретилась там с одной леди, с которой когда-то дружила. Ее впервые вывезли в свет в тот же год, что и меня. Тогда-то мы и подружились. Теперь она оказалась в таком ужасном положении! – Элизабет заплакала. – Когда она мне все рассказала, я поняла, что мои неприятности – ничто по сравнению с тем, что случилось с ней. Я обязана помочь ей, но не знаю, как.

Софи взяла подругу за руку и потащила ее обратно на диван.

– Расскажи скорее, что случилось? Элизабет рассказала о Личе, сутенере Джейн Силби. Когда она закончила, Софи закрыла лицо руками и шепотом повторяла: – Какой ужас! Какой ужас! Бедная женщина! Бедный малыш!

– Что можно сделать, как ты думаешь, Софи?

– Наверное, ему нужны деньги, иначе он ее не отпустит. У меня кое-что осталось от моих карманных денег, – не задумываясь, предложила она.

– Думаю, он потребует солидную сумму. Хью говорит, что Натаниэль Лич – из семьи потомственных воров. Его мать – известная в округе содержательница притона. Они отпустят Джейн и маленького Джека только в том случае, если их удовлетворит предложенная сумма. Но тогда возникает вопрос: куда ей идти? Родители отреклись от нее еще десять лет назад, а моя бабушка даже слышать не хочет, чтобы поселить ее у нас.

– Я хочу посмотреть, найдется ли у меня что-нибудь ценное. – Софи встала и пошла к двери. Через несколько минут она вернулась и положила горсточку украшений на диван: серебряный гребень и серьги, колечко с жемчужинкой и сломанный золотой браслет.

– Я всегда знала, что ты очень добрая и отзывчивая, Софи, но, чтобы откупиться от Лича, понадобится довольно крупная сумма, – вздохнув, грустно сказала Элизабет. – Хью тоже не сможет ничем помочь. Но я так легко не сдамся! – воскликнула она. – Только никому ничего не говори.

– Разумеется! Я постараюсь тебе в этом помочь, чем смогу. У нас еще есть время все хорошенько обдумать.

– Ну, мисс, что вы скажете в свое оправдание?

– Что мне сказать в свое оправдание? – Элизабет сняла капор и пригладила русые волосы. – Я знаю, на что ты намекаешь! Это касается приезда к нам виконта?

– Вот именно!

– Он принес его? – нетерпеливо спросила Элизабет.

– Могу я спросить, что он должен был принести? – сухо спросила Эдвина. – Уж не ремень ли, которым наказывают строптивую невесту? И учти, никто бы не осудил его за это!

– Он привез мое ожерелье? – спросила Элизабет, глядя в недовольное лицо бабушки.

– Если и принес, то увез обратно. И правильно сделал. Если бы ты удосужилась вернуться домой на полчаса раньше, то он, вероятно, отдал бы его тебе.

Радостное чувство, что она избежала встречи с виконтом, померкло.

– Он же обещал, что привезет ожерелье сегодня! – Элизабет топнула ножкой о белый мрамор прихожей.

Бабушка не обратила на каприз внучки никакого внимания.

– В пятницу мы с тобой ужинаем с семьей Росса. Документы о твоем приданом уже подписаны. Свадьба состоится через три недели, – монотонно перечисляла она.

Сиреневые глаза Элизабет потемнели от гнева.

– Только через мой труп! – в отчаянии выкрикнула она.

– Ну, это тебе могут быстро устроить, – насмешливо сказала бабушка. – Когда я сказала виконту, что тебя нет дома, он смерил меня таким убийственным взглядом… Пришлось мне два раза поить его чаем и развлекать ничего не значащим разговором. Временами мне казалось, что он все бросит и уедет, так ничего и не решив. Даже Петтифер сказал, что он никогда не видел виконта таким разъяренным.